Филологическая составляющая в лексиконе и коммуникативном поведении личности

Стремление скоординировать свой личный языковой опыт с опытом других людей, придать ему упорядоченный и рациональный характер обнаруживается в языковом существовании каждой личности. Осуществлению этому способствует метаязыковая функция языка, проявляющаяся в «различного рода рассуждениях о языке — от простейших суждений о том, какое употребление является „правильным“ и „неправильным“, до сколь угодно сложных концептуальных построений, касающихся природы и строения языка и различных его компонентов» (Гаспаров 1996: 17). В период бурных языковых перемен рефлексия над языком приобретает особое значение. В метаязыковых комментариях воплощаются разные типы языковой личности, языкового сознания, речевой культуры, отражается осознание говорящим или пишущим своего речевого поступка, разъясняются или мотивируются новые номинации, получают эстетическую оценку результаты лингвокреативной деятельности. Степень разнообразия и активности метаязыковых комментариев во многом зависит от языковой и речевой компетенции личности.

Важной и до сих пор не исследованной проблемой, соотносимой с механизмами языковой рефлексии, является изучение «филологической составляющей» в лексиконе и тезаурусе языковой личности. Под филологической составляющей (представленной взаимосвязанными частями — лингвистической и литературоведческой) лексикона личности мы понимаем тот круг лексических единиц в совокупности их семантических связей, которые соотносятся с базовыми лингвистическими или литературоведческими представлениями, являющимися (в идеале) неотъемлемой частью языкового сознания каждого образованного человека. «Языковое сознание в отечественной психолингвистике трактуется как совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств — слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» (Тарасов 2000: 26).

Проблема бытования базовых терминов различных наук в повседневной речи рядового носителя языка очень важна. Одной из черт современной языковой ситуации является терминологическая экспансия. Специальное слово, слово-термин сегодня все чаще выходит за границы специального текста и требует при его восприятии активизации соответствующего участка ассоциативно-вербальной сети. Термины различных наук активно используются в публицистических текстах и в повседневной речи рядового носителя языка, в частности, достаточно высокой частотностью обладают литературоведческие термины. Так, материалы журнала «Огонек» (2003—2006 гг.) свидетельствуют о функционировании в этом массовом издании более 150 литературоведческих терминов. Такие лексемы, как роман, повесть, детектив, идиллия, юмор, сатира, ирония, сарказм, сказка, легенда, миф, сюжет, фабула, проза, лирика, метафора, гротеск, коллизия, образ, мотив, драма, комедия, трагедия, трагифарс, эпос, эпопея, сага, сказ, особенно часто встречаются в журнальном дискурсе.

«Деспециализация терминов в языке газеты носит активный характер.. Слово подвергается в публицистической речи определенным модификациям — сужению, расширению смыслового объема, семантическим сдвигам и стилистическим изменениям» (Русский язык конца XX столетия 2001: 84). Отметим, что сходные процессы характерны не только для публицистической речи, но и для других функциональных сфер, в частности для современной художественной литературы.

Проблема адекватного восприятия текстов разных стилей и жанров требует осмысления того, каков объем специальной лексики, представленной в лексиконе усредненной языковой личности. Важно, в частности, выяснить, какая часть базовой лингвистической терминологии оказывается освоенной и «присвоенной» рядовым носителем языка в качестве интерпретационного инструмента. Таким образом, проблема изучения филологической составляющей в лексиконе языковой личности имеет не только собственно лингвистические, но и психологопедагогические ракурсы.

Для характеристики языкового сознания современника, его способности адекватно воспринимать тексты разных стилей и жанров необходимо осмысление того, каков объем специальной лексики, представленной в лексиконе усредненной языковой личности, какие базовые слова-термины «знают и помнят», активно употребляют и адекватно воспринимают рядовые носители языка. Важно, в частности, выяснить, какая часть базовой лингвистической и литературоведческой терминологии оказывается освоенной и используемой рядовым носителем языка в качестве интерпретационного инструмента.

Уникальный материал для исследования филологической составляющей в лексиконе языковой личности дает «Русский ассоциативный словарь». Например, слова-стимулы, в семантике которых специальные лингвистические компоненты являются определяющими (абзац, акцент, вопросительный, глагол, деепричастие, диалект, залог, орфографический, русский язык и ряд других), вызывают максимальную актуализацию лингвистической составляющей индивидуального лексикона (она сводится к весьма узкому кругу лексических единиц, которые связаны с базовыми знаниями по русскому и иностранным языкам, полученными в средней школе). Показательно соотношение лингвистических и нелингвистических реакций в ассоциативных полях многозначных слов, например слова предлог (курсивом выделены реакции, отражающие собственно лингвистическую составляющую лексикона, цифра указывает на частотность соответствующей реакции):

уйти 9; часть речи 5; повод 4; найти, союз 3; выпить, для ухода, местоимение, отговорка, поговорить, приставка 2; артикль, безделья, водка, вранье, встречи, делать что-то, диалог, для, для выпивки, для драки, для нападения, для наступления, для объяснения, для оправдания, для разговора, для чего, для чего-то, задумывать, залог, зачем, изворотливость, измена, использовать, к бегству, к разговору, как часть речи, корень, Литва, мошенник, на, начало действий, не бей!, нет, неудачный, обман, окончание, отказ, отказаться, отмазка, перед словом, побег, подлый, подраться, покинуть, поссориться, предложение, прийти в гости, причастие, причина, производный, проспать, русский язык, слог, ставить, страшный, суффикс, убедительный, увернуться от ответа, удачный, часть, чтобы уйти, школа 1.

«Литературоведческая часть» филологической составляющей лексикона языковой личности представлена, например, в ассоциациях на слово поэма:

Пушкин 12; Пушкина 8; стихи 4; длинная, Лермонтова, о любви 3; в прозе, в стихах, интересная, Лермонтов, лирическая, Мцыри, написана, стих 2; 12, амфибрахий, без героя, большая, великолепная, высокая, глупая, Гоголя, Двенадцать, души, Евгений Онегин, ерунда, заслуж. внимания, Золотой петушок, книга, книжка стихов, Кому на Руси жить хорошо, Маяковский, Маяковского, не закончена, не люблю, не надо, не прошла, незаконченная, неизвестного, новелла, нудная, о вожде, о героях, о Ленине, о море, о судьбе, Онегин, писать, посвящение, поэт, превосходная, прекрасная, произведение, роман, Руслан и Людмила, сентиментальная, скука, скучно, современная, стихотворение, строфы, талант, хороша, Экстаза, Эол, эпическая 1; 103 + 66 + 2 + 52.

Очевидно, что в ассоциативном поле слова-стимула поэма отразились реакции на прямое, литературоведческое значение данной лексемы, что свидетельствует об исключительной актуальности для современной языковой личности именно этого лексико-семантического варианта. Встречается лишь одно слово-реакция, которое относится к значению «музыкальное произведение» (Экстаза). Слова-реакции литературоведческого и нелитературоведческого характера разделились поровну. Наиболее частотные литературоведческие реакции, составляющие ассоциативное ядро слова-стимула, представляют собой конститутивные признаки данного понятия: стихи, длинная, лирическая, эпическая. Слово-стимул поэма способствовало активизации даже периферийных зон ассоциативновербальной сети, в результате чего в качестве единичных реакций выступают слова-термины, возможно, агнонимичные для среднего носителя языка: амфибрахий, новелла, посвящение, сентиментальная, строфы, эпическая. При этом четко выделяется группа лексем, образующая гиперо-гипонимические отношения со словом-стимулом: произведение — поэма, новелла, роман.

Обилие слов-реакций, отражающих синтагматические связи, подтверждает освоенность данного литературоведческого понятия. Интересна широко представленная в ассоциативном поле модель «поэма о ком-то / чем-то»: о любви, о вожде, о героях, о Ленине, о море, о судьбе. Данные реакции воссоздают хранящиеся в языковой памяти типы контекстов, а также отражают специфические черты национального самосознания: «Русский ассоциативный словарь» создавался в 90-е годы прошлого века, когда еще действовала сила устойчивых вербальных форм, идеологических стереотипов советской эпохи (подробно «наивное литературоведение» как важная составляющая языкового сознания современника исследуется в диссертации А. В. Швец) (Швец 2005). Такие лексические единицы, как текст, предложение, синоним, антоним, многозначность, метафора, лексика, лексикон, фонетика, интонация, междометие, антитеза, тавтология, эвфемизм, риторика, приставка, диалект, арго, сленг и многие другие, не только чрезвычайно активно используются при интерпретации явлений языка и речи на уровне наивной лингвистики, но и являются также значимыми средствами рефлексии о неязыковой действительности.

Лингвистический термин как итерпретационный механизм активно используется в средствах массовой информации, специфика которых определяется обязанностью адресанта учитывать особенности языкового сознания общества, склонностью к метаязыковому рефлексированию, диалогичностью, многосубъектностью публикаций. Ср.:

Прямолинейно, не прибегая к стыдливым эвфемизмам, поет о поиске высшей любви «любимчик всей Европы» двадцатисемилетний Робби Уильямс (АиФ. 2001. № 10).

Часто понятия «масса» и «толпа» употребляют практически как синонимы, отмечая одно лишь отличие друг от друга: толпу людей связывает непосредственный личный контакт, а в массе они связаны через медиа, средствами массовой информации (Первое сентября. 1999. № 71).

Везде ходили по сцене люди в красивых костюмах, произносили бессмысленные тексты, делая логические ударения в самых неожиданных местах (Город. 2002. № 11).

Сходные процессы характерны не только для публицистической речи, но и для других функциональных сфер, в частности для современной художественной литературы. Размышления над речью становятся существенным компонентом произведений разных стилей и жанров. Анализ ассоциативных полей, представленных в «Русском ассоциативном словаре», показывает, что многие слова, относящиеся к числу базовых лингвистических терминов, для рядового носителя языка оказываются агнонимичными. Рассмотрим, например, ассоциативное поле слова деепричастие:

часть речи 13; оборот, причастие 11; глагол, русский язык 7; в предложении 5; предложение, слово 3; в русском языке, запятая, не знаю, рус. язык, русский, совершенное, суффикс 2; вместе, второстеп. слово, выделяется запятыми, глагола, глупое, давно, дерево, запятые, как часть речи, книга, красивое, местоимение, наречие, непонятное, несовершенно, неспрягаемое, обособленное, орфография, правильное, речь, слагаемое, существительное, тяни-толкай, филология, что-то в предложении Соборот) 1.

Очевидно, что в совокупности реакций актуализируется комплекс базовых представлений школьного курса русского языка, для части респондентов весьма неопределенный Сер.: не знаю, непонятное, второстепенное слово, что-то в предложении). Ассоциация русский язык (в разных ее модификациях) в самом общем виде определяет тот фрагмент лексикона, который связан со словом-стимулом.

Как уже отмечалось, агнонимичность (незнание или полузнание слов) ведет к коммуникативным неудачам как на уровне рецепции, так и на уровне порождения текста. Показательно в этом отношении ассоциативное поле слова диалект:

местный, язык 11; наречие, разговор 4; умный 3; деревенский, жаргон, иностранный, речи, языка 2; абориген, акцент, арго, баварский, беспонтовый, бретонский, в языке; высокий, говорить на, грузин, далекий, деревня, диалектика, еврей, еврейский, западный, знание, иноземный, иностранный, иностранцы, интеллект, интересный, испорченный, картавость, кокни, кокни (Англия), корявый, мой, напрасный, нашего края, несвойственный, оканье, особенность, пермский, плохой, плюнуть, развивается, разговорная речь, речевой, речь, русский язык, с котом, Сибири, сильный, сленг, слово, среднерусский, странный, у человека, философии, чужой, шотландский, южный 1.

Перечень ассоциаций показывает, что для части испытуемых слово диалект является квазипонятным и смешивается со словами акцент (грузин, еврей, иноземный, иностранный, картавость, сильный, странный) и диалектика (знание, развивается, философии). Агнонимичность базовых лингвистических терминов может явиться причиной коммуникативных неудач. Ср., например, неуместное использование слова интонация:

Слово «магистер» в русской интонации звучит более внушительно, чем аспирант (Радио СПб. 29.06.93).

Сложность и многогранность «наивного литературоведения» обусловлена прежде всего уникальной сущностью единиц науки о литературе: базовые элементы терминологической системы литературоведения принципиально отличаются от единиц многих других терминологических систем тем, что для них характерна отнесенность к общему полю «искусство»: в терминосистему литературоведения входит группа понятий, обращенная сразу к нескольким видам искусств (гротеск, картина, юмор, образ, классицизм, реализм и др.). Принадлежность к общему полю «искусство» определяет «пересечение классов» при именовании понятий, относящихся к синкретичным видам искусства: вокальная музыка (объединяющая музыку и слово: романс, частушка), драматургия (обращенная одновременно и к театру, и к литературе: драма, комедия, трагедия, трагикомедия).

Отличительной чертой литературоведческих терминов является также их пересечение с терминологическими системами других гуманитарных наук. Взаимопроникновение близких терминологических полей демонстрирует междисциплинарный характер современных гуманитарных знаний. Междисциплинарный характер рассматриваемых единиц способствует их вхождению в общее употребление и определяет их принадлежность к общелитературной лексике (например, роман, анекдот, поэма, комедия). Становясь общеупотребительными, термины литературоведения выходят за пределы профессионального употребления и активно используются образованным носителем языка.

Специфический характер литературоведческих терминов обусловлен еще и тем, что литература изучается в рамках школьной программы гораздо глубже, чем все остальные виды искусства. Предполагается, что каждый выпускник, независимо от того, будет ли он дальше специально заниматься проблемами литературы, должен обладать неким «литературоведческим минимумом», который позволит ему ориентироваться в пространстве современной культуры.

Таким образом, обладая рядом специфических черт, термины литературоведения занимают особое место в триаде «язык — культура — человек».

Для исследования фрагмента лексикона современной языковой личности, связанного с «наивным литературоведением», в течение 2003—2004 гг. была проведена серия ассоциативных экспериментов (свободный и направленный) (Швец 2005). Испытуемым — студентам первых курсов негуманитарных факультетов РГПУ им. А. И. Герцена — предъявлялся список из 26 слов-стимулов с просьбой указать возникшие ассоциации.

Свободный ассоциативный эксперимент позволил выявить реальные ассоциативные поля, стимулированные терминами литературоведения, т. е. эксплицировать «наивное литературоведение» как фрагмент лексикона языковой личности. Данные эксперимента показали, что термины литературоведения по-разному освоены языковой личностью. Ассоциативные поля таких лексических единиц, как гипербола, ода, поэма, сатира, баллада, демонстрируют адекватность их понимания. Однако реакции на ряд слов-стимулов (фабула, перифраз, лейтмотив) свидетельствуют о том, что для среднего носителя языка они являются агнонимами. Так, ассоциаты на слово-стимул перифраз — пример неточного понимания значения слова или его полного незнания. Приблизительное знание проявилось в преобладающей у большинства испытуемых актуализации словообразовательного элемента:

перифраз: перефразировать 5; переделка, перестановка 3; переиначивание, пересказ, перефразирование 2; неточный пересказ, передел в словах, переделанная мысль, переделать, переделка фраз, переименование, переиначить, перемена, переосмысление, пересказывание, перестановка слов, перефразирование, перефразированное предложение 1.

Агнонимичность элементов поля «литературоведение» проявилась и в количестве отказов от ответа, связанных, скорее всего, с незнанием значения слова. Показательны лексемы с максимальным количеством отказов:

Фабула — 80, перифраз — 73, лейтмотив — 63, элегия — 58, аллегория — 57, эпос — 51, сонет — 44, гротеск — 43, сага — 34, эпитет — 31, ритм, антитеза — 29, сказ — 28, эпопея — 27, олицетворение — 25.

Проведенный эксперимент показывает, что исследование представленности в языковом сознании семантических полей, связанных с различными предметными областями, изучение «наивной биологии», «наивной географии», «наивной химии» и т. д., «профессионального образа мира» особенностей функционирования профессиональной лексики за пределами собственно профессионального общения (Одинокова 2004) — проблемы, актуальные не только для лингвистики, но и для педагогики, психологии и других сфер научного знания, ориентированных на познавательную деятельность человека. Агнонимы в лексиконе языковой личности, лакуны в тезаурусе, свидетельствующие о разрастании области непознанного, являются причиной коммуникативных неудач в процессе общения и имеют самые глубокие негативные последствия для ориентации личности в культурном пространстве.

Вопросы и задания

1. Проанализируйте случаи языковой рефлексии в следующих примерах из современной массовой литературы:

…Мозгов бабам господь отсыпал вполовину меньше, чем нам, — нагло заявил Аркадий. — И вообще нужно жить по законам русского языка!

• — Какое отношение к теме беседы имеет русский язык? — подхватила я нить разговора. — Или, по-твоему, нам и разговаривать нельзя?
• — Некоторые только и делают, что болтают, — неожиданно встрял Дегтярев.

Кеша с умилением глянул на полковника, улыбнулся ему и сказал:

• — Сейчас поясню ход моих рассуждений. Вот смотрите, вспоминаем слова, обозначающие профессию, допустим он — учитель, она — учительница. Или актер — актриса. То есть наш язык, сформировавшийся в незапамятные времена, дает нам понять, что дама с указкой в руке или в парике на сцене вполне нормальное явление.
• — И чего? — не поняла Маня.
• — Дай договорить, не перебивай старших, — взъелся на нее Кеша. — Едем дальше: доктор. Ну-ка сделайте из этого слова «женский» вариант.
• — Докториха.
• — Докторица.
• — Ну что, теперь ясно? То же самое с врачом, с «ним» все ясно, а с «ней»? Врачиха? Следовательно, нечего бабам лезть в медицину, не их ума это дело. Космонавт, пилот, адвокат…
• — Нус последним ты перегнул палку, — возмутилась я, — адвокатша можно сказать, или адвокатесса!
• — Звучит отвратительно, — скорчился Кеша, — ив армию бабам никак нельзя. Он генерал, она…
• — Генеральша, — завопила Маня, — вот и фиг тебе! Дурак!
• — Сама такая, — мигом отбил Кеша, — генеральша — это жена генерала. Ну-ка, а с президентом что? Как вас величать на посту главы государства? Президентка?
• — Неправда твоя, — взвыла Манюня, — вракушки! Есть такие профессии, куда по твоей логике мужчинам вход воспрещен!

Кеша снисходительно глянул на раскрасневшуюся девочку.

— Ну-ка, назови хоть одну!

Маруська слегка растерялась, я же быстро стала вспоминать — токарь, токариха? Слесарь, слесарица? Шофер, шоферица? Академик, академица? Вот какая отвратительная несправедливость, причем существует она, кажется, лишь у русских. У немцев, например, вы к названию любой профессии просто прибавляете суффикс «ин», и получается женский вариант, исключений нет.

• — Слабо, — подвел итог Кеша.
• — Домработница, — заявила Ирка, ставя на стол блюдо, — вот, пожалуйста, домработница. Домработников не бывает.
• — Ладно, — хмыкнул Кешка, — согласен, это оставляйте себе, насчет домработницы не спорю, самое ваше занятие.

Вымолвив последнюю фразу, он встал и вышел из комнаты.

— Лучше бы ты молчала, — налетела на Ирку Маня, — нашла что сказать! (Д. Донцова. Жаба с кошельком).

Каков тон записки! «Взять всё». Когда распоряжение отдается даже не повелительным наклонением, а инфинитивом, это уж понимай: наивысшая инстанция командует (Б. Акунин. Смерть на брудершафт. Младенец и черт).

Шурик, насколько я помнил, был до ужаса косноязычен, что, впрочем, не мешало ему обладать цепкой хваткой и отличным чутьем. Он был действительно хорошим следователем, но вот чтобы им казаться и не портить впечатление, ему нужно было жить и работать, не открывая рта. Удивительным было то, что протоколы он писал более чем сносно, правда с орфографическими и синтаксическими ошибками, но зато гладко и понятно, устная же речь у него была — хоть святых выноси. Сам Шурик знал за собой этот недостаток и объяснял его тем, что в детстве мало общался. Волков совершенно не признавал существительных, предпочитая заменять их на местоимения «он», «она» и «это», с прилагательными Шурик тоже не особо утруждался, замещая их мимикой и жестами.

— Они позвонили ему, говорят — Мосгаз ходит с проверкой, нужен доступ туда, ну, он приехал, хату открыл, а он там лежит уже трехдневный…

«Они» после уточнения оказались соседями, первый «он» — хозяином квартиры, под «там» подразумевалась сама квартира, в которой был убит и обнаружен второй «он» — Юрий Петрович Забелин (А. Маринина. Пружина для мышеловки).

2. В произведениях В. Маканина, Т. Толстой, В. Пелевина, В. Попова, А. Слаповского, А. Иванова найдите собственные примеры комментирования языковых явлений.