Просторечие. 
Введение в языкознание часть 2

От разговорной речи следует отличать просторечие, которое занимает в стратификации национального языка промежуточное положение между литературно-разговорной речью и диалектами, объединяясь с ними единством обиходной сферы общения => [схема 15.1, с. 606].

Анализируем пример

Примером просторечия может служить следующий фрагмент из рассказа о лешем старого лесного обходчика, персонажа романа К. Г. Паустовского «Повесть о лесах»:

Он, конечно, рассерчал. Ка-а-ак ударит посошком по костру! Ка-ак загукает! Я вскочил — и давай лататы [= убежал]. С тех пор он на меня злобится. То с пути собьёт, то лаптей старых не ветках понавешает невесть сколько, чтобы меня, значит, пугать. То шишкой запустит в загривок, то ночыо вдруг начнёт голосить, как младенец. Безобразничает, понятно. А я виду не показываю, что серчаю. Его от этого ещё пуще злость разбирает. Однако со мной он не совладает. Я тоже старик тёртый.

Сверяясь с толковым словарём, найдите в этом тексте просторечные слова и выражения.

От местного диалекта просторечие отличается отсутствием региональных границ и характерно прежде всего для необразованных или малообразованных слоёв городского населения. «''Простой» человек (носитель просторечия), — пишет М. Т. Дьячок, — занят, как правило, неквалифицированным трудом. Основные профессии мужчин — носителей просторечия: охранник, шофёр, строительный рабочий, порученец (менеджер), уличный торговец и т. п., женщин — продавец (в том числе занимающийся уличной торговлей), кондуктор, неквалифицированный рабочий и т. п."¹.

Однако современные исследователи больше склоняются к тому, что сегодня просторечие «вышло за городскую черту», так как сельский полудиалект конца XX в. сложился нс столько под влиянием литературного языка, сколько под влиянием городского просторечия^[1][2].

Экскурсия в историю языка

В прошлом всё было наоборот: формировавшееся городское просторечие многое наследовало от местных диалектов, причём не одного, а нескольких, так как города, особенно большие, притягивали (и продолжают притягивать) к себе людей из разных областей и краёв. Так, московское городское просторечие ещё в начале XX в. «питалось соками окружающих Москву диалектов»^[3].

Известный русский журналист этого времени, большой знаток нравов Москвы Вл. Гиляровский писал в книге «Москва и москвичи»: «Москвичи — не только те, кто родились в Москве, а и те, которых дают Москве области. Так, Ярославская давала Москве половых [= официантов], Владимирская — плотников, Калужская — булочников. Испокон век Москву насыщали банщиками уезды: Зарайский (Рязанский), Тульский — Каширский и Веневский. Так из поколения в поколение шли в Москву мужчины и женщины»^х.

Этот пример показывает живой процесс концертрации диалектов как основы формирования русского национального языка вокруг московского говора => [с. 607].

В науке также существует мнение, что с распространением образования городское просторечие — язык необразованных жителей города — существенно изменяется: оно утрачивает свою первозданную диалектную основу, а также испытывает сильное давление со стороны литературной разговорной речи, разрушаясь под влиянием образования. Одновременно просторечие многое вбирает сегодня из диалектов социальных, прежде всего из профессиональных «языков» и криминального арго => [Гл. 16, с. 648—650 и далее]. Особенно активно этот процесс происходит в больших городах, значительно медленнее — в небольших городах и посёлках.

Таким образом, просторечие исконно является интегративной зоной в структуре языка, но в отличие от разговорной речи оно не подчиняется литературной норме^[4][5]. Это своего рода «речевая вольница», не знающая иного закона, кроме закона обычая, узуса.

Просторечие — это наддиалектная, но не подчиняющаяся литературной норме форма существования национального языка, характерная для обиходно-бытового общения необразованных и малообразованных слоёв городского населения.

Для современного просторечия типично широкое использование слов и значений с оценочной коннотацией, часто с яркой, хотя и грубоватой образностью. Такие слова и значения нередко оказываются привлекательными не только для носителей просторечия. Появление в нормативных толковых словарях слов с пометой прост, (например, животина — ‘домашнее животное', завидущий ‘жадный', живоглот (презр.) — ‘беспощадный и жёстокий, своекорыстный человек', загнуть — ‘сказать что-то резкое, бранное, неуместное', привалить — ‘появиться, прийти' Счастье привалило) как раз и объясняется их распространением за пределами просторечия, прежде всего в разговорной речи. Функционирование в общей обиходной сфере создаёт благоприятные условия для размывания границ между этими двумя стратами языка.

Употребление некодифицированных просторечных форм, слов и значений, угрожает чистоте литературной нормы (особенно в ситуации её расшатывания как следствия социальных процессов), а потому помета прост, (просторечное) традиционно рассматривается как запретительно-ограничительная. Однако реальная жизнь современного языка заставляет взглянуть на просторечные лексические вкрапления1 в разговорную литературную речь несколько иначе. Разграничивают «абсолютное просторечие», г. е. грубое и совершенно недопустимое за пределами этой сферы отступление от нормы, и так называемое «экспрессивное просторечие» — выразительное средство разговорной литературной речи. Так, форма кина — грубое просторечное нарушение грамматической нормы русского языка, но эта форма закрепилась как экспрессивное разговорное средство в сравнительно молодом шутливом фразеологизме «Кина не будет!» — ‘о напрасном ожидании чего-либо'.

Пример практики

Эта тенденция «реабилитации» просторечия нашла отражение в вышедшем в свет в начале XXI в. «Большом толковом словаре русского языка» под ред. А. С. Кузнецова, где помета прост, заменена пометой разг. — сниж. (разговорно-сниженное). Т. е. вместо запрета «Нельзя!» и предостережения «Знак неграмотной, некультурной речи!» появилось разрешение «Можешь употреблять, но осторожно!». Таким образом, «прижившиеся» в просторечии диалектные и жаргонные слова, например, блат (разг.), буза (разг.)^[6][7], беспредел (разг.-сниж.), и др., сами в разное время пришедшие в просторечие из воровского арго, постепенно приобретают более высокий статус разговорных.

Особым случаем проникновения просторечия в более высокие страты является преднамеренная игра с языковой нормой, достаточно характерная для образованных людей. Например, вполне культурная женщина иронически говорит о себе, используя различные просторечные средства для создания комического эффекта: Намарафетилась. Духи хвранцузские. Вся из себя прекрасная (по Л. Найдич¹). Именно в среде интеллигенции, особенно творческой, оказывается востребованным экспрессивное просторечие как особый класс коннотативной лексики. Это позволяет некоторым исследователям говорить о просторечнофамильярном стиле (В. П. Мурат) и даже об «интеллигентском просторечии» как о «своеобразном маскараде с целью иронизации, подтрунивая, паясничания, шутовства»^[8][9]. Однако необходимо помнить, что намеренное использование такого рода языковых средств сродни хождению по краю пропасти и требует от говорящего (пишущего) чувства меры и тонкого языкового чутья.

Проблема просторечия как формы существования языка имеет отношение и к социальной диалектологии. Подлинное просторечие, как уже говорилось, — принадлежность тех слоёв общества, которые не обладают необходимым уровнем культуры. Дети, вырастающие в просторечной среде, имеют немало проблем и в общении, и особенно в понимании, когда приходят в школу.

Проблемная ситуация

В этом плане заслуживает внимания теория двух языковых кодов, экспериментально подтвержденная английским лингвистом Б. Бернстайном, согласно которой существуют две социально определенные и социально разделённые (противопоставленные) разновидности английского языка. Первая — это синтаксически и лексически богатый развернутый код, принадлежащий людям, имеющим достаточно высокий образовательный ценз и ориентирующимся в своём речевом поведении на стандартный (= литературный) язык. Вторая — синтаксически и лексически ограниченный код, принадлежащий людям низкого культурного уровня, социальным низам. По Бернстайну, ограниченный код не даёт его носителям возможности постигать познавательные и духовные ценности, что ставит перед школой проблему компенсационного обучения.

Завершая разговор о просторечии, необходимо обратить внимание на следующий факт: в отличие от других форм существования языка, которые имеют аналоги в любом развитом языке, русское просторечие, с точки зрения некоторых его исследователей, является своеобразным лингвистическим феноменом, не имеющим параллелей в других языковых общностях1. Всё это позволяет говорить об особой просторечной речевой культуре, основными чертами которой является контактность, открытость для общения и одновременно традиционализм и консерватизм: «чуждое культуре осуждается и подвергается осмеянию»^[10][11].

• [1] Дьячок М. Т. Русское просторечие как социолингвистическое явление //Гуманитарные науки. Вып. 21. М., 2003. С. 102—113 (или: URL: http://www.philology.ru/linguistics2/dyachok-03a.hlm).
• [2] Указ. соч.
• [3] Капанадзе Л. А. Современное городское просторечие и литературныйязык // Городское просторечие: проблемы изучения / отв. ред. Е. А. Земскаяи Д. Н. Шмелёв. М., 1984. С. 7.
• [4] Цитата дана по указанной выше статье.
• [5] Подробная характеристика просторечных явлений разных уровней языковой структуры содержится в указанной статье Л. А. Капанадзе.
• [6] Термин «просторечие» двузначен, так как обозначает и особую формунационального языка, и особый слой лексики, закреплённый преимущественноза этой социокоммуникативной средой.
• [7] Оба слова в «Словаре русского языка» С. И. Ожегова (17-е изд., 1985) имеют помету (прост.).
• [8] Очерки о русском языковом узусе. СПб., 1995. С. 166.
• [9] Девкин В. Д. О видах нелитературной речи // Городское просторечие: проблемы изучения / Отв. ред. Е. А. Земская и Д. Н. Шмелёв. М., 1984. С. 18.
• [10] Дьячок М. Т. Указ. соч.
• [11] Шилина И. В. Просторечная речевая культура: стереотипы и ценности //Известия Уральского государственного университета. Екатеринбург, 2005. № 35.С. 203—216 (или: URL: http://www.philology.ru/linguistics2/shalina-05.htm).