Стремление достигнуть осуществления права независимо от желания или нежелания обязанного

Вследствие атрибутивной природы правовых эмоций то, к чему обязана одна сторона, сознается предоставленным с высшим авторитетом другой стороне как нечто ей должное и подлежащее доставлению независимо от доброй воли и усмотрения обязанного.

Сообразно с этим за обязанным не признается свобода усмотрения исполнить или не исполнить. Другой стороне должно быть доставлено то, что ей причитается, и если обязанный не желает этому подчиниться, то это представляется нетерпимым и недопустимым произволом по отношению к этой другой стороне. Сознается потребность, и возникает стремление заставить обязанного подчиниться или достичь осуществления права помимо его.

Это свойство правовой психики проявляется в разных формах во внешнем поведении управомоченных и других и отражается в самом содержании права в виде нормирования соответствующего поведения. Сюда относятся следующие явления:

а) Словесные понукания и понуждения обязанных к доставлению должного, устные или письменные обращения к ним со стороны управомоченного с авторитетно-повелительным характером. Имеющие право не просят, а требуют («своего»), заявляют притязания. Этим, между прочим, объясняются (на почве соответствующей ассоциации идей, по смежности) названия прав вообще или некоторых видов прав «притязаниями» («Anspriiche»), «требованиями» («Forderungen»), применение в законодательных и иных юридических изречениях вместо выражений: имеет право на то-то, на получение того-то и т. д. выражений: «может требовать», «имеет право требовать того-то», в области отрицательных прав: «может запрещать» и т. п. Выражения этого рода искажают, а во всяком случае не выражают правильно существа дела; ибо, например, существо права кредитора — обязанности должника состоит не в том, что первый имеет право обращаться к последнему с соответствующими словесными понуканиями, а последний обязан терпеть такие действия, а в том, что первый имеет право на доставление ему без всяких понуканий должного и т. д.

Тем не менее эти выражения весьма обычны даже в новейших, стремящихся к величайшей точности формулировки кодексах (например, в новом германском гражданском уложении).

Впрочем, к составу правовой психики обыкновенно относится наряду' с сознанием подлежащих главных прав (на получение чеголибо и т. д.) также сознание права требовать исполнения и обязанности другой стороны терпеть такие обращения (и «отвечать», не игнорировать требований) в качестве побочного и добавочного права; и поскольку соответствующая, психологически естественная с точки зрения атрибутивной природы права тенденция внешнего поведения обращений со словесными авторитетно-повелительными понуканиями получает свое отражение в самом содержании права (правосознания).

b) Применение в случае безрезультатности требований или независимо от этого разных более решительных мер, например, угроз, захвата вещей обязанного (или людей, части территории и т. д. в области международных и иных межгрупповых отношений, например, первобытных межродовых), физических воздействий на личность обязанного и проч. для того, чтобы заставить его подчиниться и исполнить требуемое.

c) Осуществление права, где это по содержанию права возможно (например, в случае права охотиться, пасти скот в лесу соседа и т. п.), без испрашивания его согласия, или несмотря на его несогласие, или даже физическое сопротивление; т. е. применение в последнем случае мер физического насилия.

d) Обращение в случае отсутствия в распоряжении управомоченного личных средств для достижения реализации права, несмотря на нежелание обязанного исполнять, или независимо от этого, к другим, к сочленам своей социальной группы, например, родовой в эпоху родового быта, к друзьям и союзникам, например, в международной области, или к органам высшей власти, например, родовой, семейной власти (в отношениях между домочадцами, детьми), господской власти, государственной и т. д., с жалобой и просьбой о помощи против обязанного или с требованием таковой (в случае сознания права на содействие с их стороны).

e) Помощь, оказываемая со стороны этих других, поскольку они согласны с управомоченным относительно его права, представляет дальнейшее проявление той же тенденции правовой психики, сознания потребности и стремления доставить управомоченному должное ему, независимо от доброй воли и усмотрения обязанного.

На низших ступенях культуры большую роль в области осуществления права вопреки нежеланию исполнить со стороны обязанного играло самоуправство, т. е. соответствующие действия управомоченного, самого или в союзе с друзьями, сородичами и т. д. На высших ступенях культуры, с развитием государственной организации и власти самоуправное осуществление права постепенно вытесняется и заменяется соответствующими действиями органов государственной власти. При этом на место примитивной неупорядоченности соответствующих действий управомоченного и его союзников постепенно вступает более или менее развитая правовая нормировка, определяющая, какие лица и в каком порядке обязаны по отношению к управомоченному оказать содействие осуществлению его права, какие действия они имеют право по отношению к обязанному предпринимать и проч. Соответствующая нормировка представляет отражение интересующей нас тенденции правовой психики в самом содержании права.

Впрочем, и в культурных государствах допускается насильственное осуществление права собственными действиями управомоченного или случайных союзников, поскольку дело идет об отражении покушения на нарушение права (vim vi repellere licet) и в некоторых других случаях. Независимо от этого в разных сферах жизни, например, в области отношений между детьми, в менее культурных слоях общества и т. д. стремление к насильственной реализации прав проявляется фактически часто в непосредственной форме неупорядоченного «самоуправства».

В тех сферах правовой жизни, где над сторонами не имеется высшей власти и соответствующей силы, например, в области взаимных межгосударственных правовых притязаний, в области отношений между членами вновь образующейся колонии, не имеющей еще определенной организации и власти, вообще нет иных средств осуществления права вопреки нежеланию исполнить со стороны обязанного, как принятие соответствующих мер со стороны управомоченного, самого или в союзе с другими.

Несмотря на разнообразие и изменение форм в истории, сущность подлежащих явлений и их причинная связь с атрибутивной природой правовых эмоций везде одна и та же; имеем ли мы дело с неупорядоченным, насильственным или иным, например, тайным добыванием причитающегося управомоченным и случайными союзниками, или с нормированными юридически действиями определенных органов государственной власти, во всяком случае движение индивидуальных и общественных сил находит свое психологическое объяснение именно в атрибутивном характере правовой психики.

В области нравственной психики, сообразно ее чисто императивной природе, признается свобода выбора поведения со стороны обязанного, и не только физическое принуждение, но и словесное понуждение в виде заявления соответствующих требований, притязаний сознается как нечто неуместное и противное природе подлежащей этики.

Соответствующие атрибутивной природе правовой психики потребность и стремление достичь доставления причитающегося управомоченному независимо от того или иного отношения к этому обязанного проявляются в разных формах в области права не только при наступлении времени исполнения и в случае нежелания обязанного исполнить, айв более ранних стадиях. Сюда относятся разные предпринимаемые при установлении правовых обязанностей по договору и т. д, меры обеспечения доставления следуемого управомоченному, залог, поручительство и т. д., явления, специально свойственные праву и чуэдые нравственности, а равно разные формы приноровления содержания общих норм права и их комбинаций к тому, чтобы по возможности наперед обеспечить управомоченным то, что им причитается.

В литературе о праве и нравственности существует и играет большую роль учение, по которому общим и отличительным признаком права является «принудительность», «принудительная сила» подлежащих норм и т. д. Выяснение смысла и несостоятельности этого учения будет сделано в иной связи. Теперь только, во избежание недоразумений относительно смысла изложенного и смешения его с упомянутым или т. п. учениями отметим:

а) Как видно из смысла предыдущего изложения, существо установленной нами тенденции правовой психики (психологического закона) состоит не в применении физического принуждения к исполнению правовых обязанностей, а в другом, в сознании потребности и стремлении доставить управомоченному закрепленное за ним с высшим авторитетом права (для чего не только не необходимо принуждение к исполнению, но и вообще исполнение со стороны обязанного, ср, выше, § 8). Принуждение к исполнению играет в данной области лишь роль одного из многих проявлений подлежащей общей психической тенденции.

b) Дело идет о тенденции', а не о чем-то, всегда имеющем место в действительности, в каждом конкретном случае. Между прочим, по отношению к некоторым обязанным, например, монархам в области их правовых обязанностей, по особым основаниям признаются обыкновенно недопустимыми и не практикуются не только меры физического принуждения (каковые, как убедимся впоследствии, признаются недопустимыми или неприменимы во многих случаях и областях права), но и словесные понукания, обращения в повелительном тоне, и проч.

c) Установленное выше положение представляет не простое утверждение без причинного объяснения (каковой характер имеют традиционные положения о принуждении в праве), а положение с выяснением причинной, психологической связи высказываемого со специфической природой подлежащего класса. Поэтому дело идет (если нет какой-либо ошибки в построении) об адекватной научной теории. Отнесение соответствующих положений только к известной части императивно-атрибутивной этики, например, к тому только, что юристы называют правом, дало бы в результате уродливую теорию, а именно хромающую.