Основания прекращения владения

Аналогическое умозаключение типа «если владение приобретается только действием, то и прекращаться оно может тоже только действием» было бы ошибочным. Если владение и его приобретение — акты волевые, то для прекращения владения и, тем более, «невладения» воля вовсе не является необходимым фактором. Владение должно считаться прекращенным с отпадением любого из условий его существования, а именно (1) с утратой субъекта владения как носителя свободной воли вообще; (2) с гибелью предмета владения как индивидуально определенной вещи; (3) с утратой animus domini, т. е. намерения владеть вещыо и, наконец, (4) с утратой coipus’a владения, т. е. фактического господства вещью. Наступление по крайней мере одного из этих четырех обстоятельств неизбежно прекращает владение без различия того, наступило ли оно по воле владельца, безотносительно или даже вопреки таковой.

Утрату субъекта владения как носителя свободной воли (т.е. утрату его в смысле чисто юридическом) мы имеем не только со смертью (физической гибелью) владельца-гражданина, но и с признанием гражданина безвестно отсутствующим или недееспособным, а также с объявлением его умершим.

Гибель предмета владения также не исчерпывается одним только случаем физического разрушения вещи. Предмет владения должен погибнуть в смысле юридическом, т. е. утратить те признаки, которые позволяли его индивидуализировать в качестве предмета владения определенного лица, например, смешавшись с другими однородными предметами или соединившись с каким-либо предметом в иную вещь.

Утрата намерения владеть обыкновенно проявляет себя в совершении таких действий, которые приводят к утрате лицом фактического господства над вещью. Главным образом речь идет о действиях по передаче вещей^[1] и по отказу от них (выбрасывании, прекращении содержания и т. п.)^[2]; но наряду с ними можно выделить также такие действия, как переработка (существенное изменение) вещи, се многократное потребление (амортизация) и однократное употребление, а также уничтожение.

Утрата corpus’a владения, т. е. самого фактического владения, соединяется не только с действиями, свидетельствующими о соответствующем намерении, но и с обстоятельствами, наступающими помимо воли владельца. Таковы случаи утери вещи и ее оставления вследствие забывчивости; затем таковы случаи ее хищения (тайного или открытого отобрания), изъятия, изменения, уничтожения или гибели вследствие действий третьих лиц, событий или проявления естественных свойств самой вещи^[3].

Не может идти речи об утрате владения там, где (1) самая природа вещи такова, что в принципе не допускает оказания на нес непосредственного физического воздействия или нс делает таковое необходимым; (2) владелец хотя и прекратил оказание физического воздействия на вещь, но временно, выразив желание продолжать оставаться ее владельцем и сохранив, по крайней мере, посредственное владение вещью в той степени, которая согласно природе вещи и воззрениям оборота является обычной в сравнимых обстоятельствах.

Известны весьма любопытные критерии сохранения corpus’a владения, применение которых зависит, главным образом, от специфических свойств вещей, выступающих предметом владения. Таков, например, случай, предусмотренный п. 2 ст. 231 ГК, который в качестве критерия владения домашними животными называет… сохранение или утрату ими привязанности к владелъцу Для диких животных такого положения не предусмотрено; следовательно, с побегом, скажем, из зоопарка леопарда или медведя corpus владения ими разрушается; однако отставшая от стада корова или сбежавший во время прогулки нес не считаются выбывшими из владения хозяина до тех пор, пока они сохраняют к нему привязанность^[4].

Коль скоро утраты владения может не произойти даже несмотря на прекращение физического воздействия владельца с вещью, выходит, что corpus владения может быть разрушен несмотря на сохранение такого воздействия. В этом смысле весьма интересен случай, предусмотренный абз. 2 п. 1 ст. 574 ГК, согласно которому владение предметом дарения (даром) может быть передано посредством его гак называемой символической передачи (вручение ключей и т. п.) или вручением правоустанавливающих документов. Даже если даритель при этом еще какое-то время сохранит дар в своем физическом обладании, очевидно, что таковое не будет владением, ибо подобное обладание оказывается всецело поставленным иод контроль другого лица — того, в чьем владении находятся символ вещи или документы на нее.

Наконец, действия, приводящие к утрате (и приобретению) coipus’a владения, могут не иметь вовсе никакого выхода на физическое соприкосновение с вещью. Таков случай, предусмотренный и. 3 ст. 224 ГК, «приравнивающий» к передаче владения вещью передачу владения коносаментом или иным товарораспорядительным документом на нее далее, таков случай уступки виндикационного притязания — институт, нашему позитивному праву неизвестный, но, несомненно, существующий. «Передача владения не должна заключаться непременно во вручении вещи, т. е., иными словами, в передаче непосредственного владения. Для передачи владения достаточно предоставить приобретателю право истребовать вещь от третьего лица, в непосредственном владении которого она находится на основании какого-либо специального титула, обязывающего или управомочивающего его к непосредственному господству над ней (залог, перевозка, поклажа и т. п.). Это право обеспечивает приобретателю хотя и не непосредственное, — через третье лицо, но, благодаря охране правопорядка, настолько прочное господство над вещыо, что оно может быть по своим юридическим последствиям приравнено к непосредственному владению»^[5] (выделено нами. — В. Б.).

Любопытно, что среди проектируемых норм ГК нет ни одной, в которой содержались бы хоть какие-нибудь правила о прекращении владения. Особого недостатка в этом, разумеется, нет — подобные правила являются продуктом житейского опыта и достоянием (предметом внимания) юридической науки — но на фоне слишком ярко выраженного стремления составителей ГК превратить Кодекс в учебник гражданского права, а также — норм, посвященных защите владения, которого лицо лишилось (т.е. защите прекратившегося владения), упущение таких норм иначе как странным назвать нельзя.

• [1] Еще раз отмечаем, что далеко не всякая передача вещей имеет своей целью прекращение владения. Так, при передаче вещей, скажем, таким лицам, как арендатор, перевозчик, хранитель, прокурист и т. п., словом, производному владельцу, вполне очевиднонамерение передающего сохранить за собой, по крайней мере, ограниченное господство над вещью, а значит и посредственное владение.
• [2] В принципе возможно оставление вещей, не свидетельствующее, однако, о намерении отказаться от владения ими; таково, например, кратковременное оставление вещи вне фактического господства владельца, соединенное, однако, с принятием мерпо ее обособлению и охране (хотя бы в виде самого минимального дистанционногоприсмотра за ней).
• [3] Так, существуют вещи, подверженные естественной порче, усушке, утруске и т. п. процессам; животные могут сбежать; большинство предметов могут утонуть в водоемах, некоторые вещи (например, бензин, керосин, ацетон и т. п.) способны испаряться и т. п.
• [4] Вспомним рассказ А. П. Чехова «Каштанка», главная героиня которого — рыжаясобака Каштанка, несмотря на свое весьма длительное отсутствие у хозяина-столя-ра, сохранила все же к нему привязанность и из его владения, следовательно, таки не выбыла.
• [5] Агарков М. М. Учение о ценных бумагах// Основы банкового права. Учение о ценных бумагах. М., 1994. С. 323.