Философия религии Ф. Ницше

Иррационализм Шопенгауэра подготовил почву для появления философии жизни Фридриха Ницше (1844—1900). В молодые годы Ницше находился под сильным влиянием идей Шопенгауэра и мистического символизма композитора Рихарда Вагнера, которым были посвящены его ранние произведения. В центре внимания Ницше — жизнь как феномен, связанный с «волей к власти», с порывом, творчеством и силой. Все противоречащее этому, и прежде всего, по мнению Ницше, христианство, противопоставившее земной жизни потустороннее, было им объявлено упадком (декадансом).

Ницше посвятил свое первое произведение «Рождение трагедии из духа музыки» (1872) Вагнеру. В нем он отверг представления о религии Древней Греции как о «религии красоты», названной так Гегелем в «Лекциях по философии религии» и отнесенной к разделу «религия духовной индивидуальности». Ницше полностью пересмотрел значение философии Сократа, подготовившего, но мнению немецкого мыслителя, своей моральной философией почву для появления христианства.

Ницше утверждал двойственность и сосуществование аполлонического и дионисийского начал, которые связывал, соответственно, с Аполлоном и Дионисом — двумя божествами искусств, воплощающими противоположные «психические побуждения» античного грека. Первое начало — «радостная необходимость переживания сновидений», выраженная в мире фантазии сияющего Аполлона — бога «всех сил, творящих образы» и возвещающего грядущее. Мир Диониса— иной. Дионис, но мнению Ницше, вызывает и «чудовищный ужас», и вместе с тем «блаженный восторг», сравнимый с опьянением. «Под чарами Диониса, — заключает он, — не только восстанавливается союз человека с человеком: даже отчужденная, враждебная или порабощенная природа снова справляет праздник примирения со своим блудным сыном — человеком»¹.

Ницше утверждал, что дионисийское и аполлоническое — два мира античной культуры, мир опьянения и мир сновидения, мифологический синтез музыки и пластики, инстинкт и разум — породили античную трагедию: «Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины». По мнению Ницше, «упадок» культуры начинается с того, что все меняется местами: «Инстинкт становится критиком, а сознание — творцом»^[1][2]. Сократ отказывает в истине греческой трагедии, в которой воплощена гармония аноллонического и дионисийского, он ищет истину в самом себе и находит ее в добродетели. Сократ для Ницше — первый «теоретический человек» и «деспотический логик», который знаменует разрушение культуры мифа. С него начинается своего рода новая эпоха — эра «религии» в ее противопоставлении мифологии, или «раскол» бывшего прежде «единства мысли и жизни».

Ключом к пониманию учения Ницше является концепт «вечного возвращения», использованный им для обозначения высшей формы утверждения жизни. В нем заложено представление о сущем как целостном, непрерывном и повторяемом. В основе «мысли о вечном возвращении» — переосмысленное мифологическое восприятие времени. Основанная на сюжетах германо-скандинавской мифологии мистическая оперная тетралогия «Кольцо Нибелунга» Вагнера заканчивалась тем, что в огне исчезал прежний мир — мир старых богов и героев, пировавших в Валгалле.

Однако, согласно Ницше, современная ему эпоха — это время, когда «умер» и христианский Бог. Его утрата невосполнима, с ней рушится иерархия ценностей, возведенная «по ту сторону» земной жизни, и человек остается один в десакрализованном мире — мире истории. Теперь «спасти» этого «последнего человека», рассуждает Ницше, может только прославляющий и утверждающий жизнь Заратустра — «пророк сверхчеловека». Он является вновь из глубин истории для того, чтобы круг «вечного возвращения» замкнулся, и чтобы человек снова нашел самого себя «по ту сторону добра и зла».

Полезно запомнить

В работе «Генеалогия морали» (1887) Ницше пишет о том, что христианство родилось из духа ресентимента. Слово ressentiment буквально означает в его терминологии «месть» и вместе с тем «чувство мстительности», рожденное из злобы и зависти к лучшим, сильнейшим, полноценным. Ресен гимент — это «восстание слабых», означающее для Ницше «подлинную причину» появление христианства, а вместе с ним — христианской морали и «европейского нигилизма». «Нечего приукрашивать христианство, — заявляет философ в своем произведении „Антихрист. Проклятие христианству“ (1888). — Оно вело борьбу не на жизнь, а на смерть с высшим типом человека, оно предало анафеме все его основные инстинкты»¹.

Ницше утверждает, что «христианство принимало сторону всего слабого, низкого, уродливого; свой идеал оно составило по противоположности инстинктам сохранения жизни, жизни в силе»^[3][2][5]. Он противопоставляет христианству как религии «человека» свою философию «сверхчеловека». Это учение «не для всех». Для него он выбирает «лучших», т. е. тех, кто сознательно желает изменить или «перерасти» себя, «возвыситься над уровнем человека». Именно они должны отказаться от любого вида идеализма в пользу «сверхчеловека»: «Я не создаю новых идолов… Низвергать идолов (так называю я „идеалы“) — скорее уж в этом мое ремесло»^[6].

Ницше декларирует, что встал на позиции религиозного нигилизма, и объявляет себя «последним нигилистом Европы». В «Антихристе» он пишет: «Мы сами, мы, вольные умы, — мы воплощенное объявление войны всем прежним понятиям „истинного“ и „ложного“; в нас самих — „переоценка всех ценностей“»^[7]. На этот путь, по его мнению, он вынужден вступить потому, что «весь воображаемый мир христианства коренится в ненависти к природе (действительности), он выражает глубокую неудовлетворенность реальным…»^[6]. Нигилизм Ницше, как он его полагает, есть ответ на «нигилизм» христианства. Тем самым он не просто критикует христианство — он отрицает вместе с ним все существующие общечеловеческие нормы морали, которые, по его мнению, относительны. Для Ницше любая мораль оказывается симптомом упадка и лицемерия.

«Переоценке ценностей», прежде всего ценностей морали, посвящен фрагмент о трех превращениях духа из книги «Так говорил Заратустра» (1883—1885). В нем повествуется о том, «как дух становится верблюдом, и львом — верблюд, и, наконец, ребенком становится лев»¹. Навьюченный верблюд — это дух почтения; «ко всему тяжелому и самому трудному стремится его сила». Дух тяжести — это сила религиозных авторитетов, традиций, ценностей. Его ноша тяжела, и потому он «спешит в свою пустыню», где рождается лев, чтобы завоевать себе право на свободу^[9][10].

Никакая религия не вечна, утверждает Ницше. Лев отрицает, он хочет стать врагом «своему последнему господину» и «своему последнему богу». Лев «хочет бороться с великим драконом», каждая чешуйка которого — это ценность, гласящая «ты должен!» Освобождаться от «оков ценностей» и означает быть нигилистом — «создать себе свободу и священное Нет»^[2]. Но нигилизм не утверждает, он только подготавливает будущий приход «сверхчеловека». Утверждение — это следующий этап, его символизирует третье превращение духа — появление ребенка.

Ницше пишет: «Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, вечно вращающееся колесо, первое движение, святое Да»^[2]. «Сверхчеловек», по его мнению, появится тогда, когда человек будет абсолютно свободен для утверждения своей самоценности, самостоятельности и достоинства. «Сверхчеловек» придет, когда человек по-настоящему полюбит жизнь, обретет способность созидать, умение видеть мир таким, как его впервые воспринимает ребенок — незамутненным взглядом подлинного творца: «Проблема, что я ставлю, не в том, кто сменит человека в ряду живых существ (человек — конец), а в том, какой тин человека надлежит взращивать, какой наиболее высокоценен, более других достоин жизни, какому принадлежит будущее»^[7].

Ницше был знаком с философией религии Гегеля, и любую религию, в том числе и христианство, он понимал как явление историческое. Однако в своих выводах о возникновении, развитии и «выхолащивании» религии из культуры он шел в принципиально антиисторическом направлении — психологическом. В отличие от Гегеля, Ницше полагал, что «смерть Бога» — это кульминация процесса отчуждения божественной сущности в ее переходе не в инобытие, а в небытие — Ничто. Впервые о «смерти Бога» Ницше написал в третьей книге сочинения «Веселая наука» (1882). О «смерти Бога» говорит безумец — в том, безусловно, заключается отсылка к библейским словам: «Сказал безумец в сердце своем: „нет Бога“» (Пс. 13:1). Ницше пишет: «Слышали ли вы о том безумном человеке, который в ясный полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кричал: „Я ищу Бога! Я ищу Бога!“»^[14]. Затем следуют слова: «Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили!»^[15]

«Смерть Бога», пишет Ницше, привносит в жизнь человечества хаос, начиная с этого «события» разрушены все ориентиры. Безумец вопрошает: «Куда движемся мы? Прочь от всех солнц? Не падаем ли мы непрерывно? Назад, в сторону, вперед, во всех направлениях? Есть ли еще верх и низ? Не блуждаем ли мы словно в бесконечном Ничто?»¹ Что теперь будет и «должны ли мы сами обратиться в богов, чтобы оказаться достойными его?» Вопрос повисает в воздухе и остается без ответа. Удивленно глядели на безумца слушатели, и, «наконец, он бросил свой фонарь на землю, так что тот разбился вдребезги и погас. „Я пришел слишком рано, — сказал он тогда, — мой час еще не пробил. Это чудовищное событие еще в пути и идет к нам — весть о нем не дошла еще до человеческих ушей“»^[16][2]. Ницше убежден, что «смерть Бога" — это своего рода «подлинная реальность», «свершившийся факт». За этим «событием» последует новое будущее, «великое завтра»: «Никогда не совершалось деяния более великого, и кто родится после нас, будет, благодаря этому деянию, принадлежать к истории высшей, чем вся прежняя история!»^[2]

Если для Гегеля тезис о «смерти Бога» — это средоточие христианского учения, «пробный камень, на котором испытывается вера» («смерть имеет… тот смысл, что Христос был богочеловеком — богом, имевшем в то же время человеческую природу, включая и саму смерть»^[19]), то для Ницше все по-другому: «смерть Бога» в его понимании — это конец христианства. Он полагает, что хотя люди и будут еще искать Бога на протяжении многих веков, осознание «конца» неминуемо, и это открывает «свободу к смерти». «Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. — И мы должны победить еще и его тень!»^[20] Согласно Ницше, со «смертью Бога» в мир приходит осознание конечности мировой истории, которое преодолевается идеей «вечного возвращения»: повторяется то, что при исторических изменениях является неизменным в своей сущности — жизнь в ее непрекращающемся становлении, «воля к власти». Жизнь следует прожить так, как если бы пришлось проживать ее бесчисленное количество раз.

Для Гегеля крест «просветлен», он стал «знаменем, чье положительное содержание есть в то же время Царство Божие». Для Ницше крест «проклят», он знаменует ложь о преодолении конечности, которая начинается со лжи о жизни и смерти. Для Гегеля христианство — это «завершенная религия, религия, которая есть бытие духа для себя самого, религия, сама для себя ставшая объективной»^[21]. Для Ницше христианство — это знамение упадка, вырождение, декаданс и ressentiment. Для Ницше «смерть Бога» — это конец христианской истории.

В отличие от Гегеля, Ницше утверждает, что человечество вовсе «не развивается в направлении лучшего, высшего, более сильного — в том смысле, как думают сегодня. «Прогресс" — это просто современная, то есть ложная, идея»¹. Следовательно, и религия не развивалась по направлению к своим «наиболее возвышенным», а тем более «истинным» историческим формам. Напротив, по мнению Ницше, в племенных и национальных религиях боги отвечали инстинктивным потребностям людей. История христианства как мировой религии, формировавшейся в конфликте с иудаизмом и развивавшейся в процессе длительной борьбы с язычеством — это путь деградации человека, утраты им своего природного и земного, а вместе с тем и собственно человеческого начала.

В то время как в гегелевской философской типологии религий христианство названо религией «абсолютной» и «совершенной», Ницше говорит прямо противоположное. Гегель подчеркивал, что Бог, явленный в Иисусе Христе, «возвестил людям, что Он есть, и не просто во внешней истории, а в сознании»^[20][23]. Ницше же пишет шокирующие и кощунственные слова: «Христианское понятие бога — он бог больных, бог-паук, бог-дух — одно из самых порочных, до каких только доживали на Земле; вероятно, оно само служит показателем самого низкого уровня, до какого постепенно деградирует тип бога»^[24].

Гегель писал о «смерти Бога»: «Бог умер, Бог мертв — это самая страшная мысль: все вечное, все истинное не существует, само отрицание заключено в Боге; с этим связана высшая боль, чувство совершеннейшей безнадежности, утрата всего высшего»^[25]. Однако для него «процесс здесь не останавливается, наступает обращение, а именно Бог сохраняет себя в этом процессе, который есть только смерть смерти. Бог вновь возрождается к жизни, тем самым Он обращается в противоположность»^[2].

Совершенно иные выводы делает Ницше. Его Заратустра, спускаясь к людям с учением о «сверхчеловеке», встречает на своем пути святого отшельника, который ушел от людей, чтобы славить своего Бога. «Теперь люблю я бога: людей не люблю я, — говорит старец Заратустре. — Человек для меня нечто слишком несовершенное. Любовь к человеку убила бы меня»^[27]. Однако именно любовь к человеку движет Заратустрой. «Я люблю людей», — говорит он аскету, а затем, уже своему сердцу: «Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще ничего не слыхал о том, что бог умер!»^[28]

Ницше был хорошо известен рассказ древнегреческого историка Плутарха (ок. 46 — после 119 н.э.), писавшего в одном из своих сочинений о «смерти» великого Пана. Речь шла о легенде, которая относится к эпохе римского императора Тиберия, при котором в Риме стало распространяться христианское учение. Суть легенды сводилась к тому, что люди, плывшие на корабле из Пелопоннеса в Италию, услышали плач и стенания, раздававшиеся с одного из островов, так как «умер великий Пан» — бог-покровитель природы. Эта легенда позднее стала символом заката язычества и торжества христианства.

Говоря о «смерти Бога», Ницше подчеркивал, что умирают всякие боги, и смерть христианского Бога в данном случае означает наступление новой эры, которую можно было бы назвать «постхристианской». Он утверждал, что крушение христианской религии и ценностей будет сопровождаться катастрофами, вызванными потерей смысла и цели, господством «европейского нигилизма». Вместе с тем умирающему на кресте Иисусу Христу он противопоставляет вечно «возвращающегося» к жизни и олицетворяющего земную жизнь во всей ее полноте Диониса.

По мнению Ницше, религия полностью определяет человеческую ментальность, поэтому и процесс ее угасания будет катастрофичен. «Гибель богов» с неизбежностью влечет за собой «переоценку ценностей» и рождение «последних людей», стремящихся занять место «умирающего Бога». Христианская мораль, утверждает он, появляется вместе с христианской религией и сама же душит ее. «Гибель христианства — от его морали»¹, — пишет Ницше, подразумевая полное «выхолащивание» в христианстве того образа жизни, который вел Иисус как психологический тип, и который, согласно его учению, не имеет ничего общего с историческим христианством.

Ницше категорически выступал против обращения к «историческому Иисусу» представителей Тюбингенской школы, сочинения которых пользовались большой популярностью. Он с пониманием относился к гегелевскому историческому подходу к изучению религии, однако он абсолютно не принимал исторического оптимизма, сопутствующего этому научному исследованию. Главная причина такого неприятия заключалась в его принципиальном смещении вектора внимания с социальной стороны религии на ее психологические основания. «Мое дело — психологический тип искупителя», — писал Ницше. «Итак, не истина того, что он делал, что говорил и как умер, а вопрос: можем ли мы вообще представить себе его тип, содержит ли его „предание“?»^[29][30] Постановка этого вопроса и определяет один из самых парадоксальных выводов, которые делает Ницше: «В сущности, был только один христианин, и он умер на кресте. Само „евангелие“ умерло на кресте»^[31].

«Переоценка ценностей» более всего сказывается на самосознании человека. «То, что на протяжении двух тысяч лет называют „христианством“, — пишет Ницше, — это психологическое недоразумение, непонимание самих себя»^[2]. По его мнению, наступает время, когда становится больше неприлично и невыносимо лгать: «Обретена подлинная жизнь, жизнь вечная, она не обещана, она здесь, в вас — жизнь в любви, в любви без изъятия и исключения, без дистанции. Каждый — сын божий, Иисус ни на что не претендует для себя одного; все сыновья божьи, и все равны…»^[33]

Контрольные вопросы и задания

• 1. Что такое философия жизни? Что способствовало появлению этого философского направления?
• 2. В чем заключается идея Ницше о «вечном возвращении»? Какова се связь с мифологией?
• 3. Чем обусловлено переосмысление Ницше взгляда на религию Древней Греции как на «религию красоты»? Почему Ницше отверг такое определение Гегеля?
• 4. Что, с точки зрения Ницше, означает сосуществование аполлонического и дионисийского начал в античной культуре?
• 5. Что такое ressentiment и какое место занимает это понятие в оценке происхождения и сущности христианства у Ницше?
• 6. Что такое религиозный нигилизм в философии Ницше?
• 7. В чем, согласно учению Ницше, заключается необходимость «переоценки» христианских ценностей?
• 8. Сопоставьте тезис о «смерти Бога» у Гегеля и Ницше. В чем вы видите принципиальное отличие в его трактовке у этих философов?
• 9. Сопоставьте учение о месте и роли христианства в истории религий у Гегеля и Ницше.
• 10. Как Ницше переосмыслил образ Иисуса?

Основная.

• 1. Ницше, Ф. Антихрист // Ницше, Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. — Т. 6. — М.: Культурная революция, 2009.
• 2. Ницше, Ф. Веселая наука. Третья книга // Ницше, Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. — Т. 3. — М.: Культурная революция, 2004.
• 3. Ницше, Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего// Ницше, Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. — Т. 5. — М.: Культурная революция, 2012.

Дополнительная.

• 1. История философии: Запад — Россия — Восток: учебник для студентов высших учебных заведений. — Кн. 3: Западная философия второй половины XIX — начала XX в. / под ред. И. В. Могрошиловой. — М.: Греко-латинский кабинет, 1998.
• 2. Левит, К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. — СПб.: Владимир Д&ль, 2002.
• 3. Марков, Б. В. Человек, государство и Бог в философии Ницше / Б. В. Марков. — СПб.: Владимир Даль, 2005.
• 4. Реале, Дж. Западная философия от истоков до наших дней. — Т. 4: От романтизма до наших дней / Дж. Реале, Д. Ангисери. — СПб.: Петрополис, 1997.
• 5. Хайдеггер, М. Слова Ницше «Бог мертв» // Вопросы философии. — 1990. — № 7.-С. 143−176.

• [1] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. / Ин-т философии. Т. 1/1: Рождение трагедии. Из наследия 1869—1873 гг. М.: Культурная революция, 2009. С. 27.
• [2] Там же.
• [3] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 6. С. 112.
• [4] Там же.
• [5] 5 Там же.
• [6] Там же. С. 121.
• [7] Там же. С. 118.
• [8] Там же. С. 121.
• [9] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. / Ин-т философии. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. М.: Культурная революция, 2007. С. 25.
• [10] Там же. С. 26.
• [11] Там же.
• [12] Там же.
• [13] Там же. С. 118.
• [14] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. / Ин-т философии. Т. 3: Утренняя заря. Мессианские идиллии. Веселая наука. М.: Культурная революция, 2014. С. 439.
• [15] Там же. С. 440.
• [16] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 3. С. 440.
• [17] Там же.
• [18] Там же.
• [19] Гегель Г. В. Ф. Философия религии: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1977. С. 202.
• [20] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 3. С. 427.
• [21] Гегель Г. В. Ф. Философия религии: в 2 т. Т. 2. С. 288.
• [22] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 3. С. 427.
• [23] Гегель Г. В. Ф. Философия религии: в 2 т. Т. 2. С. 200.
• [24] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 томах. Т. 3. С. 427.
• [25] Гегель Г. В. Ф. Философия религии: в 2 т. Т. 2. С. 290.
• [26] Там же.
• [27] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 4. С. 12.
• [28] Там же. С. 13.
• [29] Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М.: Культурная Революция, 2005. С. 29.
• [30] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 6. С. 136.
• [31] Там же. С. 147.
• [32] Там же.
• [33] Ницше Ф. Поли. собр. соч.: в 13 т. Т. 6. С. 136—137.