Современное состояние международных отношений

В конце XX в. завершился продолжительный цикл мировой истории, в рамках которого субъектами международных отношений были светские, суверенные, независимые и равноправные национальные государства. Отражением кардинальных политических изменений явились новая волна демократизации конца 1980;х — начала 1990;х гг., дальнейшее развитие интеграционных процессов, прежде всего в Западной Европе, дезинтеграция, проходящая весьма болезненно через конфликты и кризисы, которые поразили даже относительно спокойную после Второй мировой войны Европу и т. д. Распад на части СССР, СФРЮ и ЧССР вызвал к жизни 22 независимых государства.

Вследствие глобализации современного мира, а также по причине беспрецедентного количественного роста и активизации на мировой арене негосударственных акторов в лице транснациональных корпораций (ТНК), внутригосударственных регионов, различного рода международных правительственных и неправительственных организаций (МПО и МНПО) наметилось разрушение государственноцентристской модели. В результате все с большей настойчивостью стали говорить о кризисе, эрозии, закате Вестфальской модели, возникшей свыше 350 лет назад, о том, что мир оказался в особой фазе своего развития, которая описывается как «точка бифуркации», «переходный возраст», «эпоха неопределенности» и т. д.

Многие авторы видят сущность процесса глобализации в растущей транспарентности (проницаемости) границ, делающей современный мир все более взаимозависимым. Можно согласиться с мнением Дэвида Хелда, который подчеркивает, что особенность процесса глобализации заключается «в устанавливаемых эмпирическим путем расширении, плотности и стабильности взаимодействующих регионально-глобальных сетей связи и их массмсдиальной самоидентификации, а также социальных пространств и их телевизионных потоков на культурном, политическом, хозяйственном, военном и экономическом уровнях».

Глобализация в разной степени затронула все регионы мира, в результате одни попали в центр, другие вытеснились на периферию. Вследствие проницаемости межгосударственных границ оказались «перевернутыми» прежние представления о безопасности, о конфликтах и их урегулировании, о соотношении внешней и внутренней политики, о дипломатии и о других базовых проблемах политического развития стран, регионов и мира в целом. Сегодня государства вынуждены считаться, с одной стороны, с международными организациями и институтами, с другой — с собственными регионами. Парадоксально, но если раньше международные организации действовали на международной арене, а внутригосударственные регионы оказывали влияние лишь на внутриполитические процессы, то теперь первые все активнее вмешиваются во внутриполитические вопросы (урегулирование конфликтов, соблюдение прав человека, определение финансовой политики государств и т. п.), а вторые наравне с государствами участвуют в решении вопросов внешней политики. Все это ведет к нарушению принципа государственного суверенитета, неукоснительно соблюдавшегося с момента заключения Вестфальского мира в 1648 г.

Вмешиваясь «сверху» во внутренние конфликты, наднациональные организации и институты все чаще подрывают прерогативы государственного суверенитета. Миротворческие операции под эгидой ООН в самых различных частях света — «война в Заливе» в 1991 г., интернационализация югославского конфликта в 1991— 1995 гг., операция «Вернуть надежду» в Сомали в 1992;1993 гг., операция «Восстановить демократию» в Гаити в 1994 г., операция Turquoise в Руанде в 1994 г., рейд в Восточный Тимор в 1999 г., а также «гуманитарная интервенция» НАТО в Югославии в 1999 г., совершенная без санкции ООН и в нарушение действующих норм международного права, — явления подобного рода. К этому следует добавить деятельность МВФ, диктующего государствам свои правила игры; ВТО, в рамках которой государства должны вести переговоры не только друг с другом, но и с национальными группами давления, а также с партиями и другими институтами национальных гражданских обществ; Международный суд в Гааге, который выносит приговоры политическим деятелям независимых государств. Кроме того, встречается и добровольное ограничение своего суверенитета государствами. Это так называемый трансферт суверенитета, т. е. передача его части в распоряжение коммунитарных структур интегрирующихся государств. Наиболее показательный пример в этой области — Европейский союз.

Все это ведет к тому, что возможности государства в обеспечении собственной национальной безопасности, создании условий для устойчивого развития экономики, поддержании внутреннего порядка, гарантировании гражданских прав и свобод, защите окружающей среды и т. д. становятся ограниченными. При определении национальных интересов уже явно недостаточно ориентироваться исключительно на государственные интересы в традиционном понимании этого термина.

«Снизу» государственный суверенитет подвергается эрозии со стороны внутригосударственных структур и структур гражданского общества. Иными словами, сегодня в федеративных государствах наблюдается феномен своего рода фрагментации внешней политики, когда руководство субъектов федерации в стремлении более полно отстоять свои интересы устанавливает прямые связи на международной арене и тем самым как бы нарушает прерогативы суверенного государства, частью которого данный субъект является. Происходит эрозия национальной монополии в области внешней политики, что проявляется главным образом на функциональном, а не конституционном уровне. В свою очередь, государства стремятся к гармонизации интересов центра и регионов в сфере внешней политики.

«Извне* угрозу национальному суверенитету несет активизация международных неправительственных групп и организаций различной направленности. В их числе — Международная амнистия, Human watch, другие правозащитные объединения, а также многочисленные МНПО экологической ориентации — от Гринписа до гораздо менее известных, но от этого не менее активных организаций, нацеленных на борьбу с глобальным потеплением климата и развитием генной инженерии, на защиту тропических лесов, морской фауны и т. д. Очевидное влияние на состояние политических рынков суверенных государств оказывают отчеты и прогнозы авторитетных МНПО, характеризующие важнейшие параметры социально-экономического и политического развития тех или иных стран.

Американские эксперты в области мировой политики и глобализиции также предрекают, что в перспективе научно-технологический прогресс подвергнет безопасность национальных государств испытаниям пока неопределенного характера и масштаба. В частности, растущее использование компьютерных сетей уже сегодня делает важнейшие элементы инфраструктуры многих государств привлекательными целями для атаки. Существующие компьютерные сети предлагают новые возможности для анонимного и высокоизбирательного нападения изнутри. Террористы уже имеют доступ к информационным технологиям и повышают квалификацию для использования кибернетических средств нападения. Быстрый прогресс в биотехнологии, нанотехнологии и создании новых материалов увеличивает их возможности в плане проведения актов биотерроризма.

Размывание суверенитета ставит и проблему идентичности. Мир, заключенный в Европе после Тридцатилетней войны и положивший начало системе национальных государств, привнес в жизнь нечто новое, а именно чувство принадлежности к той или иной стране. В эпоху безраздельного господства национального государства идентификация основывалась во многом на осознании принадлежности к тому или иному государству. В конце XX — начале XXI в. происходит ослабление и размывание «государственной» идентичности. Некоторые исследователи говорят об утрате чувства идентичности, формировании ее в ином качестве — корпоративной, региональной, национальной и даже глобальной (космополитической). В литературе высказывается мнение, что само понятие национально-государственной принадлежности, вероятно, будет становиться менее важным для все большего числа людей, связанных с несколькими странами двойным гражданством, местожительством или иным образом. Ломка государственно-центристской модели мира вызовет массовые проявления расколотой (расщепленной, мозаичной) самоидентификации на психологическом уровне и т. д.

Вместе с тем нельзя не отметить, что эрозия национального суверенитета одновременно сопровождается стремлениями самого государства к его сохранению, поскольку с точки зрения любого государства размывание национальных границ, утрата, пусть и частичная, национального суверенитета крайне нежелательны. В результате государства, хотя и по-разному, но практически всегда негативно, реагируют на размывание суверенитета, пытаясь отвечать на вызовы, искать новые средства и методы для сохранения своих властных полномочий.