Дополнительные критерии научности

Критерий эвристичности (от др.-греч. еиргстксо, от лат. evrica — отыскиваю, открываю) вступает в силу, когда перечисленные выше способы отграничения истинного знания от неистинного не позволяют принять решение. Эвристичность характеризует потенцию знания к росту. Из двух теорий более эвристичной, а следовательно, истинной, является та, в которой теоретический рост опережает эмпирический. То есть более эвристична та теория, которая помогает предсказывать новые факты, обеспечивает прирост знания, а не просто систематизирует уже известные факты.

Критерий простоты в методологии науки рассматривается как некий собирательный внеэмпирический критерий выбора между конкурирующими теориями. Он означает, что из двух конкурирующих в науке гипотез, предпочтение следует отдать той, которая решает проблему наиболее экономным и рациональным способом: использует меньшее количество исходных аксиом при одинаковом объяснительном и предсказательном потенциале; опирается на более простой математический аппарат; не привлекает сложной терминологии, т. е. более просто. Например, в истории квантовой механики при описании поведения элементарной частицы конкурировали подходы В. Гейзенберга и Э. Шредингера. Победу одержали идеи Шредингера именно по критерию простоты: его математическое уравнение волновой функции было намного проще сложнейшего математического аппарата, привлеченного Гейзенбергом. Критерий простоты восходит к таким принципам, сформулированным в истории философии, как требование минимизации допущений при объяснении Аристотеля, «бритва Оккама» (не умножай сущности без необходимости), требование простоты знания Г. Лейбница, принципу экономии мышления Э. Маха.

Человеку свойственно искать простейшее решение. Но свойство простоты знания трудно описать однозначно: хотя точного критерия простоты, который был бы пригоден в любой ситуации, для любых типов теорий и любых компонентов научного знания, так и не было найдено. В оценке самого критерия простоты нет единства, одни философы считают его действенным, другие теоретической химерой, которую следует убрать из науки и философии. Например, математик, один из создателей векторного анализа и статистической физики Дж. У. Гиббс (1839—1903) считал, что одна из главных целей исследования в любой отрасли знания состоит в том, чтобы найти точку зрения, с которой предмет представляется наиболее простым. Выдающийся физик М. Борн, напротив, рассматривая принцип экономии мышления Э. Маха, заметил, что если мы хотим экономить мышление, то лучше всего прекратить думать вообще. Е. А. Мамчур, исследовав роль идеала простоты в развитии естествознания, пришла к выводу, что все крупные движения идей в научном познании обусловливались не столько попытками разрешить противоречия между теорией и эмпирией, сколько стремлением к единству и простоте теоретического знания. Это стремление не было чем-то вторичным, оно не сводилось к деятельности по упорядочиванию уже полученных результатов. Оно было первичным, основным принципом и требованием, определяющим стратегию научного поиска^[1].

Критерий красоты — это критерий, выражающий личностную удовлетворенность результатами познания, чувство эмоциональной, психологической восторженности от гармонии знания. Физик-теоретик, один из создателей квантовой механики, лауреат Нобелевской премии, но физике II. Дирак (1902—1984) утверждал, что красивая, внутренне согласованная теория не может быть неверной.

Суть принципа красоты в том, что хорошая теория отличается особой эстетической гармонией, элегантностью, ясностью и стройностью. Красота еще более субъективный критерий, чем простота. Но, несмотря на неопределенность, критерий красоты вполне функционален.

Например, почему Н. Лобачевский обратился к критике евклидовой геометрии? Его не устраивала неясность, интуитивность или полуинтуитивность построений Евклида. Он считал, что никакая математическая наука не должна начинаться с таких темных понятий как евклидова система и нигде в математике нельзя терпеть такого недостатка строгости, какой имеется в учении о параллельности. Результатом такого эстетического неудовлетворения стало, как известно, создание новой, неэвклидовой геометрии.

Дж. К. Максвелл при разработке уравнений электродинамики сознательно ориентировался на идеал красоты. Из экспериментов М. Фарадея вытекало, что rotH = 0. Максвелл без всякого экспериментального основания.

dE

ввел отсутствующий член —— и создал свою систему.

с at

уравнений, описывающих электромагнитное поле, отметив при этом, что было бы удивительно, если бы природа не использовала такой возможности.

Интерес к красоте и стремление считать ее важнейшим методологическим принципом познания являются не только достоянием истории научного познания. Свидетельством чему являются высказывания самих творцов современной физики. А. Эйнштейн утверждал, что «внутреннее совершенство теорий» важнее, чем их «внешнее оправдание»¹. П. Дирак заявлял, что в научной деятельности нужно полагаться более на красоту математических уравнений, нежели на их корректность. Он считал, что основная мощь теории тяготения Эйнштейна заключается в ее исключительной внутренней математической красоте^[2][3]; В. Гейзенберг, посвятивший красоте в науке не одну страницу своих методологических работ. При этом все они согласны с тем, что хотя ощущение красоты теорий или их простоты идет рука об руку с такими аспектами познавательной деятельности, как понимание или устранение чувства интеллектуального дискомфорта, красота — это не только субъективное чувство.

Как считает методолог науки Т. Кун, значение эстетических оценок может иногда оказываться решающим. Хотя эти оценки привлекают к новой теории только немногих ученых, бывает так, что это именно те ученые, от которых зависит окончательный триумф новой концепции.

Необходимо отметить, что ни один из критериев истины нельзя рассматривать как абсолютный и применять в отрыве от других, очевидно, что только в комплексе они позволяют с большей точностью отграничить истинное от неистинного.

• [1] Мамчур Е. А. Идея единства и простоты научного знания. М. :Институт человека РАН, 2005.
• [2] Эйнштейн Л. Сборник иаучых трудов. 'Г. 4. М.: Наука, 1966. С. 266—267.
• [3] Дирак П. Эволюция физической картины природы // Элементарныечастицы. «Над чем думают физики». Вып. 3. М., 1965. С. 123—139.