В. Субъект показания

Наконец, различные степени достоверности свидетельских показаний зависят от индивидуальных особенностей субъекта показаний. Тут перед исследователем возникает наиболее сложная и интересная психологическая проблема: различные физиологические и психологические признаки разделяют людей на определенные типы и категории человеческой природы; к этому присоединяются различные степени интеллектуальности и культурности. Все это определяет различную, логическую и моральную, ценность показания.

Индивидуальные различия отражаются на всех моментах, из которых складывается показание, — на восприятии, запоминании и воспроизведении.

Французские психологи Janet, Ribot, Richet установили типичные приемы в процессе воспоминания: слуховой, зрительный и моторный. Свидетель, воспроизводя то, чему он был очевидцем, или руководствуется воспоминаниями о слуховых впечатлениях, или пользуется своею зрительною памятью, или он сочетает свои воспоминания с движением предметов и людей. В большинстве случаев эти основные типы воспоминания не обособляются, а действуют вместе, и следовательно, приходится говорить о смешанном типе, причем то один, то другой, то третий из указанных приемов выражен в конкретной комбинации сильнее других; другими словами, воспринимать внешний мир и судить о нем один субъект способен по преимуществу на основании зрительных впечатлений, другой — слуховых, третий — моторных. Само собой разумеется, что преобладающий тип восприятия и памяти кладет свой отпечаток на все проявления данной личности, и в зависимости от различия типа, в особенности, когда он выражен резко, меняется в том или ином направлении и характер его показания.

У некоторых людей наблюдаются далеко не всегда патологического характера ассоциации между звуками, тонами, музыкальными впечатлениями, с одной стороны, и цветовыми ощущениями, с другой. Впервые это явление было отмечено д-ром Заксом в Эрлангене, который, подобно своей сестре, имел окрашенные слуховые ощущения. Binet также обращал внимание на подобные случаи таких ассоциаций: одной даме звук i представлялся красным; другая говорила, что цветок имеет такой же голубой цвет, как имя Filins; третьей звуки Гайдна казались окрашенными в зеленый цвет, музыка Моцарта — в голубой, Шопена — в темно-желтый^[1].

В отношении степени восприимчивости и утонченности органов чувств люди различаются между собою в гораздо большей степени, чем это обыкновенно предполагается. От этого зависит различная сила воображения, которая в свою очередь влияет на память. Бывают художники, которые отличаются столь развитым воображением, что могут по памяти нарисовать любой портрет.

Весьма различна сила памяти, в которой главную роль играет не столько способность запоминания, сколько способность воспоминания. У некоторых весьма сильно развита зрительная память, например, у выдающихся шахматистов, которые, закрыв глаза или отвернувшись в сторону, способны вести игру или даже играть одновременно несколько партий. Напротив, у очень многих людей имеются различного рода дефекты памяти, особенно часто встречаются люди, которые не могут запоминать лиц, имен, чисел.

В зависимости от духовного склада свидетеля, внимание может быть сосредоточенное или рассеянное, «центростремительное» или «центробежное», и этим различием обусловливаются свойства наблюдательной восприимчивости у индивидуально различных людей: у одних наблюдения воспринимаются в главных существенных частях и отпечатлеваются в виде связной, отчетливой картины; у других наблюдения направляются на отдельные разрозненные факты, большею частью не существенные для общей картины, и оставляют в памяти бледные, неопределенные следы.

Также у разных людей различна степень запоминания, удержания наблюдаемого в памяти и способность воспроизвести наблюдение путем воспоминания и оживить его в форме рассказа. Одни обладают талантом вое’произведения, т. е. способностью вызывать в уме очень наглядно всю огромную массу впечатлений, пережитых в прошлом, и сочетать их в общую картину, но в то же время обладают слабою способностью воспоминания в тесном смысле, т. е. способностью вызвать в памяти одно определенное сочетание прошлых впечатлений и на нем фиксировать воспоминание; это — свойство многих богатых воображением натур. Другие, напротив, прикреплены воспоминанием только к одному определенному моменту из пережитого множества впечатлений.

У одних отсутствует способность сосредоточиваться на мелочах, общее заслоняет подробности, они скорее мыслители, освещающие и осмысливающие факты, чем наблюдатели. У других, наоборот, склонность к усвоению частностей, подробностей, которые часто не имеют никакого существенного значения и которыми стирается главное, единственно важное и существенное. Тут также играют известную роль «эгоцентрические» стремления индивидуума: некоторым свойственно ставить себя, свои мысли, свои чувства и переживания, но поводу наблюдаемого ими центром рассказа, и, вследствие этого, заслоняются или субъективно скрашиваются факты, находящиеся в иоле зрения наблюдателя. Другие, напротив, обнаруживаются вполне безучастными наблюдателями, и, вследствие этого, рассказ их теряет в отчетливости, яркости и дает слушателю лишь бледный и неопределенный отпечаток их наблюдений.

Весьма большую роль играет темперамент свидетеля, который отражается как на характере восприятия впечатлений, так и на способе передачи их. В зависимости от типического настроения, свойственного тому или другому темпераменту свидетеля, определяется его внимание к тем или другим наблюдаемым обстоятельствам: один проходит равнодушно и ничего не замечает, а у другого, напротив, задевается и фиксируется его внимание, и он иначе, чем первый, реагирует на окружающее.

Также наблюдения показывают, что многие вполне здоровые люди, воспроизводя событие, о котором много говорили в обществе и печати, сами того не замечая, находят в своей памяти только то, что они слышали об этом событии и в тех выражениях, в которых говорилось о нем, и совершенно забывают то, что они непосредственно восприняли, как очевидцы этого события, другими словами, у них зрительные впечатления заслоняются и поглощаются слуховыми впечатлениями по поводу воспринятого.

В числе многих признаков, которыми различаются между собою люди, наиболее существенное значение имеет пол, возраст, душевный строй и умственное развитие.

В отношении возраста опытами устанавливается чрезвычайная подверженность детей внушению. По наблюдениям Штерна, степень восприимчивости детей в возрасте 7 лет к внушению вопросами определяется в 50%, у детей в 14-летнем возрасте она понижается до 15%. Из этого видно, что эта психическая черта зависит теснейшим образом от возраста.

Подобно детям, как показывают наблюдения, сильно подвержены внушению также простые, малоинтеллигентные люди; показания их отличаются от показаний образованных людей, главным образом, ярче выраженной впечатлительностью к внушению. Опытами установлено, что наводящие вопросы дали у рабочих 25% ошибок, у образованных людей — только 5%.

Интересные данные дали наблюдения д-ра Гейльберга, который пришел к выводам, что самые плохие свидетели в отношении степени способности внимания — это юристы и кабинетные ученые: первые потому, что у них каждое показание, рядом с передачей впечатлений, заключает в себе часто суждение правового характера, а вторые — потому, что специалисты, вследствие односторонности и отвлеченности своего внимания, неправильно воспринимают детали. Вообще, чем более человек приспособлен к отвлеченной умственной работе, чем более он привык погружаться в свой внутренний мир, в свои собственные мысли, тем поверхностнее скользит его взор по окружающей действительности. Между прочим, замечено, что натуралисты наблюдательнее, чем философы.

VI.

…В области положительных мер, касающихся свидетельских показаний, наиболее важным нам представляется введение в судебное разбирательство психологической экспертизы.

Роль эксперта-психолога, по мнению Штерна, должна явиться двоякой: во-первых, основываясь на данных психологии свидетельских показаний, он должен выяснить, какое влияние на свидетелей оказали те или иные условия; так, например, от него можно было бы требовать сведений о том, какова в среднем достоверность детских показаний; при некоторых сообщениях свидетелей, например, при определении времени, ему пришлось бы решать вопрос, не слишком ли продолжителен срок, истекший с момента события, для того, чтобы оно могло сохраниться в памяти; если доказано было бы, что свидетель находится под влиянием известного внушения, эксперт обязан был бы высказаться о том, насколько способно это внушение исказить истину; далее, он должен был бы давать заключение о том, не объясняется ли неверное показание свидетеля невольной ошибкой памяти, и т. п. Во-вторых, эксперт мог бы подвергать свидетелей экспериментальному исследованию, чтобы определить, насколько важнейшие из них способны к точным восприятиям и, потому, вообще достойны доверия.

Мысль о необходимости психологической экспертизы свидетельских показаний выдвигается многими авторами, между ними Г. Гроссом. В своей «Kriminalpsychologie» он говорит: «Существуют особенности памяти, в которых нет ничего патологического и которые однако представляются странными, редкими и потому невероятными; экспертом их должен выступить сведущий специалист-психолог; если он и не объяснит некоторых отдельных случаев, то, но крайней мере подтвердит их возможность указанием подобных же явлений, известных ему из литературы предмета».

Нет сомнения, что главным нововведением в будущем реформированном процессе должен будет явиться институт психологической экспертизы допрашиваемых в суде свидетелей и данных ими по каждому делу показаний — для определения психических особенностей личности свидетеля и индивидуальных особенностей его аппарата, — наблюдательной восприимчивости, запоминания и воспроизведения воспринятого. Вопрос о введении в процесс такой экспертизы уже поставлен в литературе^[2].

• [1] В психологии данное явление получило название синестезии (отгреч. synaisthesis — совместное чувство, одновременное ощущение), которое представляет собой усиленное взаимодействие разных анализаторов. Интересные наблюдения этой закономерности описаны А. Р. Лурией вего сочинении «Маленькая книжка о большой памяти». — Прим. сост.
• [2] См.: Тагер А. С. О предмете и пределах науки об уголовном суде //Право и жизнь Кн. 1. 1924.