Лекция 5 РЕАЛИЗАЦИОННЫЕ ДОГОВОРЫ: ПРОДОЛЖЕНИЕ (РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННЫМ И РАСПОРЯДИТЕЛЬНЫМ ДОГОВОРАМИ; НАПРАВЛЕННОСТЬ ДОГОВОРА КУПЛИ-ПРОДАЖИ; ДОГОВОР ТОРГОВОЙ КУПЛИ-ПРОДАЖИ; ДОГОВОР ПОСТАВКИ В ЕГО СОВРЕМЕННОМ ПОНИМАНИИ)

Так. Добрый день еще раз.

Различные аспекты соотношения обязательственного и распорядительного подходов к пониманию договора купли-продажи. Договорим сегодня с вами про куплю-продажу — с того, на чем мы в прошлый раз остановились. После прошлого занятия на консультацию подходил народ и задавал кое-какие вопросы в связи с тем пониманием купли-продажи, о котором я рассказал. То есть в связи с тем, что возможно не только обязательственное понимание купли-продажи, но и распорядительное. Итак, взгляд на договор купли-продажи как на распорядительную сделку.

Во-первых, этот взгляд — то, что договор купли-продажи может считаться (пониматься) как сделка распорядительная — не надо понимать в том смысле, что договор купли-продажи является реальным договором. Да, бывает и так, что договор купли-продажи может оказаться не консенсуальным, а реальным. Можно представить себе конструкцию договора купли-продажи, который будет считаться заключенным с момента передачи продавцом покупателю проданной вещи. Пока же у нас нет такой передачи, нет и самого договора. Пока не предоставлена вещь в собственность, нет и самого договора. Но это необязательно. Даже в том случае, если мы говорим про договор купли-продажи с распорядительным эффектом. Почему? Потому что распорядительный эффект может достигаться совсем необязательно только путем передачи. Об этом я на прошлом занятии тоже уже упоминал, когда говорил о статье 223 нашего ГК, согласно которой по общему правилу моментом перехода права собственности на движимые вещи действительно является момент их передачи, но иное может быть предусмотрено и законом и (главное!) договором. Значит, если мы иное предусматриваем договором… а что мы можем предусмотреть «иное»? Вариант первый и самый такой… очевидный, напрашивающийся — момент заключения договора. «Право собственности на товар переходит с момента заключения настоящего договора» — вот оно, это «иное». Как только стороны поставили свои подписи иод этим договором — так и перешло право собственности. Распорядительный эффект связывается с чем? С достижением соглашения, то есть с консенсусом. Иными словами, не надо путать «распорядительность» и «реальность»: договор вполне может стать распорядительным, оставаясь при этом консенсуальным.

А может ли договор купли-продажи быть обязательственным и при этом реальным? В принципе да, но только с одной из сторон — либо покупателя, либо продавца. Если, скажем так, со стороны продавца договор реальный — продавец передал вещь (товар), договор с этого момента заключен — то какое же обязательство он порождает? Одно-единственное — обязательство покупателя уплатить деньги. А может быть обратная ситуация: со стороны покупателя договор реальный — пока он не внес стопроцентной предоплаты, нет договора купли-продажи (так договорились, или закон такой у нас приняли) — с того момента, как покупатель внес предоплату, никаких обязательств на нем больше не лежит: он все, что надо, сделал в процессе заключения договора, а у продавца же возникает обязательство передать вещь.

Итак, соотношение реального и распорядительного, консенсуального и обязательственного — это был первый момент, который нужно было дополнительно обговорить.

Второй момент, интересный применительно к договору купли-продажи с распорядительным эффектом. Надо отметить, что этот договор, как ни странно, не исключает обязательственного эффекта. Обратите, пожалуйста на эго внимание. Вот в чем здесь дело. Допустим, заключили мы договор купли-продажи с вещным, распорядительным эффектом. Поставили подписи иод договором — все! — право собственности перешло к покупателю. Достаточно ли этого для покупателя? Возможно, в каких-то случаях и достаточно — могут быть и такие покупатели, которым нужно считаться собственником того или иного товара, а сам товар не нужен. Но обычно этого недостаточно. Обычно покупателю что требуется? Товар. Или, по крайней мере, возможность распорядиться товаром, о чем мы сейчас будем подробнее говорить. Соответственно, мало договориться, что этот товар — мой в смысле юридическом; покупателю надо еще и получить этот товар, чтобы тот стал принадлежать ему в смысле не только юридическом, но и фактическом (вспомним позицию Пленума нашего Верховного Суда по притворным сделкам). При каком же условии покупатель мог бы товар получить? При условии, что продавец товар передаст во владение (не в собственность, а именно во владение!) покупателю. Ну, а как же добиться того, чтобы продавец товар передал? Надежнее всего — обязать продавца к такой передаче по требованию покупателя, то есть, что создать? Правильно, — обязательство. То есть обязательство продавца передать товар отнюдь не исключается распорядительным характером договора купли-продажи; другой вопрос, что это не совсем то самое обязательство, какое возникает из чисто обязательственного договора — сейчас я об этом тоже скажу.

Еще раз: и в договоре обязательственном, то есть таком, который в полной мере соответствует нашей статье 454 ГК, и в договоре с «английским», то есть распорядительным эффектом, обязательство продавца передать товар во владение покупателю никуда не девается. Оно равно существует и там, и там. Только эго разное обязательство — обязательство передать разный товар. Во исполнение обязательства передачи, возникшего из обязательственного договора, продавец отдает свои вещи, передаст свои товары и в связи с передачей этого товара происходит переход права собственности. Логично, что такое обязательство продавца называют обязательством по передаче имущества в собственность', иногда можно услышать даже об обязательстве продавца передать не саму проданную вещь, а право собственности на нее. И другое дело, когда мы говорим об обязательстве продавца, возникшем из договора распорядительной направленности: здесь продавец отдает уже не свой, а чужой товар, товар, который уже и так принадлежит покупателю, находится (в силу договора купли-продажи) в его собственности. И продавец здесь скорее не передает товар, — потому что слово «передача», у нас, по крайней мере, в российском менталитете, ассоциируется с вручением в целях перехода права собственности, а здесь переход права собственности уже состоялся, — а выдает его: у продавца находятся чужие вещи, которые он обязан выдать по требованию их собственника. Если посмотреть тексты законодательных актов стран — представительниц англо-саксонской системы права, которые как раз и оперируют этим распорядительным понятием купли-продажи, то они употребляют для обозначения того, что должен сделать продавец с товаром, слово delivery, которое можно перевести и как «передача», и как «доставка», и как «вручение», и даже как «погрузка». То есть с точки зрения перевода нет какого-то четкого понятного эквивалента, но если учесть, что у нас слово «передача» ассоциируется со статьей 223 ГК — передача как действие, совершаемое в целях перенесения нрава собственности, — то здесь лучше говорить о чем-то другом, а именно — о «сдаче», «вручении», «доставке», «выдаче» товара как имущества, для продавца уже чужого, по требованию покупателя — его собственника.

Продолжаем рассматривать договор, по которому право собственности на товар переходит с момента его подписания. Вспомним, что с моментом перехода права собственности связывается момент перехода еще и чего? — правильно: разных неприятностей, связанных с товаром, то есть прежде всего риска его случайной гибели и всяких с ним связанных обременений — бремени содержания этого товара. В этом смысле положение покупателя по обязательственному договору купли-продажи — оно, наверное, более предпочтительно, чем по вещному договору. Почему? А потому что по обязательственному договору право собственности, по общему, по крайней мере, правилу не переходит к покупателю ранее, чем ему физически будет передана проданная вещь. Покупатель получит вещь во владение и, значит, получит контроль над ней. Почему это важно? А давайте посмотрим на ситуацию вот с какой точки зрения: какое лицо обладает наилучшими возможностями по обеспечению сохранности вещи? Содержанию этой самой вещи? Охране от разного рода случайностей и посягательств? Конечно, то лицо, которое располагает максимально возможным и широким контролем над нею, то есть владелец вещи. Когда на покупателя товара все эти риски, неприятности и тяготы переходят одновременно с передачей владения, то, наверное, это вполне справедливо и логично: раз тебе вещь передается в титульное владение, то естественно, что вместе с владением к тебе перекочевывает и все то, что зависит от этого самого владения. А вот когда право собственности, всякие риски и неприятности переходят к покупателю независимо от передачи ему владения товаром, тогда покупатель оказывается в не очень хорошей ситуации: вещь юридически уже принадлежит ему, находится в его собственности, но в то же время, фактически она находится у (под контролем) постороннего ему, строго говоря, лица — у продавца. И она продолжает находиться у него еще какое-то время, пока не будет, наконец, передана покупателю по его требованию. Получается, что лицом, которое обязано содержать эту вещь, лицом, на котором лежит риск случайной гибели или случайного повреждения проданной вещи, а также прочие, с нею связанные неприятности, уже является покупатель, но вещь какое-то время все еще остается во владении продавца. Каковы же правоотношения сторон такого распорядительного договора, в тот период времени, когда вещь юридически уже не принадлежит продавцу, но при этом физически продолжает у него находиться?

Наше законодательство на этот вопрос не отвечает, но это и естественно, потому что оно такой конструкции не регулирует, хотя — еще раз это подчеркиваю! — и не исключает возможности ее использования. Но удивительно то, что и законодательство стран — участниц системы common law, то есть законодательство, исходящее именно из распорядительного понимания купли-продажи, этому вопросу никакого внимания не уделяет. То есть каких-нибудь «обязательств из закона» но хранению чужих товаров — уже проданных, но еще не переданных — или чего-то подобного мы и там не найдем. Почему так? Думается, потому, что законодательство этих стран исходит из… даже не из презумпции, а из непреложного правила о том, что вообще-то никто не отменял обязательства продавца передать конкретную вещь, принадлежащую покупателю и притом… соответствующую условиям договора. Коль скоро такое обязательство на продавце лежит — естественно, что ему придется озаботиться принятием всех мер, необходимых для его исполнения. И если, паче чаяния, этого не случится, то продавец нарушит договор и ответит за такое нарушение.

Если смотреть на вопрос с точки зрения нашего права, то, наверное, можно сказать так: у нас ведь какое общее правило-то? Момент передачи вещи есть у нас момент перехода права собственности. Если стороны прямо написали, что собственность переходит с какого-то иного момента, значит, видимо, они озаботились урегулированием (хотя бы минимальным) вопроса о том, а с какой вообще тщательностью должен заботиться продавец об этих вещах — вещах проданных, но на некоторое время оставленных у него. Можно даже здесь вспомнить один из казусов по гражданскому праву в нашем сборнике задач, МГУ-шном… там, правда, речь была не о торговой сделке, а о сделке между двумя гражданами, когда один приятель продал другому аккордеон. При этом первый приятель, покупатель, на некоторое время должен был куда-то отбывать и не мог взять аккордеон с собой, чтобы отвезти его к себе в квартиру, и, соответственно, попросил продавца некоторое время хранить этот аккордеон у себя. К сожалению, во время такого хранения произошел какой-то несчастный случай (пожар, кажется), в результате которого аккордеон погиб; соответственно, возник вопрос: на ком же лежит риск такой — случайной — гибели этого аккордеона? К сожалению, в данном случае риск лежит на покупателе, поскольку условия задачи таковы, что из них очевидно следующее: покупатель пришел к продавцу, осмотрел аккордеон, сказал «Да, этот аккордеон мне нравится, я его беру!», заплатил за него деньги, а потом сказал: «Единственное — я не могу забрать его прямо сейчас, пусть он полежит у тебя какое-то время». То есть: (а) передача вещи от продавца к покупателю была; (б) переход права собственности, стало быть, состоялся, но! — буквально тут же, немедленно следом, состоялось (в) заключение договора хранения — передача только что купленного аккордеона его продавцу (бывшему собственнику) на хранение его покупателем (новым собственником). Что же касается ответственности хранителя — то есть специальные на сей счет условия, по которым хранитель в таких обстоятельствах — непрофессиональный, да еще и безвозмездный — отвечать перед поклажедателем не будет, это безусловно.

Видимо, с точки зрения нашего права очень логично прибегнуть именно к такой фикции: переход права собственности (вызванный ли передачей товара или какой-то другой причиной, например, подписанием распорядительного договора — неважно) состоялся, после чего покупатель тут же передал продавцу купленную вещь на хранение. Значит, надо смотреть уже нормы о договоре хранения: возмездное оно или безвозмездное, профессиональное или непрофессиональное оно было. В зависимости от первого критерия будет определяться размер ответственности, в зависимости от второго — ее условия (основания).

Получается, что роль передачи вещи будет различной в договорах распорядительного и обязательственного эффекта. В договоре обязательственного эффекта продавец передает вещь во исполнение своего договорного обязательства («Таков договор!») с целью перенесения права собственности на покупателя. В договоре же распорядительной направленности продавец передает вещь потому, что он к этому обязан, но из-за чего же обязан? Из-за содержания договора? Нет, из-за того, что эта вещь для продавца чужая: он обязан выдать ее не оттого, что «Таков договор!», а оттого, что ее выдачи требует собственник — покупатель. В одном случае передача — это основание или причина перехода права собственности; в другом — следствие такого перехода, уже состоявшегося в силу договора. По обязательственному договору вещь передается для того, чтобы произошел переход права собственности; по распорядительному — потому что он уже состоялся. Отсюда — разные правовые средства защиты у покупателя по договору обязательственной и у покупателя по договору вещной купли-продажи.

В случае с вещной куплей-продажей покупатель предъявляет банальное, извините, вульгарное, самое что ни на есть обыкновенное виндикационное требование — требование невладеющего собственника к владеющему несобственнику о выдаче вещи-предмета владения и объекта его (покупателя) нрава собственности. В случае с обязательственной куплей-продажей покупатель предъявляет требование о понуждении продавца к исполнению обязательства в натуре — обязательства выдачи соответствующей вещи (товара). Даже по нашему законодательству очень четко видны разные условия удовлетворения этих двух требований. Если брать виндикационный иск, то эти условия определяются в статье 301 ГК, которая, кстати, не знает ни одного исключения и сформулирована очень четко и конкретно: «Собственник вправе истребовать имущество из чужого незаконного владения». И точка. Никаких «если иное не предусмотрено законом или договором» или подобных оговорок там нет. Правда, тут же появляется статья 302, которая, вроде как, говорит: нет, не всегда собственник вправе истребовать имущество из чужого незаконного владения — он не вправе его истребовать из владения добросовестного приобретателя. Почему, однако, это не считается исключением из общего правила статьи 301? Потому что та фигура, которую у нас называют «добросовестным приобретателем», от которого нельзя истребовать имущество, она де-факто ведь кем является? Собственником на самом деле. Хотя она и называется иначе, но, по сути дела, добросовестное приобретение у нас является самостоятельным особым основанием возникновения права собственности. Ничего удивительного, что у такого добросовестного приобретателя отобрать имущество виндикационным иском нельзя. Почему? Ну, потому что это будет уже не виндикационный иск. Мы же сказали, что виндикационный иск — это иск собственника к несобственнику, а если у нас добросовестный приобретатель — собственник, то иск к добросовестному приобретателю будет иском несобственника к собственнику, то есть конструкция, обратная виндикационному иску, под статью 301 не подпадающая.

А если посмотреть по нашему законодательству условия удовлетворения иска об исполнении обязательства в натуре, то это у нас статья 398 ГК, а не 301. Статья 301 — виндикационный; статья 398 — иск о понуждении к исполнению в натуре обязательства передать индивидуально-определенную вещь. Если помните, то такой иск подлежит удовлетворению, но если одна и та же вещь продана нескольким лицам, то применяется принцип старшинства предъявленных конкурирующих требований: кто раньше обратился, требование того и подлежит удовлетворению. А если обратились несколько лиц одновременно, то применяется принцип старшинства требований в плане их возникновения — преимущество имеет то требование, которое возникло раньше. Представим себе: негодяй-продавец продал одну и ту же вещь нескольким лицам — одному, другому, третьему и каждому последующему он продает ее так, как будто раньше и не продавал, не информирует его о предыдущей продаже. И каждый покупатель уверен в том, что он «единственный и неповторимый», а потом сбегаются к продавцу восемь покупателей одного и того же, и каждый требует выдачи вещи. Вот статья 398 ГК разрешает коллизию этих требований и при этом делает одну очень большую, существенную оговорку: все эти требования о выдаче индивидуально-определенной вещи, покупательские требования, они все отпадают, если вещь уже была передана во владение лицу, добросовестно приобретшему на нее право собственности. Если случилось так, что продавец уже реально, физически выдал, вручил, передал вещь… ну, допустим, восьмому покупателю, то, соответственно, требования первых семи о выдаче вещи удовлетворению не подлежат, несмотря на то что и возникли они и, может быть, предъявлены были раньше. Почему же не подлежат? Потому что они всего лишь обязательственные требования, которые отступают перед правом собственности, добросовестно приобретенным, неважно, когда, раньше или позже возникновения обязательственных требований. Таким образом, единственная возможность, которая остается первым семи покупателям, — требовать возмещения убытков, а если они имели несчастье уже заплатить за соответствующую вещь, то, значит, требовать еще и расторжения договора с возвратом покупной цены. Но передачи вещи эти покупатели требовать уже не могут.

Итак, и по нашему законодательству наблюдается разница в правовом положении покупателя с обязательственным требованием к продавцу о передаче вещи и в правовом положении покупателя, обладающего вещным требованием. Кстати, если с этой точки зрения посмотреть, то, наверное, даже английское право как-то немножко более последовательным оказывается… почему? А потому что там получается так, что… если покупатель требует вещь потому что он ее собственник, это находит некоторое логичное и понятное объяснение: ведь право собственности всегда расматривается во всех правовых системах как некое, не просто абсолютное, но самое мош, — ное_у сильное, широкое право на вещь. Обязательственные же права, требования — они находятся все-таки в некотором подчиненном положении. Такая же трактовка права собственности и обязательственных требований присутствует и в нашем праве; однако в случае с куплей-продажей получается все наоборот: несмотря на то, что продавец по заключенному уже договору купли-продажи до передачи вещи еще пока сохраняет право собственности на проданную им вещь, тем нс менее, покупательское обязательственное требование о передаче вещи, будучи удовлетворенным, как бы «перебивает», «переламывает» или «пересиливает» право собственности продавца. Обязательственное требование оказывается более мощным, чем право собственника. Последнее может быть обременено таким обязательственным требованием, узнать о существовании которого другим лицам — добросовестным участникам гражданского оборота — просто неоткуда: обязательственные права, даже на недвижимость, государственной регистрации не подлежат; о движимости нечего и говорить.

И еще один интересный момент, связанный с распорядительным пониманием договора купли-продажи. Все вы знаете, что право собственности — это абсолютное право; все вы также знаете, что абсолютные права всегда имеют индивидуально-определенные конкретные объекты. «Нельзя быть собственником… — классическая фраза из книжки Михаила Михайловича Агаркова — нельзя быть собственником десяти каких-нибудь литров бензина, но можно быть собственником десяти конкретных литров бензина, налитых в известную емкость». Всегда абсолютное право предполагает индивидуальную определенность, конкретность своего объекта. Пока этого объекта нет в природе или пока он не принадлежит покупателю, или пока он не индивидуализирован, не выделен в составе имущества продавца, нет возможности говорить о праве собственности. Соответственно, если мы рассуждаем о договоре купли-продажи с распорядительным эффектом, то есть с результатом, который состоит в перенесении абсолютного права — права собственности, то мы должны признать, что такой договор нельзя заключить в отношении вещей не индивидуализированных, вещей, не находящихся у продавца и, тем более, в отношении вещей, не существующих в природе, в том числе в отношении будущих товаров, то есть в отношении товаров, которые являются «будущими» как в смысле своего существования, так и в смысле принадлежности продавцу, а также в отношении товаров неиндивидуализированных. Опять же, если посмотреть законы тех стран, что понимают куплю-продажу именно как договор распорядительного эффекта, то во всех них найдутся статьи о том, что продажа будущих товаров… не имеет силы продажи, — она имеет силу только соглашения о будущей продаже, о заключении договора продажи в будущем. До тех пор, пока товары не индивидуализированы, пока — шире говорится — пока продавец еще обязан что-нибудь сделать с ними для целей их определения и приурочения к конкретному договору (взвесить, отмерить, нанести на них какие-то ярлыки, куда-нибудь отложить или иным образом выделить), — нет договора продажи. Есть соглашение о продаже или обязательство продажи в будущем, обязательство заключения договора продажи. Но продажи в смысле распорядительной сделки, распорядительного эффекта нет и не может быть. Это вполне понятно, потому что если мы не договорились о том, в отношении чего, какого права, наступает распорядительный эффект, то его, естественно, наступить и не может. До тех пор, пока продавец не совершил то, что он еще должен сделать с товарами для целей их определения, конкретизации, индивидуализации, приурочения к конкретной продаже, продажи налицо не имеется.

У нас такого ограничения нет. У нас даже прямо пункт 2 статьи 455 ГК говорит, что «…договор может быть заключен на куплю-продажу товара, имеющегося в наличии у продавца в момент заключения договора, а также товара, который будет создан или приобретен продавцом в будущем, если иное не установлено законом или не вытекает из характера товара»; аналогичное замечание имеется и в статье 506 Кодекса, определяющей понятие договора поставки — одного из видов купли-продажи: «…по договору поставки поставщик-продавец… обязуется передать в обусловленный срок или сроки производимые или закупаемые им товары покупателю…». Почему так? Как раз потому, что наш договор купли-продажи, взятый сам по себе, вне связи с передачей вещи, порождает, по общему правилу, чисто обязательственные последствия, а обязательства — пожалуйста! — их можно установить в отношении чего угодно, в том числе в отношении вещей, определенных только родовыми признаками, равно как и вещей, хотя и индивидуальных, но пока — на момент заключения договора — продавцу явно не принадлежащих. Так, ничто не мешает мне, прямо сейчас, здесь, в присутствии всех вас, заключить с любым, с каждым из вас договор купли-продажи, ну, к примеру… Кремля. Или контрольного пакета акций «Газпрома». Я каждому из вас обязуюсь передать соответствующий товар (Московский кремль или акции); что это значит? Это значит, что к определенному сроку, установленному договором, я обязан сделать так, чтобы соответствующий товар поступил к вам во владение и в собствснность. Другое дело, что такое обязательство скорее всего исполнено не будет; но тем не менее: оно предполагает, что продавец должен будет предпринять некоторые усилия, которые действительно позволят сделать так, чтобы покупатель получил Кремль или акции. Очевиднее всего следующий путь: продавцу надлежит соответствующий товар сперва самому купить, а потом уже передать кому-то из покупателей; вариант — убедить того, кому в настоящее время принадлежит Кремль или контрольный пакет акций «Газпрома» расстаться с таковыми, передав в собственность покупателя. Если пи того ни другого продавец добиться не сможет, то есть в случае нарушения им своего обязательства — он, продавец, будет обязан возместить убытки, возвратить покупную цену… если кто-нибудь из покупателей совершит такой странный поступок — уплатит цену Кремля или контрольного пакета акций «Газпрома», не дожидаясь его передачи. Подобные обязательства предполагают свершение некоего действия, и если оно (это действие) не является заведомо невозможным (в принципе, физически или юридически), то, собственно говоря, почему бы и нет? Обязательство совершения любого подобного действия можно установить, ничего незаконного в нем не будет.

Можно провести и еще целый ряд различий между договорами продажи распорядительного и обязательственного эффекта (например, в части, касающейся последствий одностороннего отказа от распорядительного и обязательственного договоров), но это самые заметные, которые бросаются в глаза и напрашиваются на то, чтобы их заметили и о них сказали.

Вопрос о цели (направленности) договора купли-продажи. Теперь мы можем вернуться к концу предыдущей лекции, а именно — к вопросу о направленности договора купли-продажи. Ради чего вообще заключается и исполняется такой договор? Классическая точка зрения по этому вопросу вам всем известна. Она такова: договор купли-продажи причисляется к категории договоров, направленных на передачу имущества в собственность. Нам, как юристам, надо бы разобрать буквально каждое слово этого высказывания.

Если говоря о «передаче имущества в собственность» имеют в виду буквальный, собственный, узкий смысл этой фразы, при котором слово «собственность» употребляется в чисто экономическом значении и обозначает жизненное отношение между людьми… то есть если мы говорим не о праве собственности, а именно о собственности как отношении экономического господства, отношении, позволяющем эксплуатировать вещь, присваивать себе ее потребительские свойства, то в принципе это высказывание верно. Но ведь, когда у нас рассматривают эти договоры, то все время подчеркивают, что главная цель договора купли-продажи в том, чтобы передать право собственности на товар. «Собственность» и «право собственности» — категории, не вполне совпадающие. Кстати говоря, в этом смысле наше законодательство и наши учебники по гражданскому праву не являются исключением: не только они регулярно смешивают и путают «собственность» с «правом собственности». Если посмотреть английские законы и английскую литературу, то там, когда речь идет о праве, иногда употребляется, конечно, слово «fight» — право, но чаще говорится «title» —

титул на товар. Когда речь идет о титуле, только тогда речь и идет именно о праве на товар в нашем смысле слова. Вообще же там употребляется выражение, которое наиболее правильно переводить даже не как «право собственности на товар» (title of ownership, right of property) — подобные выражения в «английском юридическом» почти никогда не встречаются, а почти всегда говорится о «собственности в товарах» (property in goods). То есть и там тоже речь идет то о правах (титулах), то об этой самой собственности в экономическом смысле слова.

Если посмотреть не просто на определение и термины, а на существо, — что же у нас возникает, какие юридические последствия действительно создаются договором купли-продажи как обязательственного, так и распорядительного эффекта, — то получится следующее. Сначала давайте на обязательственный договор посмотрим. Какие права и обязанности у нас возникают с вами из договора купли-продажи? Если мы прочитаем определение пункта 1 статьи 454 ГК — «…по договору купли-продажи одна сторона (продавец) обязуется передать вещь {товар) в собственность другой стороне (покупателю), а покупатель обязуется принять этот товар и [обязуется] уплатить за него определенную денежную сумму {цену)» — или нормы Венской конвенции 1980 года о договорах международной купли-продажи товаров, где общей дефиниции хотя и нет, но там есть четкие перечни прав и обязанностей продавца и покупателя, — то мы увидим, что и по нашему ГК, и по Венской конвенции, и по DCFR, и по ЕСС, и, видимо, по многим другим актам, основанным на Венской конвенции, за продавцом всегда закрепляется «триада» обязанностей: (а) передать товар (Т); (б) передать документы (Д), относящиеся к товару, и (в) передать право собственности (ПС или просто «С») на товар. «ТДПС» или «ТДС» — вот «формула» обязанностей продавца из обязательственного договора купли-продажи. Три обязанности. «Товар, документы, собственность». У покупателя — у того всегда подчеркиваются две обязанности — «П» и «О»: «принять» и «оплатить». «Товар, документы, собственность» — с одной стороны; «принятие, оплата» — с другой.

Вот если посмотреть на три обязанности продавца. Что такое передать товар — в принципе понятно. Погрузили в вагоны железнодорожные, привезли на склад или подъездные пути покупателя, выгрузили, покупатель развез это куда-то еще по своим контрагентам или увез куда-то к себе, где он будет этот товар сжигать, что-то там с ними делать, употреблять, коротко говоря, или к себе на склад отвез, дабы он там лежал, своего часа дожидался. Физическое перемещение товара — как передается товар — понятно. Открываем наш ГК — там действительно есть целый ряд статей, которые касаются именно передачи товара, самого товара, его физической передачи, перемещения из сферы фактического господства продавца в сферу фактического господства покупателя и перемещения вместе с товаром всяких разных неприятностей и недостатков, с ним связанных, последствия тех или иных нарушений обязанности по передаче товара. Передача в меньшем количестве, передача не того ассортимента, не того качества и так далее. Довольно много таких статей в нашем ГК… Собственного говоря, если вы его посмотрите, почитаете, то увидите, что, наверное, большая часть норм о договоре купли-продажи — это нормы об исполнении обязательства передать товар, что, наверное, вполне логично и понятно.

Есть одна статья, целиком посвященная всяким разным принадлежностям к товару, в том числе документам на товар; как передать документы на товар — тоже понятно: или путем простого вручения, или почтовой пересылки, или документы будут сопровождать товар в процессе его перевозки, и после экспедитором или перевозчиком выдаются при получении этого товара покупателю — разные могут быть варианты, но тоже, в общем, никаких сложностей с вопросом о том, как передать документы, обычно не возникает: все примерно представляют себе, что это такое, в каких действиях это выражается.

А дальше — очень интересный вопрос. Третья обязанность продавца — передать право собственности. Что же такого особенного продавец для этого делает — для того, чтобы передать право собственности на товар? Если опять же смотрим наш ГК, — мы не находим там ничего. И Венскую конвенцию мы можем посмотреть, и DCFR, любой из нормативных актов — и нигде не описывается, какие же такие особые действия продавец совершает для перенесения права собственности на товар. Объяснение тому очень простое: а он таких действий и не совершает! Он передает товар, и вместе с передачей товара — в силу прямого указания нашего закона, а где-то, может быть, и договора — перекочевывает право собственности. Нельзя даже сказать, что оно как-то целенаправленно передается продавцом. Продавец ничего не делает для передачи права собственности: оно само «оставляет» продавца и переходит к покупателю. …Я же и говорю, различайте, пожалуйста «передачу» и «переход» права собственности. «Передача» — это какое-то действие, которое надо совершить, а «переход» — он и сам по себе может произойти. Конечно, можно, урегулировать этот вопрос договором, решив его в том смысле, что передача товара — это передача только товара, это не то! Это еще не есть переход права собственности на товар — для этого право собственности необходимо особым образом передать и расписать, что для этого такое особенное надо совершить, например, подписать акт приема-передачи. Пожалуйста, у нас свобода договора, можно и так договориться — не вопрос! — и тогда у нас появится действительно некое особое действие именно для целей передачи права собственности. Во имя исполнения своей «третьей обязанности». Но по общему правилу такого действия по нашему законодательству не существует. Да и как можно было бы передать какое-либо право? Право ведь, включая право собственности, это понятие идеальное, умозрительное, существующее только в наших представлениях. Как представить себе его передачу? «Выгрузил» «право» (мысль о праве, представление о праве) из одной башки, и «перегрузил» в другую? Ерунда полная. В связи с этим закон свободно оперирует с такими — идеальными — понятиями. Хотите вы этого, или не хотите — будет так. Вернее, так: если не хотите — вы должны об этом прямо записать, но вообще-то, как только вы вещь передали, право собственности автоматически с этой вещью перешло. Почему? А потому что вы ее не просто так передали, а передали во исполнение обязательства из договора купли-продажи. Если бы вы ее передали во исполнение обязательства из какого-нибудь другого договора, скажем, аренды, то да, такая передача не повлекла бы перехода права собственности, не вопрос; но зато она имела бы другие юридические последствия — она повлекла бы установление другого вещного права — права арендатора — в отношении переданной вещи. У вас такой обязательственный договор — он и объясняет, зачем, с какой целью вы передали вещь. Как только вы передали товар, вместе с ним автоматически кочует и право собственности.

То же самое касается и распорядительного понимания договора куплипродажи. Собственно говоря, там вообще переход права собственности, как я уже сказал, связывается даже не с передачей товара, а происходит с заключением (подписанием) договора, автоматически, в силу самого факта заключения договора, а иначе вообще о какой продаже мы говорим? Когда вы заключаете договор (подписываете его или обмениваетесь документами, разные способы заключения договора возможны), как только договор считается заключенным, право собственности опять же без всяких ваших особых действий по его передаче тут же перекочевало к покупателю. Само перешло. Не вы его перенесли или передали, а оно само — раз! — и переместилось. От продавца — к покупателю. Почему? А потому что продавец уже совершил все, что от него зависело, для такого перехода: он заключил договор соответствующей направленности, то есть договор, имеющий целью переход права собственности.

Соответственно, еще раз подчеркиваю: можно конечно предусмотреть в договоре нечто особенное — какое-то специфическое «хитрое» действие для перенесения или передачи права собственности (например, подписание какого-нибудь акта на сей счет), но, но общему правилу его (такого действия) не знают ни наша обязательственная система купли-продажи, ни система «импортная», распорядительная, «английская». Тогда возникает очень интересная штука — вопрос о том, а правильно ли вообще утверждать, что договор купли-продажи направлен на переход права собственности? Наверное, все-таки, если так и говорить, то как раз применительно к английскому, распорядительному договору купли-продажи, потому что его заключение влечет переход права собственности салю по себе. У нас заключение договора купли-продажи само по себе на право собственности вообще никак не влияет. Оно влияет только на обязательственное положение сторон: до заключения договора я не обязан передавать товар, после — обязан. Что дальше? Дальше я передал товар (исполнил обязательство) и… опаньки! — одновременно от меня «отвалилось» право собственности и «прикрепилось» к покупателю. То есть с точки зрения логики, конечно, нельзя говорить, что я направляю свое действие по передаче товара на нечто, что и без моей направленности произойдет, и без моей активности тоже все равно неизбежно случится. Я могу… это может быть некий косвенный умысел — я могу, заключая договор, допускать следующее: когда я передам товар во исполнение обязательства из договора куплипродажи, то неизбежно вместе с товаром перекочует и право собственности. Я говорю: жалко-го как, ну да ладно, пусть перекочевывает! Раз уж таков закон — куда ж деваться. Вряд ли это можно назвать «направленностью» — тут, скорее, допущение: ладно, бог с ним, пусть себе переходит.

Собственно говоря, можем и дальше прочитать нормы статьи 223: въедливый продавец прочитал и сказал: ага, «если иное не предусмотрено договором!». После чего предлагает покупателю: уважаемый, а давайте-ка мы и предусмотрим «иное» нашим договором! Товар (вещь) я вам передам, но в договоре запишем, что право собственности на него все равно остается у меня, к вам не переходит, ну, скажем, до момента оплаты товара — что мешает нам такое предусмотреть? Ничего не мешает, абсолютно логичная, кстати, штука, и такой договор даже известен нашему ГК, причем под особым наименованием, между прочим, только мало кто читает соответствующую статью: он называется договором найма-продажи. Почему так? А потому что до тех пор, пока право собственности к вам не перешло, а вещь у вас уже физически находится… на каком же основании и праве? На том, что вы пока являетесь только нанимателем этой вещи. Как заплатите за нее — да, станете собственником, вопросов нет. Договор «найма-продажи», а не «купли-продажи». Такой вот интересный вариант. Допустим, ладно… а потом продавец говорит, слушай, знаешь, не надо найма-продажи! Давай так: я вещь тебе отдаю, товар будет твой, делай что хочешь, не вопрос, но «юридически» его собственником всегда буду считаться я, право собственности на товар все равно будет мое и к тебе никогда, ни при каких обстоятельствах по договору купли-продажи не перейдет. Даже по давности не перейдет — мы и об этом напишем. Тогда, естественно, возникает вопрос: а какой же это тогда договор купли-продажи? Все-таки когданибудь право собственности к покупателю должно бы поступить, разве нет? Пусть не с момента подписания договора, и даже не с момента передачи товара, и даже не с момента уплаты покупной цены, а еще с какого-то более позднего момента, но все-таки перейти оно должно.

По этой-то причине на самом деле народ и продолжает до сих пор рассуждать о том, что договор купли-продажи… может быть и не направлен на переход права собственности, но он по крайней мере предполагает его. Рано или поздно, но переход права собственности все равно должен состояться. Хорошо, ладно — «предполагает» — давайте на этой формулировке и остановимся. А на что же тогда договор купли-продажи направлен, если не на переход права собственности, если он только предполагается этот переход? А что же тогда главное в договоре купли-продажи? В этом плане, опять же, английское и американское право являются гораздо более честными и откровенными, чем право континентальное. Почему? А потому, что английское и американское право вообще… после того, как сказали, что с момента продажи, заключения договора переход собственности уже состоялся… — все! Больше никаких вопросов о праве собственности оно не касается. А дальше — да: поехали вопросы о передаче самого товара (в определенном количестве, с известным качеством и так далее… качество там, кстати, тоже довольно любопытно регулируется, может быть, на этом или следующем занятии скажу про это, если не забуду, очень интересный там тоже подход). То есть дальше рассказывается, о чем же? — о передаче самого товара, о физической передаче товара — реальных предметов, о передаче владения. Вопрос передачи права вообще больше не обсуждается. С одной стороны, это и понятно: чего тут обсуждать, если переход права собственности уже состоялся; о чем тут говорить? А с другой стороны… может быть, вот эта причина, которая объясняет более честный и откровенный подход англо-американского права: мы говорим только о передаче товара как физических, реальных предметов и больше ни о чем. Но так, может быть, тогда нужно сделать вывод, что именно на это — то есть на передачу владения товарами — и направлен договор купли-продажи? А поскольку владение товарами обычно ассоциируется с правомерным владением, и не просто с правомерным, а с владением по наиболее «широкому», наименее ограниченному частному праву, словом, с владением, осуществляемым своей властью и в своем интересе, то, значит, с владением на праве собственности.

Я предлагаю остановиться именно на этом воззрении. Вспомним нашу формулировку, с которой мы начали рассуждение: па передаче имущества (то есть товара) в собственность, но не в юридическом, а в экономическом смысле этого слова, в фактическое господство, под контроль определенного лица. Одним из главных правовых средств обретения этого господства является право собственности. Значит, непосредственная направленность — передача владения с обеспечением наиболее полного (можно сказать, наименее ограниченного) контроля над физическими свойствами вещи, включая извлечение из вещей коренящихся в них полезных свойств (потребительной стоимости) и присвоение результатов этого процесса (плодов и доходов с вещи) — это и есть непосредственная цель договора купли-продажи. Как обеспечить это «наиболее полное» или «наименее ограниченное» господство? Признать за покупателем (приобретателем, получателем) этого товара… кстати, здесь я очень правильно оговорился: не за покупателем, а именно за получателем, фактическим получателем этого товара… гак вот: признать за ним наиболее полное (наименее ограниченное) вещное, абсолютное право на этот самый товар. А какое же это право? Право собственности. Ну, а поскольку двух прав собственности на одну и ту же вещь у двух разных лиц не бывает и быть не может, то, очевидно, что с признанием факта возникновения права собственности в лице покупателя надлежит констатировать и факт прекращения права собственности в лице продавца — то, что в обиходе представляется нам в виде перехода права собственности от одного лица к другому. Это представление настолько отчетливо и распространено, что и называется оно соответствующим терминологическим обозначением — «переход права собственности», «правопреемство». Очень немногие советские и российские цивилисты умели разглядеть за этим термином действительное содержание обозначаемого им понятия; один из них, кстати — молодой Вениамин Петрович Грибанов, почитайте его статью про понятие договора куплипродажи 1955 года.