Анализ достоверности результатов психологического портретирования

Оценка субъекта психологического портретирования

Личностные особенности политического психолога, в нашем случае — психолога-портретиста, значительно влияют на меру соответствия построенного портрета реальным психологическим качествам изучаемой личности, т. е. на то, что в широком смысле определяется как релевантность. В литературе мы не находим требований к личности психолога-портретиста с позиций категории релевантности, а также упоминаний об особенностях его профессиональной деятельности, хотя к этой теме более ста лет назад в афористичной форме обращался выдающийся русский историк В. О. Ключевский. Психологам известны его слова из письма Н. М. Бородиной от 17 января 1894 г.: «Какая разница между романистом и психологом?'Первый, изображая чужие души, рисует свою; второй, изучая свою душу, думает, что наблюдает чужие. Романист похож на человека, который видит во сне самого себя, а психолог — на человека, который подслушивает шум в чужих ушах»^[1]. Содержание этой сентенции классик психологического портрета не пояснил, предоставив нам возможность разнообразных ее интерпретаций, побуждая портретистов последующих поколений научными средствами разобраться в этой теме.

В довольно широком спектре профессиональных задач политического психолога задача портретирования политических деятелей одна из самых сложных. Этот аспект деятельности психолога в силу его специфичности предъявляет к личности портретиста определенные требования. Сделаем попытку сформулировать эти требования, используя метод аналогии, опираясь на анализ деятельности психологов, занимающихся портретированием, а также на собственный практический опыт.

Личность консультирующего психолога выделяется практически во всех теоретических системах как важнейшее его профессиональной деятельности. Так, К. Роджерс подчеркивал, что теория и методы консультирования менее важны, нежели осуществление им своей роли¹. А. Гомбс на основании проведенных исследований установил, что успешного психолога отличают от неудачника черты личности^[2][3].

Р. Кочунас^[4] приводит известный пример, когда 3. Фрейд на вопрос о критериях успешности психотерапевта ответил, что психоаналитику не обязательно медицинское образование, а необходима наблюдательность и умение проникать в душу клиента. Итак, по существу основа процесса и релевантного результата психологического портретирования — это «я-как-инструмент».

Обобщая мнения авторитетных исследователей и руководствуясь принципом необходимости идеализации для выявления существенного^[5], автор считает возможным полагать, что эффективность психологапортретиста в контексте проблемы релевантности определяется тремя системными параметрами: качествами его личности, профессионализмом и специальными навыками. Эти параметры органично между собой связаны, и их разделение весьма условно.

Не умаляя значения теоретико-методологической и практической подготовки, автор склонен отдать первое место в системе приоритетов качествам личности портретиста. В свое время М. Балинт и Е. Балинт писали, что знания можно получить из книг и лекций, навыки приобретаются в процессе работы, но их ценность ограничена без совершенствования личности психолога. Деятельность психолога становится ремеслом, вымощенным добрыми намерениями, если ее не поднимают на профессиональный уровень соответствующие качества его личности^[6].

Современных исследований в области изучения качеств личности, обеспечивающих успех ее деятельности, которые можно отнести к психологу, довольно много¹. Весьма интересную и ценную информацию по этой теме при внимательном чтении можно найти в трудах Н. Макиавелли^[7][8], Б. Грасиана^[9] и других авторов^[10]. Однако однозначного ответа на вопрос о наиболее оптимальном сочетании личностных качеств и свойств психолога в настоящее время не существует.

Если сделать попытку обобщить многочисленные источники о качествах и свойствах личности, которые необходимы успешному консультанту, то мы можем в определенной мере приблизиться к модели личности эффективного портретиста. Подобный перечень личностных особенностей, во-первых, нуждается в концептуализации, во-вторых, он мог бы послужить основой некой специальной программы по подготовке портретистов^[11]. Речь, естественно, идет об открытой, рабочей модели, поскольку каждый психолог вправе ее дополнить. Модели в политической психологии приближают нас к тому, что еще не познано через то, что близко, привычно и повседневно. По существу, модель является связующим звеном между известным и неизвестным^[12].

Рассмотрим некоторые концептуальные аспекты, которые могли бы составить основу модели психолога-портретиста. В ряду наиболее значимых интегративных личностных качеств автор считает необходимым в первую очередь выделить зрелость. В этой связи К. Шнайдер предлагает три постулата, дифференцирующих это понятие¹. Вопервых, это личная зрелость психолога. При этом подразумевается, что психолог успешно решает свои жизненные проблемы, откровенен, терпим и искренен по отношению к себе. Во-вторых, социальная зрелость психолога. Подразумевается, что психолог способен помочь другим людям эффективно решать их проблемы, откровенен, терпим и искренен по отношению к ним. В-третьих, зрелость психолога, которая понимается как процесс, а не состояние. По этому поводу Б. Грасиан еще в XVII веке писал, что «зрелыми не рождаются, но, изо дня в день совершенствуя свою личность, изощряясь в своем деле, человек достигает высшей зрелости, полноты достоинств и преимуществ… «^[13][14].

О зрелости как важнейшем качестве личности психолога в 1937 г. писал Г. Олпорт^[15]. По его мнению, зрелость подразумевает как достижение определенного возраста — 30 лет или около того, так и богатый запас опыта взаимодействия с человеческой природой в самых разнообразных и запутанных ее проявлениях. Люди с древних времен обоснованно придавали значение возрасту как важной характеристике зрелости человека. Так, блаженный Феофилакт, Архиепископ Болгарский еще в XI веке писал: «В первом возрасте преобладает неразумие, во втором, то есть юношеском, — сильный пыл похоти и гнева, а в тридцать лет, когда человек делается совершенным мужем, — любостяжание»^[16].

Юность видит людей в узкой перспективе своего ограниченного опыта. Когда молодых людей побуждают судить о тех, чья жизнь значительно отличается от их собственной жизни, они часто обращаются к незрелым, огрубленным и несообразным клише. Таким, как «старик отстал от жизни», «нормальный парень», «чудак» и т. п. У взрослого и опытного человека для каждого из бесчисленных человеческих проявлений уже есть богатая апперцептивная цепочка тщательно проверенных интерпретаций. Даже если ассоциации и умозаключения не являются единственными умственными процессами, помогающими понимать других людей, даже если нам нужно отдать дань интуиции, то и для интуитивного понимания необходимы прочные опытные основания.

Замечательный и весьма поучительный пример значения опыта в деятельности начинающего портретиста приводит немецкий психолог и психотерапевт иранского происхождения Н. Пезешкян¹. Это история об одном способном юноше, который в течение шести лет прилежно учился искусству распознавания людей по их внешности. Прекрасно сдав все экзамены, он жестоко ошибся в оценке первого же человека, встретившегося ему за стенами школы.

Возраст и опыт являются качествами необходимыми, но недостаточными. В ряду системообразующих качеств портретиста, определяющих успешность его деятельности, стоят также многогранность, сложность и интегрированность его личности. Как правило, люди не могут глубоко понять тех, кто масштабнее, сложнее и тоньше их самих — каждый понимает лишь то, чему сам соизмерен. Так, Д. С. Мережковский, рассматривая проблему изучения личности Наполеона, писал: «Узнавать чужую душу — значит оценивать ее, взвешивать на весах своей души. А в чьей душе весы для такой тяжести, как Наполеон?». И далее: «Маленькими глазками, увеличивающими как микроскопы, лилипуты видят каждую клеточку Гулливеровой кожи, но лица его не видят; оно им кажется страшным и мутным пятном; маленькими аршинами они могут измерить тело его с математической точностью; но вообразить, почувствовать себя в этом теле не могут»^[17][18].

Прямолинейный ум не питает сочувствия к волнениям ума разносторонне развитого и культурного. Две души обитали в груди у Фауста, и только одна у его помощника Вагнера; и именно Фауст оказался способным, в конце концов, постичь значение человеческой жизни. Из этого можно сделать вывод, что если психолог обладает сложной, разносторонней и цельной натурой, то он может получать от этого важные преимущества. Портретисту приходится иметь дело с исключительно сложными психическими явлениями, и даже если у него есть собственные трудности, с которыми он справляется, то это будет лишь повышать его квалификацию. Это не означает, что мы не оставляем места для жизнерадостного психолога без сложностей, чья роль не столько в понимании объектов изучения, сколько в ободрении их. Так, с терапевтической точки зрения чаще бывает полезнее излучать здоровье и хорошее настроение, чем сочувственно входить в нарушения и сложности душевной жизни клиента. В реальной практике мы знаем как минимум два типа успешных психологов: те, которые добиваются результата путем мучительного персструктурирования личности, и те, кто лечит, воздействуя внушением¹.

Важнейшей характеристикой зрелости и интегрированности личности политического психолога является развитая социально позитивная система его ценностей. Каждый человек имеет свою систему ценностей, которая определяет его жизнь, и то, как он воспринимает окружающий мир и других людей. Речь идет о главных жизненных критериях. Автор в целом солидарен с позицией Р. Мэя, который утверждает, что любая проблема личности, это моральная проблема^[19][20]. Иначе говоря, каждая проблема личности имеет свой нравственноэтический подтекст.

Портретист должен четко знать свои ценности и их соотнесенность с фундаментальными категориями Добра и Зла, которые были сформированы нашей национальной культурой в течение тысячи лет. Изучая и описывая другого человека, тем более политика, он вольно или невольно отвечает на вопрос о том, что есть жизнь этого человека как ценность. Что есть Добро и Зло в его Я, которое живет среди многих других Я в историческом времени (культуре), личном времени (психологическом) жизни, а также в физическом времени его тела^[21]. Однако ясная ценностная позиция портретиста не подразумевает ее обязательную экспликацию, тем более морализирование в тексте того или иного психологического портрета. Даже прямо не высказывая свои ценности, но, придерживаясь в работе своей философии, мы неизбежно вносим в процесс портретирования свое воззрение на систему сущностных вопросов жизни.

В этой связи нельзя не согласиться с мнением академика Б. В. Раушенбаха о том, что «художник неизбежно пропускает материал через себя, поэтому всегда остается в нем, даже когда пытается этого избежать»¹. В литературе, правда, приводится редкий пример исключения из этой закономерности. Так, русский философ В. В. Розанов, современник Д. С. Мережковского, заметил, что творчество последнего — это «тень, отбрасываемая на читателя»: «Говорят: „Мережковский“, „Мережковский“, а его вовсе нет, а есть 1) Юлиан, 2) Леонардо, 3) Пётр… и проч., и проч…»^[22][23]. И это постоянное как бы отсутствие личности автора в собственных произведениях, ее растворение в личности своего героя, по мнению В. Розанова рождает внутреннюю драму самого Мережковского.

Значимым интегративным качеством личности психолога некоторые авторы называют аутентичность. Так, Дж. Багенталь называет аутентичность стержневым свойством личности психолога и важнейшей экзистенциальной ценностью^[24]. Аутентичность в какой-то степени обобщает важные качества личности. Прежде всего, это способность быть искренним и открытым по отношению к объекту изучения. Аутентичный человек стремится быть самим собой как в своих непосредственных реакциях, так и в целостном поведении. Он позволяет себе не знать все ответы на важнейшие вопросы, если он их действительно не знает. _t

Г. В. Олпорт наряду со зрелостью в ее ключевых аспектах пишет о таком важном, по его мнению, психологическом качестве оценщика людей, которое он определяет как «подобие» (similarity)^[25]. Это требование того, чтобы человек, который пытается судить о людях, по своей природе должен быть похож на того человека, которого он хочет понять: те, кто точнее оценивает какую-то черту в другом человеке, сами в высокой степени обладают этой чертой. Но корреляция здесь не однозначная, и все обстоит не так просто: подвижность воображения одного оценщика может оказаться ценнее, чем огромные запасы неиспользованного опыта другого. Олпорт считает, что «сходство» — это особый случай «опыта». Чем больше другой человек похож на меня, тем больший опыт общения с ним я имею. Именно по этой причине члены одной и той же национальной, религиозной или профессиональной группы обычно точнее других судят друг о друге.

Некоторые исследования показали, что те, кто разбирается в других людях, менее общительны^[26]. Им в большей мере свойственна интроверсия, чем экстраверсия, и лучшие психологи бывают в чемто загадочными и с трудом поддающимися чужой оценке. В среднем они не очень высоко ставят социальные ценности. У тех, кто занят социальными ценностями, не хватает времени на беспристрастное и вдумчивое изучение других людей. Они испытывают сочувствие, жалость, любовь или восхищение и не могут дистанцироваться от этих эмоциональных отношений настолько, чтобы обрести непредвзятый взгляд. Портретист, который не стремится все время быть участником каких-то событий, но остается в стороне и наблюдает их, ничего не пропуская, вероятнее всего сможет сделать более реалистичные суждения и оценки. Случается и так, что профессиональный знаток людей, например, писатель, какое-то время почти целиком отдается участию в неких событиях, но затем выходит из них и начинает ретроспективно исследовать людей и случившееся с ним отстраненно.

Довольно часто с меньшей общительностью связаны эстетические склонности. Эстетический ум всегда пытается проникнуть во внутренне присущую объекту его изучения гармонию, будь то нечто настолько тривиальное, как какой-нибудь орнамент, или нечто настолько значительное, как человеческое существо. Уникальность и уравновешенность структуры — вот что интересует эстетическую личность во всех случаях. Такой склад ума необходим не только новеллисту, но и портретисту. При высоком развитии эстетический склад ума может в определенной степени возместить некоторые ограничения «опыта», «интеллекта», «глубокого понимания себя», «сходства» и «сложности». Если же эстетический склад ума портретиста сочетается с перечисленными качествами, то это поднимает эффективность его работы.

Развитая рефлексия продолжает ряд качеств личности эффективного портретиста. С точки зрения П.Т. де Шардена, которой мы придерживаемся, «рефлексия — это приобретенная сознанием способность сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, — способность уже не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь. Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя живой элемент, до того распыленный и разделенный в смутном кругу восприятий и действий, впервые превратился в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются в единое целое, осознающее свою организацию»¹. Развитая рефлексия увеличивает психодиагностические и прогностические возможности политического психолога^[27][28]. Чем больше портретист знает о себе, тем лучше он поймет изучаемого человека, и наоборот — чем больше психолог познает своих героев, тем глубже понимает себя, что означает взаимосвязанность двух видов рефлексии — направленной на себя и на других^[29]. Как говорит Э. Кеннеди^[30], неумение услышать, что творится внутри нас, ограничивает нашу эффективность, кроме того, увеличивает подверженность стрессу. Правильное понимание самого себя, своего притворства и непоследовательности, собственных сложных мотивов обычно удерживает нас от поверхностных и простых суждений о людях. Слепота и ошибочность в понимании нашей собственной природы будет автоматически перенесена на наши суждения о других. Компульсивный невроз или любая другая причуда, не понятая нами самими, обязательно будут накладываться как проекция или ценностное суждение на наши оценки других людей. В практике психоанализа давно была признана необходимость предварительного познания себя. Прежде чем психолог сможет развязать узлы других людей, он должен распутать свой собственный¹.

Рефлексивный потенциал непосредственно связан с таким личностным качеством, как проницательность^[31][32]. Б. Грасиан пишет: «Хвала проницательному. Некогда выше всего ценилось уменье рассуждать; теперь этого мало, надо еще распознавать и, главное, разоблачать обман. Нельзя назвать разумным человека непроницательного…»^[33]. Как справедливо отмечает В. Г. Зазыкин: «Проницательность является важнейшим личностно-деловым качеством для представителей многих профессий, основой их профессиональных достижений»^[34]. Проницательность дает возможность психологу противостоять внушающему воздействию^[35] объекта изучения и видеть то, что стоит за таким приемом политико-психологического воздействия, который Ю. С. Крижанская и В. П. Третьяков определяют термином «самоподача». Самоподача как процесс управления восприятием заключается в умении политика направить восприятие по определенной, выгодной ему программе^[36].

Многие люди неуверенно чувствуют себя в ситуациях объективной и субъективной неопределенности, в которых нет или недостает структуры, ясности и предсказуемости. Из личного опыта каждому человеку известно, сколько сомнений, тревог, колебаний и внутренней борьбы приходится переживать. При этом «Я» как центральная точка переживаний неопределенности играет решающую роль в формировании волевого акта и в нем концентрируется то, что А. Кемпинский определяет как «интеграционное усилие»^[37], связанное с этим процессом. В этой связи мы говорим о таком профессионально значимом качестве психолога как толерантность к неопределенности. Уверенность в своей интуиции и адекватности чувств, способность принимать решения и способность рисковать — эти качества помогают переносить напряжение, создаваемое неопределенностью в деятельности портретиста в условиях дефицита времени и ресурсов.

Обобщая рассмотренные выше требования, предъявляемые к личности политического психолога в роли портретиста, можно утверждать, что эффективный портретист — это, прежде всего, зрелый человек.

Следующим системным качеством личности психолога, практически неотделимым от перечисленных выше, мы можем назвать профессионализм. Профессионализм политического психолога портретиста заключается в умении предусматривать, планировать и использовать в контексте целей политологического анализа весь арсенал возможностей, а не только то, что составляет элементы самой технологии психологического портретирования*. Такой подход к профессионализму выглядит оправданным, если исходить из понимания этого феномена, данного в исследованиях Е. А. Климова. Он писал: «…профессионализм мы будем понимать не как просто некий высший уровень знаний, умений и результатов человека в данной области деятельности, а как определенную системную организацию сознания, психики человека…»^[38][39]. Результатом определенной системной организации психики профессионала является формирование у него определенного образа мира, характеризующегося системой приоритетов в отношении факторов среды, в том числе и социальных. Понятно, что психическое, как существенный компонент реальности, у этих профессионалов должно занимать одно из ведущих мест в системе приоритетов. Должен возникнуть образ этого фактора, который в свою очередь, выступает как регулятор поведения и деятельности «не иначе как в контексте целостного образа мира, сформировавшемуся к данному моменту у человека…»^[40]. У истинного профессионала фактор учета психической реальности повсеместно, а не только в структуре профессиональной технологии, имеет особую значимость.

Подход Е. А. Климова развивает А. К. Маркова. Она считает, что профессионал — это специалист, овладевший высокими уровнями профессиональной деятельности, сознательно изменяющий и развивающий себя в ходе осуществления труда, вносящий свой индивидуальный творческий вклад в профессию, нашедший свое индивидуальное предназначение, стимулирующий в обществе интерес к результатам своей профессиональной деятельности и повышающий престиж своей профессии в обществе^[41].

Рассматривая профессионализм как непрерывный процесс самосовершенствования в деятельности, В. В. Петрусинский выделяет семь показателей этого процесса и возможных формальных критериев их оценки, а именно:

• 1. Умение прогнозировать процессы и явления, находящиеся в зоне профессионального ведения специалиста, предвидеть события и их последствия.
• 2. Понимание сущности предмета профессиональной деятельности. На высоком уровне мастерства это качество может проявляться в способности моделировать, строить принципиальную модель системы деятельности.
• 3. Широта кругозора, полнота охвата предмета профессиональной деятельности — компетентность. Как следствие, профессионал предусматривает большее количество аспектов, учитывает большее количество степеней свободы функционирования системы и видит больше мест конкретного аспекта в общей системе.
• 4. Степень творчества, новизны, оригинальности. Фактически, это количество новой информации, порожденной профессионалом.
• 5. Скорость выполнения операций, которая должна пониматься не буквально, а, скорее, выражается во времени, затрачиваемом на подготовительную работу.
• 6. Качество является одним из самых важных показателей профессионализма. В нашем случае под ним можно понимать точность исполнения портрета во всех его аспектах, степень детализации и продуманности замысла.
• 7. Стабильность процесса профессионального творчества. Для людей производственной сферы — это ритмичность работы. Для интеллектуальных профессий — это непрерывность и неиссякаемость процессов творчества. Для военной службы и иных особых экстремальных условий и нестандартных ситуаций — это оптимальность и устойчивая стабильность. «Быть в форме» — известная формула профессионализма интеллектуального творческого труда¹.

Список показателей профессионализма, сформулированный В. В. Петрусииским, может быть взят за основу для изучения и оценки процесса и результатов деятельности портретиста. Он также позволяет сделать некоторые методологические выводы, имеющие значение для самой деятельности политического психолога.

Во-первых, профессионализм понимается как целостная система внешней и внутренней сторон деятельности, в отличие от распространенного в психологии труда понимания профессионализма как высокой квалификации, как соответствия работника требованиям профессии. Это различение весьма важно, если мы стремимся не только описать систему деятельности, но понять ее специфику в конкретных условиях деятельности. Во-вторых, автор, формируя список характеристик, выходит на мета-позицию при их презентации, описывает сущность феномена профессионализма в его целостности. И, в-третьих, в основании выделенного перечня характеристик лежит понимание сущности процесса профессионального совершенствования как вектора развития системы деятельности, куда человек — субъект труда — включен как ее неотъемлемая часть^[42][43].

Наряду с такими системообразующими качествами личности как зрелость и профессионализм, эффективность политического психолога определяется также его специальными качествами и навыками. Важной составляющей, характеризующей специальные качества и навыки портретиста, может выступать сенситивность^[44]. Она во многом определяет его возможности в диагностировании личностных качеств и прогнозировании поведения и деятельности людей. В настоящее время существует, по крайней мере, два подхода к определению понятия «сенситивность». Часть авторов рассматривают ее как целостное, общее свойство, как способность прогнозировать чувства, мысли и поведение другого человека. Другие авторы отдают предпочтение многокомпонентной теории.

Так, Г. Смит считает, что ответ на вопрос, какую точку зрения стоит принять, зависит от того, какую цель мы перед собой ставим: отбирать сенситивных людей или же тренировать их. При отборе должно быть отдано предпочтение взгляду на сенситивность как на общую способность, для тренинга больше подходит многокомпонентная теория, так как именно она дает ключ к тому, с чего начать тренинг, для чего тренировать, как это делать, и, добавим от себя, — что тренировать.

Г. Смит выделил четыре компонента сенситивности^[45]. Основанием для такой классификации послужил анализ теорий и практики специалистов в области сенситивного тренинга. Представляется уместным остановиться на содержании некоторых профессионально значимых качеств портретиста, осуществляющего наблюдение за политическими деятелями.

• 1. Весьма важным качеством психолога и экспертов, принимающих участие в психодиагностических исследованиях, является наблюдательская сенситивность — способность наблюдать другого человека и одновременно запоминать, как он выглядел и что говорил. При этом наблюдению подлежат:
  • а) речевые акты, их содержание, последовательность, интенсивность, направленность, частота, продолжительность, уровень экспрессии, особенности лексики, грамматики, фонетики, интонации и голосовых качеств говорящего, речемоторная синхронизация, графические проявления (почерк, рисунок);
  • б) выразительные движения (лица и тела);
  • в) перемещения и позы людей, дистанция между ними, скорость и направления движений, аранжировка в межличностном пространстве;
  • г) тактильное воздействие (рукопожатия, касания, поддерживающие жесты, толчки), передача и отнятие предметов, удержание.
  • д) запахи и локализация их источников;
  • е) сочетание перечисленных действий, признаков и характеристик.

Г. Смит рассматривает наблюдение не как пассивный акт запечатления, замечая при этом, что все, что мы видим и слышим, проходит сквозь призму нашего сознания, и мы получаем в результате то, что мы желаем получить.

Влияние установок, стереотипов, опыта приводит к субъективным искажениям образа «Я» и других людей. Желания, предположения, привычные способы восприятия могут «программировать» наблюдение, фокусируя внимание на ограниченных фрагментах поведения человека. Поэтому наличие навыков отграничения того, что мы слышим и видим, от чувств и мыслей по поводу этого относятся к важным качествам наблюдателя. И. Тэн замечательно иллюстрирует значение способности наблюдать и, благодаря этому, видеть много больше, чем все остальные на примере личности Наполеона: «Представления же его о людях выработались исключительно под влиянием личных наблюдений. Книги подсказывают ему одни только вопросы, разрешаются эти вопросы лишь посредством личного опыта… Все остальное в нем… является результатом самобытной и непосредственной деятельности его способностей при столкновении с людьми и предметами, быстрого и верного такта, неутомимого и кропотливого внимания, постоянных наблюдений, проверенных долгими часами уединенного размышления»¹. И далее: «Эти-то слова, жесты, акценты — он тщательно собирает; он провидит самые сокровенные чувства в их внешнем выражении; по типичной, своеобразной физиономии, по незначительной отрывочной сцене, по нескольким чертам, удачно подобранным, характеризующим целый ряд аналогичных случаев, — он судит о нравственных свойствах данного лица»^[46][47].

2. Следующий вид — теоретическая сенситивность. Она рассматривается, как способность выбирать и применять теории для более точных интерпретаций и предсказания чувств, мыслей и действий других людей. Другими словами, знание и изучение различных теорий личности может улучшить наше понимание поведения окружающих и самих себя. Ориентация в различных теоретических концепциях личности, каждая из которых обладает своей областью адекватности, безусловно, может усиливать сенситивные возможности, в частности, за счет сокращения ошибок «по неведению» и различных вариантов структурирования наблюдаемых проявлений.

Однако наличие лишь теоретической сенситивности без развитой и лежащей в ее основе наблюдательской сенситивности приводит к ошибкам «по неведению». Эти ошибки ведут к тому, что люди начинают с готовностью применять различные теории для объяснения поступков других, не фиксируя тех проявлений отдельного человека или группы, которые не соответствуют их предвзятому восприятию.

• 3. Номотетическая сенситивность определяется, как способность понимать типичного представителя той или иной социальной группы и использовать это для опережающего диагностирования поведения других людей, принадлежащих к данной группе. Известно, что номотетическая функция сознания позволяет человеку через обозначение реальности словом воспринимать ее как обладающую закономерностями. Такая способность тонко воспринимать и вербализовывать закономерности, идти от общего к частному определяется объемом знаний человека о группе и его опытом в общении с ней.
• 4. Идеографическая сенситивность — способность понимать своеобразие каждого человека. Комментируя этот вид сенситивности, Г. Смит обращает внимание на то, что его существенным отличием от наблюдательской и теоретической сенситивности является зависимость от времени наблюдения, степени знакомства людей. Поэтому он определяет идеографическую сенситивность как способность использовать продолжающееся знакомство и увеличивающийся объем информации о человеке для более точных предсказаний его поведения.

Представляется, что противопоставление идеографической сенситивности другим ее видам необоснованно, например, противопоставление идеографической и номотетической сенситивности может привести к крайним формам развития идей уникальности каждого человека, к отказу от создания типологических обобщенных моделей. Целесообразнее, по-видимому, исходить из того, что идеографическая сенситивность позволяет углубить, расширить и придать своеобразие тем представлениям о другом человеке, которые сложились на основании наблюдательской, теоретической и номотетической сенситивности.

Близким по содержанию понятию сенситивности является используемое В. А. Лабунской понятие социально-перцептивной способности^[48]. При этом В. А. Лабунская разграничивает социальноперцептивные способности личности и их функциональную сторону, к которой относит умение прогнозировать поведение другого человека, предвидеть свое воздействие на него. «Опорными» социальноперцептивными способностями она считает способность адекватно понимать свойства и качества личности, а также оценивать отношения этих людей. Уровень развития этих способностей определяет уровень развития других способностей и в целом организует функциональные связи между ними.

Таким образом, сенситивность портретиста может рассматриваться как способность, обеспечивающая: а) отражение и понимание, б) запоминание, структурирование и концептуализация психологических и других характеристик изучаемой личности, в) прогнозирование ее поведения и деятельности. Развитие сенситивности может осуществляться в процессе осознания психологом-портретистом ее структуры и индивидуальных особенностей протекания социальноперцептивных процессов путем включения в проблемные ситуации, требующие ее актуализации.

В настоящем параграфе автор проанализировал не все, а только основные качества личности психолога-портретиста, влияющие на релевантность портрета. Естественно, могут быть обнаружены и иные аспекты этой проблемы. Некоторые качества личности портретиста можно обозначить иначе, и автор отнюдь не уверен, что его определения самые удачные. Но как бы дальше не развивались исследования этой проблемы, субъект психологического портретирования всегда будет центром проблемы релевантности.

В заключение представляется необходимым остановиться на одном весьма важном моменте. Требования к деятельности портретиста в ее связи с проблемой релевантности, так же, как в целом профессиональная деятельность политического психолога, должны соответствовать международным и отечественным профессионально-этическим стандартам. Основные идеи этих стандартов в свое время были кратко сформулированы в виде следующих принципов: 1) ответственности, 2) компетентности, 3) этической и юридической правомочности, 4) квалифицированной пропаганды психологии, 5) конфиденциальности, 6) благополучия клиента, 7) профессиональной кооперации, 8) информирования клиента о целях исследования, 9) морально-позитивного эффекта исследования, 10) гражданственности и патриотизма¹.

Эти и другие принципы получили творческое развитие в исследованиях А. И. Юрьева, который обоснованно утверждает, что при соблюдении принципов деятельности политического психолога «гарантируется профессиональная и личная безопасность субъектов и объектов политики, самого политического психолога, а адекватной политике не наносится ущерба»^[49][50].

Профессиональные этические требования к деятельности психолога служат важным контекстом для осмысления конкретных этических решений, которые должен принимать портретист. О необходимости следовать этическим требованиям профессионал должен помнить всегда — с момента планирования исследования и в процессе реализации подготовленного портрета.

• [1] Ключевский В О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. — М.: Мысль, 1993.-С. 92.
• [2] Rogers С. On Becoming a Person. Boston: Houghton Miffin, 1961.
• [3] Цит. no: George R.L., Cristiani T.S. Counseling: Theory and Practice, 3rd Ed., EnglewoodCliffs. N. J.: Prentice-Hall, 1990.
• [4] Кочунас P. Основы психологического консультирования. — M.: Академический проект, 1999.-С. 25.
• [5] Петров Ю. А., Захаров, А А. Общая методология мышления. — 2-е изд. М.: Московскийфилософский фонд, 2004. — С. 6.
• [6] См.: Balint М., Balint Е. Psychotherapeutic Techniques in Medicine. London: TavistockPublications, 1959.
• [7] См.: Борисова Е. М. О применении социально-психологических методов в изучениистановления профессионала // Психологическая диагностика, ее проблемы и методы / Подред. К. М. Гуревича. — М., 1975; Василюк Ф. Е. Методологический анализ в психологии. — М.:МГППУ; Смысл, 2003; Верняева ТА. Профессионально-личностный портрет психолога. Авто-реф. дис… канд. психол. наук. СПб.: СПбУ, 1998"Деркач А.А., Кузьмина НВ. Акмеология: путидостижения вершин профессионализма. — М.: Луч, 1993; Журавлев А. Л., Ломов Б Ф. Психологияуправления. — М., 1978; Петрусинский В. В. О количественном измерении профессионализма //Основы общей и прикладной акмеологии. — М., 1995; Теплое Б. М. Ум полководца // Проблемыиндивидуальных различий. — М.: АПН СССР, 1961; Филатов В. П. Научное познание и мирчеловека. — М., 1989; Buber М. Beetween Man and Man. London: Collins, 1961; Balint M. Balint E. Psychotherapeutic Techniques in Medicine. London: Tavistock Publications, 1959.
• [8] См.: Макиавелли H. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве / Предисл., коммент. Е. И. Темнова. — М.: Мысль, 1996.
• [9] См.: Грасиан Б. Карманный оракул. Критикон. — М.: Наука, 1984.
• [10] См.: Вовснарг Л. де К. Афоризмы и максимы. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, СПб.: НЕВА, СКРИПТОРИУМ, 2000; Лабрюйер де Ж. Характеры, или, Нравы нынешнего века / Ж. де Ла-брюйер; Пер. с фр. Ю. Корнеева, Э. Линецкой. — М.: ACT; Харьков: Фолио, 2001.
• [11] * См.: Меновшиков В. Ю.

  Введение

  в психологическое консультирование. — М.: Смысл, 1998.

• [12] См.: Кемпинский А. Экзистенциальная психиатрия. — М.: Совершенство, 1998. — С.189; Суходольский Г. В. Структурно-алгоритмический анализ и синтез деятельности. — Л.:ЛГУ, 1976.-С. 17−21.
• [13] См.: Schneider К. Therapist’s personal maturity and thearapeutic success: how strong is thelink? // The Psychotherapy Patient. 1992. Vol 8. № 3−4.
• [14] См.: Грасиан Б. Карманный оракул. Критикой. — М.: Наука, 1984.
• [15] См.: Allport G.W. Personality: A psychological interpretation. N.Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1937.
• [16] См.: Святое Евангелие с толкованием блаженного Феофилакта, Архиепископа Болгарского. — М.: Новая книга. Ковчег, 2000.
• [17] См.: Пезешкян Н. Торговец и попугай. Восточные истории и психотерапия: Пер. с нем. /Общ. рсд. А. В. Брушлинского и А:3. Шапиро. — М.: Прогресс, 1992.
• [18] Мережковский Д. С. Наполеон. — М.: Республика, 1993. — С. 6.
• [19] См.: Allport СЖ. Personality: A psychological interpretation. N.Y.: Holt, Rinehart andWinston, 1937.-C. 513−516
• [20] Cm.: May R. The Art of Counseling. N.Y.: Abingdon Press, 1967.
• [21] См.: АбрамоваГ.С. Психологическое консультирование: Теория и опыт. — М.: Академия, 2001.
• [22] Раушенбах Б В Праздные мысли: Очерки. Статьи. Воспоминания. — М.: Гареева, М.:Аграф, 2003.-С. 115.
• [23] Мережковский Д. С. Наполеон. — М.: Республика, 1993.
• [24] См.: BugentalJ. The Art of Psychotherapist. N.-Y.: Norton, 1987.
• [25] Cm.: Allport G.W. Personality: A psychological interpretation. N.-Y.: Holt, Rinehart andWinston, 1937. P.513−516.
• [26] См.: Макшанов С. И., Хрящева Н Ю., Сидоренко Е В. Психогимнастика в тренинге. Каталог. Ч. 2. СПб., 1993.-С. 7.
• [27] Шарден де П. Т. Феномен человека. — М.: Наука, 1987. — С. 136.
• [28] См.: Ракитянский Н. М. Рефлексия в политике // Власть. 2003. № 9. — С. 21−24.
• [29] См.: Юревич А. В. Социальная психология науки. — СПб.: РХГИ, 2001. — С. 165.
• [30] См.: Kennedy Е. On Becoming Counselor: A Basic Guide for Non-Professional Counselors. N.-Y.: Scabury Press, 1977.
• [31] ' См.: Allport G. W. Personality: A psychological interpretation. N. Y.: Holt, Rinehart and Win
• [32] ston, 1937. P. 513−516.
• [33] См.: Макиавелли H. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве / Предисл., коммснт. Е. И. Тсмнова.-М.: Мысль, 1996.-С. 100−101. 3 Грасиан Б. Карманный оракул. Критикой. — М.: Наука, 1984. — С. 10.
• [34] Зазыкин В. Г. Основы психологии проницательности. — М.: Тривола, 1997. — С. 9.
• [35] См.: Поршнев Б Ф. Социальная психология и история. — М.: Наука, 1966.
• [36] См.: Крижанская Ю. С. Третьяков В.П. Грамматика общения. — М.: Смысл, Акад. проект, 1999.-С. 87−104.
• [37] См.: Кемпинский А. Психология шизофрении.-СПб.: Ювента, 1998.-С.212.
• [38] См.: Кабачеико Т. С. Методы психологического воздействия. — М.: Пед. об-во России, 2000.-С. 74−76.
• [39] Климов Е. А. Психология профессионала (серия «Психологи отечества»). — Воронеж-Москва, 1996. — С. 387.
• [40] Климов Е. А Образ мира в разнотипных профессиях. — М., 1995. — С. 8
• [41] См.: Маркова А. К. Психология профессионализма. — М., 1996.
• [42] См.: Петрусинский В. В. О количественном измерении профессионализма //Основы общей и прикладной акмсологии. — М., 1995. — С. 190−194.
• [43] См.: Кондратьева Е. П. Эффективность экспертно-консультативной деятельности в процессе профессионализации кадров государственной службы: Дис. … канд. психол. наук. М.:РГАГС, 1999.
• [44] См.: Водотынский Д, Егорова-Гантман Е., Косолапова Ю., Разворотнева С, Раки-тянский Н., Светлицкая (Абашкина) ?.. Сиверцев М. Политический консультант в российскихизбирательных кампаниях. Психологическое пособие для политиков и консультантов. — М.:ЦПК «Никколо М», 1995; Психологическое консультирование.-М.: ЦПК «Никколо М», 1999. —С. 344−350.
• [45] См.: Smith Н.С. Sensitivity Training: The Scientific Understanding of Individuals. — NewYork, 1973.
• [46] Тэн И. Наполеон Бонапарт Тэна. Пер. с франц. — М., Изд. тип. А. А. Карцева, 1888. -С. 28−29.
• [47] Там же. С. 35.
• [48] См.: Лабунская В. А. О структуре социально-перцептивной особенности личности // Во-просы психологии межличностного познания и общения. — Краснодар, 1983. — С. 63−71.
• [49] См.: Общая психодиагностика. Основы психодиагностики, немедицинской психотерапии и психологического консультирования / Под рсд. А. А. Бодалбва, В. В. Столина. — М.: Изд-воМГУ, 1987.-С. 21−22,110−112.
• [50] Юрьев А. И. Системное описание политической психологии. — СПб: СПбГУ, 1996. -С. 159.