Кто оседлает мустанга?

Поток прекрасного

У нас есть глаза, но мы еще не научились видеть.

Рене Клер Один из участников ноябрьской дискуссии о телефильме рассказал с экрана о том, как маленькая дочка его спросила:

• — Папа, а есть ли Бог?
• — А ты как думаешь? — спросил он ее в свою очередь.
• — Я думаю, Бога нет, ведь если бы он был, его бы давно показали по телевизору.

Еще недавно, следуя этой ребячьей логике — чего нет на экране, того нет и на самом деле, — можно было бы сделать вывод, что в мире не существует аварий и уголовных процессов, газетных киосков и коридоров учреждений, метро и аэродромов в обычные дни, просто прохожих и просто улиц. География телерепортажа изучала только цех завода и стол президиума, первомайскую площадь и стадион. Все остальное, казалось, находилось за пределами прямой видимости.

Ноябрьский экран дал нам возможность побывать в обычном родильном доме, в пассажирском салоне обычного самолета, спуститься под землю. И почему-то трудно уже забыть озадаченного отца, которому вместо мальчика преподносят девочку, или карапуза, заявившего репортеру, что больше всего в метро ему нравятся «лесенки».

Люди, промелькнувшие на экране… Мы хотим их видеть не только в праздники, но и в будни. Мы хотели бы встретиться с рабочим не только когда он стоит у станка, но и когда он получает зарплату в кассе. Мы хотели бы узнать, что думает этот кассир о вчерашнем фильме и какую книгу будет читать он сегодня вечером. Мы хотели бы поближе познакомиться с диспетчером аэропорта. Мы хотели бы встретиться с ними еще раз и, кто знает, быть может, зайти к ним в гости.

Садовое кольцо, газетный киоск, метро, квартира…

«Ну, и куда зовут эти передачи? Что вы хотите ими сказать?» — звучат голоса тех, кто привык воспринимать реальную жизнь только с приложением соответствующей инструкции, как ею пользоваться, привык, чтобы действительность на экране цитировалась исключительно для доказательства общеизвестных тезисов: «ателье мод» — культура обслуживания, «детский сад» — забота о детях, «новый угольный комбайн» — вот как все изменилось по сравнению с 1913 годом.

Еще и сегодня мы с удивительной легкостью оперируем формулировками вроде «потока жизни», рассматривая сочетание этих слов едва ли не как бранное выражение. «Прекрасное — это жизнь», — утверждал Н. Чернышевский. Но о чем бы подумал великий критик, обнаружив, что можно вложить отрицательный смысл в понятие «поток прекрасного».

Впрочем, если «просто жизнь» рассматривать как объект, имеющий абсолютную ценность, то, чего доброго, можно однажды дойти до того, что выкатить телекамеры прямо на площадь и показывать репортаж ни о чем…

«Репортаж ни о чем» — именно так называлась передача эстонского телевидения, когда три камеры установлены были на площади Таллина. «Вы смотрите уже целую минуту странную передачу — репортаж ни о чем!» — сказал репортер. Перед камерой проходили люди. И ничего не происходило. Репортеры останавливали прохожих, задавали незатейливые вопросы. Неподготовленные ответы таллинцев и подготовленные комментарии репортеров помогли совершить небольшую прогулку во времени. Зрители узнали, что по этой площади проходили автор арии Германа композитор Чайковский и космонавт Герман Титов, любовь молодого Гете Гертруда Мара и Барклай де Толли. На этой площади находилась последняя артиллерийская батарея, палившая в немцев, когда оккупанты уже были в городе, и дом, с крыши которого посылал радиограммы через линию фронта советский разведчик.

Несмотря на нарочитое название репортажа, никакого вакуума перед камерами не было. Но удивительнее всего, что во время передачи на площади «случайно» не оказались ни историк, ни композитор, ни тот самый разведчик, ни праправнук Барклая де Толли!

К сожалению, такие передачи пока исключение. В ряде случаев репортажи с места события подменяются разыгранными по нотам сюитами. Вместо жизни — концертное представление, так сказать, «по мотивам жизни».