«Троил и крессида» чосера и «троил и крессида» шекспира

Вступительный комментарий

«Троил и Крессида» («Troilusand Criseyde»), из законченных произведений Дж. Чосера, по единодушному мнению исследователей этого средневекового английского поэта, лучшее его произведение. Напомним при этом, что самое известное произведение Чосера, «Кентерберийские рассказы», считается произведением незаконченным. Над поэмой «Троил и Крессида» Чосер работал в 1385—1386 гг. параллельно с «Кентерберийскими рассказами». Это был новый этап в творчестве поэта, когда от произведений в жанре куртуазного видения с обилием персонажей-аллегорий («Книга о герцогине», «Дом Славы», «Птичий парламент») Чосер переходит к созданию художественных полотен, содержащих воплощение непосредственного жизненного опыта, отраженного в историях персонажей. Особенно ярко этот сдвиг в творчестве автора проявился в «Кентерберийских рассказах», но переход от условности к передаче естественных жизненных чувств и ситуаций нашел отражение и в поэме «Троил и Крессида».

Сюжет поэмы относится к сказаниям о Троянской войне, заметно развитым и обогащенным в Средние века целым рядом авторов, примыкающих к куртуазной и ранней возрожденческой традиции (Бенуа де СентМор, «Роман о Трое» XII в.; Гвидо деле Колонне, «История разрушения Трои» XIII в.; Джованни Боккаччо, «Филострато» XIV в.). После Чосера традиция обращения к рассматриваемому сюжету продолжена Робертом Хенрисоном («Завещание Крессиды» XV в.) и Уильямом Шекспиром («Троил и Крессида» XVII в.). Отметим, однако, что именно у средневековых авторов сложилась история о любви Троила и Крессиды. В гомеровских поэмах о ней не сказано ни слова, кроме разве краткого упоминании имени Троила.

Итак, оба, Троил и Крессида, троянцы. Троил — сын троянского царя Приама, младший браг Гектора. Крессида — молодая вдова, которую Троил увидел на празднике Афины, где она поразила царевича своей красотой и зажгла в его сердце любовь, которая продолжительное время казалась Троилу безнадежной и даже приняла у него характер «любви-болезни» в духе куртуазной традиции.

Поэма Чосера характеризуется стройной композицией. Ее членение не просто симметрично: оно отражает логику внутренней концепции поэмы. В первых двух ее частях герои пробуждаются к любви, преодолевая сомнения и робость. Центральная часть поэмы рисует счастье обретения и упоение любовью. Четвертая и пятая части опять возвращают героев, прежде всего Троила, к мучительным сомнениям и представляют крушение любви. Таким образом, очевидно, что внешняя структура поэмы отражает глубинные этапы в развитии чувств героев. Особенно выделяет автор описание тех майских дней, когда происходит сближение героев. Решающую роль в этом сближении играет Иандар, друг Троила и дядя юной вдовы Крессиды, сводник благородный, но в то же время жизнелюбивый и вкрадчивый. Своими ловкими увещевательными речами он подводит влюбленных к первому свиданию. Автор воссоздает атмосферу беспокойной лунной ночи, когда автор навещает свою племянницу и застает ее без сна, за чтением романа, в окружении наперсниц. Они с Пандаром начинают рассуждать о вдовстве и о возможности для Крессиды помышлять о новой любви. Крессида обнаруживает робость и сомнение, однако не без внимания слушает похвалы в адрес Троила из уст Пандара, указывающего на друга как на достойный объект внимания:

Thereto he is the friendlieste man Of greet estate that ever I saw my live,.

And where him list best fellowshipe ean To swich as him thinketh able for to thrive,.

And with that word tho Pandarus as blive He took his leeve, and said, I will goon henne…

Убедившись в «заинтересованности» Крессиды, в следующий раз дядюшка уже приглашает робкую племянницу на ужин и оставляет в своем доме ночевать, а Троилу позволяет до поры до времени укрываться неподалеку и ждать его знака… Состояние погоды, устройство комнат, характер еды, содержание произносимых речей, сопровождающие их жесты — подробные, детальные описания этих двух майских дней в значительной мере способствуют психологической достоверности повествования, воссоздающего тонкие перемены в состояниях героев, оттенки их чувств и переживаний. Вот, к примеру, перед нами Крессида в доме Пандара на утро, уже после состоявшегося свидания. Смущение, досада, сладостные воспоминания, неловкость перед предстоящей встречей с Пандаром владеют героиней. Однако тот очередной вкрадчивой речью и ловким жестом искусно снимает напряжение, возникшее у Крессиды. Речь Пандара выразительно передана в переводе М. Бородицкой:

И прошептал, поближе подошед:

«Прекрасный день! Надеюсь, ты здорова?».

— Уж вашей-то заслуги в этом нет! —.

Ему Крессида молвила сурово.—.

Ах, старый лис! Поспорить я готова:

Без ваших плутней тут не обошлось.

Да-да! Теперь я вижу вас насквозь".

И, с головой накрывшись, запылала Бедняжка от стыда. На эту речь Пандар, откинуть силясь покрывало, Воскликнул: «На, возьми же, вот мой меч, Рази, чтоб голова слетела с плеч!».

И руку к ней просунул он под шею —.

И вдруг поцеловал, склоняясь над нею.

Что далее? Скажу без лишних слов:

С ним поступила добрая вдовица По-христиански, и в конце концов Он был прощен: tvt нечему дивиться…

(27).

Однако повествование не выдержано с равной степенью детализации. Ее применение как бы имеет свой ритм, обусловленный авторским замыслом. Так перипетии воссоединения героев переданы более детально, а состояние разлуки, а затем и гибель героя представлены более обобщенно и бегло, ибо все повествование переводится в философский план: демонстрируется вмешательство Судьбы и непреложность ее воли.

В чосеровской поэме обращает на себя внимание также своеобразная позиция повествователя. Так, повествователь в «Троиле и Крессиде» объявляет себя не автором, а всего лишь смиренным переводчиком некоего древнего летописца Лоллия. На страницах поэмы он вступает в беседу с читателем, в затруднительных моментах разводя руками: ничего не поделаешь, так было у Лоллия. Правда, иронический комментарий к концу поэмы сменяется непосредственным авторским голосом, прямо заявляющим о своих художественных авторитетах, античных и современных.

Уже некоторые упомянутые особенности поэмы выступают свидетельством развития искусства нарративного повествования у Чосера, на новых принципах строящего композицию поэмы, преодолевающего условность повествования за счет психологической детализации изображаемых картин. Насыщенное деталями повествование становится более наглядным, пластичным, оставляет впечатление психологической убедительности. Усложненная фигура рассказчика, связанная с ним поэтическая игра с читателем отражает сознательную художественную усложненность авторской манеры, текст настраивает читателя на работу ума и воображения.

Одна из дискуссионных проблем, возникающих в кругу чосероведов, касается связи поэмы с куртуазной традицией, в частности, насколько поведанная Чосером история соответствует куртуазному канону любви. Одним исследователям кажется, что совсем никак не соответствует, другие полагают, что изображенная Чосером история любви согласуется с куртуазностью вполне. На наш взгляд, категоричный ответ не имеет основания ни в том, ни в другом случае.

Так, к примеру, есть смысл указать, насколько в начале поэмы Троил у Чосера далек от куртуазной настроенности, насмехается над влюбленными и их страданиями. В куртуазного рыцаря его превращает живительная сила любви, о чем свидетельствует уже первая песня Троила. Однако влюбленный Троил неоднократно отмечен упадком духа, болезненной тоской, охлаждением к ратному долгу:

Все прочие тревоги он забыл:

Войну, осаду, греков нападенья —.

Все пустяки! Пропал и юный ныл, И прежние померкли наслаждения.

(23).

Любовные помыслы героя осуществляются в значительной мере благодаря сводничеству Пандара. При этом серьезность и патетика повествования о любовных страданиях героя нередко взрывается и снижается иронией Пандара, спускающего влюбленного на землю. В результате развитие чувств героев, переливы и перепады их чувств и настроений выводят изображение любовной истории героев за грани традиционного куртуазного канона. То же отступление от канона обнаруживается и в изображении героини. Она — не замужняя дама, ниже Троила по своему положению, связана вдовьим обетом, изменяет герою, вынужденная к тому внешними обстоятельствами и т. д. Однако указанные видимые отступления от канона куртуазности не разрушают его, не снижают его значимости для героев, которые на него ориентируются. Опыт дегероизации у Чосера служит, таким образом, не снижению самой нормы, а изображению попытки драматического воплощения ее в обстоятельствах, оказавшихся сильнее героев и разрушивших их идеальные отношения.

Уильям Шекспир (1564—1616), обращаясь к сюжету о Троиле и Крессиде спустя более чем два столетия, создает драматическое произведение («Troilus and Cressida»). Сразу же бросается в глаза резкое расширение круга персонажей, представляющих как сторону троянцев, так и греков. Среди них как троянские, так и греческие вожди, знакомые нам прежде всего, но гомеровскому эпосу: Гектор, Троил, Эней, Ахилл, Аякс, Диомед, Патрокл и др. И это не случайно, поскольку для Шекспира тема войны важна не менее, чем тема любви. Судьба любви главных героев будет тесно увязана с обстановкой войны. Уже в одной из первых сцен Крессида говорит о себе как о существе, которому нужно держать оборону: «Я поворачиваюсь спиной, чтобы защитить живот, полагаюсь на свое остроумие, чтобы защитить себя, скрытностью защищаю честность, маской — красоту…» Положение героини осложнено тем, что она вдова, а также тем, что ее отец, прорицатель Калхас, перебежал в стан троянцев. Она — дочь предателя и, таким образом, всегда может ожидать ответного удара. Даже в отношении Троила, жаждущего ее любви и близости, героиня сначала избирает защитную тактику:

Просящий — раб, достигший — властелин, Пускай же в сердце страсть моя таится:

В глазах моих она не отразится.

(361).

Судьба женщины на войне исполнена превратностей и унижения. Об этом достаточно свидетельствуют пространные споры в пьесе: вернуть или не вернуть Елену, стоит или не стоит она войны. Грек Диомед, к примеру, в разговоре с Парисом так «прошелся» по адресу Елены:

За каплю каждую порочной крови В ее развратном теле отдал жизнь Троянец или грек. Поверь, царевич:

За жизнь свою произнесла едва ли Блудница эта больше добрых слов, Чем пало за нее голов!

(456−457).

Что же касается ответной реплики Париса, похитителя Елены, то в ней поражает представление «прекрасной Елены» как товара:

Но мы благоразумно помолчим:

Расхваливать товар мы не хотим.

(457).

Женщина на войне становится добычей, разменной монетой. С ее чувствами и желаниями никому не приходит в голову считаться. Об этом как раз и свидетельствует судьба Крессиды. Если относительно Елены греки с троянцами никак не договорятся, то с Крессидой все оказывается проще. На одном из военных советов принимается решение обменять ее на попавшего в плен к грекам троянского героя Антенора. На этот раз противные стороны быстро договариваются, поскольку отец Крессиды Калхас хочет с дочерью соединиться и просит использовать для этого подходящий случай.

Разлука героев наступает внезапно. Им и пережить удается лишь одну ночь любви. Причем, сговариваются они быстро. Долгих ухаживаний, как у Чосера, в шекспировской драме нет. Иным предстает и дядя Крессиды — Пандар. По этому поводу поэт У. X. Оден замечал: «Пандар из интересного, сложного жреца любви у Чосера превращается в старого сифилитика, зависящего от второсортных удовольствий. Его бессилие оставило ему лишь одну забаву — соглядатайство и подбадривание других…» Достаточно для подтверждения сказанного сравнить ранее приведенный разговор Пандара с Крессидой после первого ночного свидания с соответствующей сценой у Шекспира:

Пандар

Ну как дела? Почем нынче девственность? Скажи-ка милая…

Крессида

Отстань! Несносна мне твоя шутливость.

Ты сам меня до этого довел!

Пандар

До этого? До чего же? — До чего? Ну-ка, скажи, до чего я тебя довел?

Крессида

Ты сам негодник и других смущаешь, И все вокруг стремишься загрязнить.

Пандар

Хи-хи! Ах ты, бедняжка! Несчастная моя курочка! Ты сегодня не выспалась! Видно, он, негодяй, не давал тебе спать. Ах, медведь его задави!

В приведенном диалоге примечательно, что Пандар говорит прозой, а ответные реплики Крессиды облечены в стихи. Так будет и с любовными излияниями героев, их стихотворные речи, равно как и любовь, на краткий миг озарят мир вражды и низости, где высокому чувству нет места. Покорный решению военного совета, Троил сам передает Крессиду посланцу греков Диомеду, которому суждено вскоре стать его соперником.

Примечательна пятая сцена пьесы, в которой Диомед приводит Крессиду к грекам, и греческие вожди один за другим начинают требовать от нее поцелуя. Улисс подытоживает эту сцену следующими словами, характеризующими положение Крессиды:

Как стол, накрытый для гостей случайных, Она добыча каждого пришельца.

(480).

Не удивительно после этого, что, поразмыслив, Крессида предпочла выбрать среди греков одного «хозяина» и ответила на притязания Диомеда не потому, что забыла Троила, а потому, что не видела для себя другого выхода. В Крессиде, в конце драмы представленной среди греков, еще не утрачена память о Троиле, живет тоска по утраченному счастью, но мы видим ее уже «другой Крессидой»: приспосабливающейся, кокетничающей, ведущей тонкую игру с Диомедом, но шаг за шагом уступающей его воле и отдающей Диамеду заветный дар Троила, его вышитый рукав. Троил, которому в пьесе Шекспира отведена участь тайного соглядатая этой сцены, потрясен, не верит своим глазам. В драме Шекспира Троил не погибает от руки Ахилла, как у Чосера, но гибнет «духовно»: неистовство, гнев, жажда мести владеют героем. Показателен следующий диалог Троила с Гектором:

Троил

Да, клянусь богами!

Пусть жалостливы матери седые;

Но мы, когда в доспехах мы, должны Лишь месть нести на поднятых мечах, Безжалостно искореняя жалость.

Гектор

Но это дикость!

Трош

Это суть войны!

Гектор

Троил, не должен ты сражаться ныне.

Трош

А кто меня посмеет удержать?

(517−518).

Из персонажей шекспировской драмы разве что в Гекторе сохраняется проблеск благородства. Снижены, в итоге, все персонажи, в том числе и чета влюбленных. Шекспировскую драму «Троил и Крессида» датируют 1603 г.

Пьеса написана вскоре после «Гамлета», и можно сказать, что в ней сохраняется образ больного времени и искаженной человеческой природы. Разве что в сравнении с «Гамлетом» для художественного воплощения такой картины мира Шекспир на этот раз использует ситуацию войны, причем войны легендарной, которую обычно изображали в ореоле героизма, восходящего к гомеровской традиции. Шекспировская троянская война решительно дегероизирована и переведена в философский план: как всякая война она усугубляет кризисное состояние общества, разлагает человеческую природу и у нее точно «не женское лицо» и не «лик любви».

Драма Шекспира — еще одно свидетельство того, что, когда Шекспир обращается к уже известному сюжету, под его пером он решительно преображается. Так, история Гамлета в хронике Саксона Грамматика — история личной мести, но у Шекспира она возвысилась до философских размышлений о масштабе зла в мире, проблеме самоопределения человека, его существования в координатах жизни и смерти. В «Троиле и Крессиде» опять же в сравнении с предшествующей традицией воплощения истории героев камерная тема любви включена в эпику войны, и такое расширение контекста в очередной раз у Шекспира служит философскому осмыслению войны как разрушительной антигуманной силы, что, безусловно, способствует сохраняющейся актуальности шекспировской драмы, поднимающей «проклятые» и вечные вопросы.

Примерный план занятия

• 1. Существовал ли сюжет о любви Троила и Крессиды в античной традиции?
• 2. Какие авторы до Чосера обращались к сюжету об истории любви Троила и Крессиды? К какой традиции принадлежали эти авторы? Могли Чосер быть знаком с их произведениями?
• 3. Па каком основании поэму Чосера «Троил и Крсссида» оценивают как новый этап в творчестве Чосера? В чем проявилось новаторство поэта в этом произведении?
• 4. Какое место в творчестве Шекспира занимает драма «Троил и Крессида»?
• 5. Как вы думаете, почему драму Шекспира называют одной из наиболее сложных, проблемных пьес в его творчестве?
• 6. Чем отличается опыт дегероизации героев в поэме Чосера и драме Шекспира?

Материалы к занятию

Задание 1.

Прочитайте отрывок из книги Питера Акройда «Чосер» (с. 151 — 153). Согласны ли вы с суждениями автора о новаторском характере поэмы? Приведите примеры из текста, которые могли бы служить подтверждением высказанных Г1. Акройдом суждений.

П. Акройд Чосер

Фрагмент

Для каждого исследователя творчества Чосера большое значение имеют те изменении и дополнения, которые он вносит в «Филострато». Боккаччо создал свою поэму, когда ему было двадцать с небольшим, и замысел ее частично определила его собственная любовная история: тоска по покинувшей Неаполь возлюбленной. Чосер же удаляет из поэмы всякую соотнесенность с личными переживаниями и вводит в текст фигуру рассказчика, как бы озадаченного происшедшим, к которому сам он не имеет ни малейшего касательства, — он лишь ссылается на авторитеты, не претендуя на собственное суждение относительно излагаемых событий:

Не я, но люди говорят, что полюбила…

Естественным следствием такой позиции является более глубокая проработка характеров действующих лиц главным образом с помощью иронии и комических приемов; основной упор Чосер делает на несоответствие между словами и делами персонажей, он вскрывает это несоответствие, обнаруживая контраст искренних любовных признаний и уверений с лицемерием и притворством — непременных спутников любви. Романтическую историю Чосер превращает в драму со всей присущей ей тонкостью характеров и детализацией сюжета.

К тому же он подчеркивает все признаки старинности этой истории. В пересказе Боккаччо она выглядит вполне современной, в то время как Чосер с удовольствием использует краски Античности и средневековой куртуазности. Отчасти — это выражение природной тяги и любви англичан к старине во всех ее проявлениях, однако налет книжности, насквозь пропитанной литературой, который отличает поэму, соответствует вкусам и самого Чосера. В том же духе традиции он вводит в поэму идею Судьбы, или Рока, как основной движущей силы повествования; в описываемых событиях влюбленная пара, а по существу, и два противоборствующих войска, предстают беспомощными орудиями неких сил, непостижимых и им неподвластных. Таинственность этих сил и роль их в перипетиях любовной истории, чей несчастливый финал предопределен, Чосер подчеркивает, подкрепляя доводами, заимствованными у астрономии и астрологии. Разумеется, признание присутствия и действия этих сил в жизни человека способно вызывать не только ощущение трагедии, но и известную иронию, и характерной особенностью таланта Чосера является то, что он не чужд как того, так и другого, чем мастерски и делится с читателем.

Цит. по: Акройд П. Чосер / пер. с англ. Е. В. Осеневой. М.: Коллибри, 2011. С. 151—153.

Задание 2.

Ознакомьтесь с суждениями из статьи, указанной в основной литературе (с. 576—580), исследователя А. Н. Горбунова о своеобразии трактовки темы любви в поэме Чосера. Согласны ли вы с суждениями исследователя? Аргументируйте свое мнение.

A. H. Горбунов

Горести царевича Троила.

(Чосер, Хенрисон и Шекспир о Троянских влюбленных).

Фрагмент

Чувство героини сильно и искренне, и она счастлива с Троилом. Когда же Изменница-Фортуна отвращает свой лик от героев, Крессида горюет ничуть не меньше своего возлюбленного. И все же, покинув Трою, она изменяет царевичу. Рассказывая об этом, Чосер стремится смягчить характерную для его эпохи тему осуждения женщины как «сосуда греха» и, насколько возможно, оправдать героиню. Но факт остается фактом — в стане у греков Крессида, забыв клятвы в верности, отдает свою любовь Диомеду.

Критики по-разному объясняют неверность Крессиды, говоря о ее беззащитности и чрезмерной «робости», заботе о чисто внешних атрибутах чести в ущерб ее реальному значению. Сам же Чосер с первых строк поэмы подчеркивает мотив рока, злой судьбы, целиком подчиненной Божественному Провидению, которую герои-язычники не в силах побороть. Интересно, что детальный портрет Крессиды Чосер дает лишь в конце поэмы, как бы проецируя свое неоднозначное отношение к героине на ее внешность.

Облик Крессиды почти полностью соответствует куртуазным представлениям об идеале женской красоты. Крессида гармонично сложена, черты ее лица поражают прелестью, у нее золотистые волосы и лучистые глаза. Описывая ее взор, Чосер опять обратился к «Раю» Данте, к словам Беатриче, сказавшей: «В моих глазах — не вся отрада Рая» (XVIII, 21). Однако Крессида не Беатриче, и символика взгляда героини Чосера совсем иная. В отличие от пребывающей в царстве благодати возлюбленной Данте Крессида — лишь прекрасное творение природы, живущее по законам дольнего бытия. Дантовская же аллюзия ставит строки поэмы в неоплатонический контекст мысли, где красота ассоциируется с благом и зовет к доблести. Именно такую женщину, в чьем облике «любовь… с красой… за первенство сражались» (V, 117), и должен был полюбить Троил, и именно такая героиня должна была бы повести его путем самосовершенствования.

Но в облике Крессиды есть важный изъян — сросшиеся брови (ими ее наделил Дарет), а согласно средневековым представлениям, они считались признаком непостоянства. Крессида, живущая в дольнем мире, где все подвержено переменам и ничто не вечно, и должна иметь изъяны. С этим-то как раз и не может смириться Троил, который на куртуазный манер «обожествляет» свою возлюбленную. Как верно заметил английский чосеровед Дерек Бруэр, героиня Чосера, являясь совершенно жизненным и увлекательно сложным характером и вместе с тем па средневековый манер воплощая собой прекрасный «дар природы, или Фортуны», лишь на время дается Троилу, и потому по самой своей сути она несовершенна и изменчива, как и все под луною. В объединяющей героев готической перспективе поэмы ошибка Троила, его трагическая вина в том, что он воздает поклонение тленному и непостоянному, не ведая об истинно вечном и непреходящем.

Эта же перпектива закономерным образом подводит Чосера к финальным строкам поэмы, с их отречением от мира и земной любви:

О юноши и девы, чьи сердца Полны любви! Бегите от соблазна, Склоняйтесь перед благостью Творца —.

Того, чьему подобью сообразно Вы созданы! И знайте: все, что праздно —.

Недолговечно, точно вешний цвет, И бренный мир наш — суета сует.

Любите же Того, кто муки крестной Для нашего спасенья не избег И, вознесясь, в обители небесной Поныне пребывает: Он вовек Вас не предаст! Когда же человек Всем сердцем ко Спасителю пристанет —.

Любви неверной он искать не станет.

(V, 263−264).

В сознании первых читателей Чосера эти строки, заканчивающиеся молитвой ко Пресвятой Троице («Единый в трех и тройственный в одном…») неминуемо соотносились с началом поэмы, содержащим обращение к языческому богу любви Амуру.

Начало и конец поэмы — это не просто некое формальное обрамление, но два полюса притяжения, которые организуют весь текст и определяют смысл развернутого внутри диспута о смысле любви. Эпилог «Троила и Крессиды» с его отречением от земной любви постепенно подготавливается всем движением сюжета. Эпилог предвосхищают уже первые строки, где сразу же говорится о печальном конце любви героев. А потом на протяжении всего текста тема изменчивости судьбы и непостоянства земных радостей вновь и вновь возникает в поэме, звуча все громче и громче в ее последних книгах. Исподволь возникает в поэме и оппозиция земной и небесной любви. В готическом пространстве поэмы с его непрочным равновесием горнего и дольнего планов бытия счастье героев оказывается кратким и ненадежным, «неверным», как и все в подлунном мире. Более того, в поэтическом унверсуме «Троила», где любовь — всеобъемлющий принцип мироздания, измена воспринимается не только как личная, но отчасти и космическая трагедия. Очевидно, так считали современники Чосера, твердо верившие, что мир скреплен любовью Бога и даже закон гравитации — тоже проявление этой любви. Быть может, поэтому Чосер и назвал свою поэму «моей маленькой трагедией» (litel myn tragedie). (В глоссарии к переводу Боэция поэт писал: «Трагедия — это поэтическое произведение о длящемся некоторое время счастье, которое оканчивается бедой»). Тем не менее Чосер вовсе не отвергает земной любви и ее радостей, но лишь ставит их на должное им, подчиненное место, ибо земная любовь — важная и неотъемлемая часть человеческой жизни, и без нее невозможен сам дольний мир, где она «царит на море и на суше». Неразрешимый парадокс вечного и преходящего, горнего и дольнего — один из главных мотивов всей поэмы".

Цит. по: Горбунов А. Н. Горести царевича Троила (Чосер, Хенрисон и Шекспир о Троянских влюбленных) // Чосер, Дж. Троил и Крессида. Хенрисон, Р. Завещание Крессиды. Шекспир, У. Троил и Крессида. М.: Наука. 2001. С. 576—580.

Основная

Акройд, П. Чосер / П. Акройд; пер. с англ. Е. Осеневой. М.: КоЛибри, 2012.

Горбунов, А. Н. Горести царевича Троила (Чосер, Хенрисон и Шекспир о Троянских влюбленных) / А. Н. Горбунов // Чосер, Дж. Троил и Крессида. Хенрисон, Р. Завещание Крессиды. Шекспир, У. Троил и Крессида. М.: Наука. 2001. — С. 537−661.

Чосер, Дж. Троил и Крессида. Хенрисон, Р. Завещание Крессиды. Шекспир, У. Троил и Крессида. М.: Наука. 2001. (Текст поэмы Дж. Чосера и драмы У. Шекспира цитируется по данному изданию с указанием в скобках страницы.).

Дополнительная

Chaucer, G. Troilus and Criseyde / G. Chaucer. N. Y. Chaucer, G. Troilus and Criseyde. London: Penguin Books, 1976.

Оден, У. X. Лекции о Шекспире: пер. с англ. / У. X. Оден. М.: Изд-во Ольги Морозовой, 2008. — С. 310.