Упадок и гибель Римской империи

После процветания при Антонинах в Римской империи всё больше и больше стали проявляться негативные явления, которые постепенно нарастали как во внутренней жизни, так и во внешнеполитическом положении страны. Почти каждый император стремился по мере возможностей проводить внутреннюю и внешнюю политику в интересах своего государства, но достигались лишь временные успехи, и негативные тенденции в течении III—V вв. перманентно усиливались. В конце II в. началась бесконечная борьба за императорскую власть, в которой активно участвовали сенат, опиравшийся на крупных землевладельцев, и армия, состоящая преимущественно из горожан, переходящая в гражданские войны. Гражданские войны и набеги варваров вели к опустошению северных районов империи. Основные продукты сельского хозяйства производила уже преимущественно Африка. Запустение земель и порча монеты привели к инфляции и натурализации хозяйства. Даже жалование императорским чиновникам стали выдавать натурой. Многие мелкие и средние виллы в западных провинциях подверглись разрушению. Города стали окружать стенами, но бедные горожане оставались вне стен. Сократились масштабы торговли [76, с. 630−631].

В результате гражданской войны после смерти императора Коммода в 192 г. императором стал Септимий Север (правивший с 193 по 211 гг.), победив конкурентов в борьбе, опираясь на армию. При нём армия достигала приблизительно 600 тыс. Север увеличил воинское жалование. Солдаты получали 500 денариев в год, центурионы 6250. При его сыне и преемнике Каракалле, который властвовал с 211 по 217 гг., соответственно 750 и 12 500 денариев. При этих императорах солдат, преторианцев и новые (размещаемые в Риме) отборные части всадников стали набирать преимущественно из местного населения западных и дунайских провинций и Фракии. Все сословные ограничения для продвижения по военной службе были сняты, так, что впоследствии из солдат выходили даже императоры. Солдаты теперь получили право вступать в законный брак и работать на своей земле, если их не вызывали в лагерь на учения. Ветеранов приравняли к сословию декурионов (местных советников) и при отставке они получали земли в городах и сёлах, превращаясь в хозяев мелких и средних вилл, на которых работали рабы. Младшие командиры получили право организовать кассу взаимопомощи, из которой при отставке получали известную сумму. Из младших командиров назначались начальники постов, расположенных главным образом на дорогах, чтобы бороться с беглыми рабами и усилившимся разбоем. Из них же назначались чиновники канцелярий наместников и самого императора. Придя к власти Септимий Север казнил многих своих противников и конфисковал их земли, поселив на них ветеранов рейнских легионов. В Бетике, например, в императорском хозяйстве оказалась большая часть производства и продажи масла и вина, а в арендованных свободными императорских мастерских производились амфоры и кирпичи [76, с. 632−633].

Септимий Север и Каракалла старались поддерживать города, где к этому времени обедневшие граждане потеряли возможность владеть землёй, и многие города при этих императорах получили статус колоний и муниципиев. За поступлением налогов с города и выполнением обязательств должниками теперь следили кураторы, избиравшиеся из самых богатых декурионов. Власть в городах, как, например, в Ахайе стала переходить в руки немногих богатых семей. Нередко богачи владели землёй в разных городах и считались их гражданами. Один римлянин, например писал, что он является гражданином Карфагена, Лакедемона, Аргоса, Бастии и Конкордии [76, с. 633].

Юристы, занявшие к этому времени высокое положение в городах, детально разработали положение о почётных должностях и повинностях. На горожан налагались патримониальные и личные повинности. К почётным патримониальным повинностям относились обеспечение города водой, хлебом, сдача городского имущества в аренду, содержание постояльцев, обеспечение игр и т. п. Патримониальные повинности были обязательными, и по указу Каракаллы от них не освобождался никто: ни врачи и не учителя, имевшие ранее иммунитет, ни даже ветераны, — правда можно было поставить за себя заместителя, согласного выполнять эти повинности. С той же целью обеспечения исполнения патримониальных повинностей Каракалла облегчил возвращение в сословие декурионов, если они ранее были выведены из городского совета за какую-либо вину. От обязанностей участвовать в управлении не освобождались теперь ни люди старше 50 лет, ни отцы пятерых сыновей. Даже сын свободной и раба, если у него было соответствующее состояние, мог теперь быть привлечён к исполнению чиновничьей должности. Тем не менее горожане беднели, и члены городских советов стремились избежать почётных должностей, связанных с расходами. Если магистраты бежали из города или становились колонами, их насильно возвращали и заставляли нести повинности. Если сын всё же избежал почётной должности, то отец отвечал за него своим имуществом. От личных трудовых повинностей имели иммунитет лишь корпорации ремесленников, судовладельцев, торговцев (в которые не принимали не трудящихся богачей), которые «работали на общую пользу», а также бедняки, которых опять привлекали к исполнению обязанностей, если их состояние увеличивалось [76, с. 634].

В начале III в. на города запретили налагать новые подати. Когда возникала необходимость в помощи, с городов слагали недоимки и помогали им продовольствием. Стало нельзя заставлять городских советников продавать городам зерно по цене менее установленной. Септимий Север распорядился возвращать городам проданные земли после смерти их покупателя. Ещё во времена Адриана, если кто-то захватывал чужое имение, его ссылали на острова, а теперь конфисковывали треть имущества. Ряд законов предписывал отпущенникам оказывать помощь и отрабатывать долги обедневшим патронам, а, если у отпущенников было отобрано имущество по закону «об оскорблении имущества», то их отработки и другие обязанности по отношению к обедневшим патронам переходили на их детей. Вместе с тем, отпущенников защищали от чрезмерной эксплуатации. Был усилен закон, ликвидирующий сделку, которую заключили под угрозой порабощения. Септимий Север даже предписал наместникам провинций наблюдать за тем, чтобы обладающие властью и богатством не чинили обид humiliores (маленьким, простым) людям [76, с. 633−634].

При Септимии Севере и Каракалле сёла получили квазимуниципальное устройство с народным собранием и выборными магистратами. В сёлах стали строить общественные здания, селиться ветераны, развиваться ремёсла. При Каракалле после раздела общинной земли совладельцам запретили продавать свой участок без согласия соседей. [76, с. 633].

В 212 г. Каракалла провёл невиданную реформу, даровавшую право римского гражданства всем жителям империи кроме лишенных всех прав крестьян-общинников из числа народов некогда сопротивлявшихся римскому завоеванию. Эта вынужденная реформа позволила увеличить число платилыциков налогов и людей, которых можно было привлечь для службы в регулярной армии [230, с. 634].

Император Александр Север, правивший в 222−235 гг., фактически доверил управление префекту претория (высшему магистрату) юристу Ульпиану, проводившему политику в интересах богачей и чиновников. Ульпиаи стал размещать солдат и ветеранов на пограничных землях, лишив их ряда иммунитетов, например, запретив им образовывать коллегии. Он увеличил число нерегулярных пограничных частей, набираемых из приграничных сёл, которые после отставки получали привилегии только от своих сёл, не пользуясь привилегиями ветеранов легионов. Он раздавал земли, скот, сельхозинвентарь и всевозможные субсидии «почётным людям». Им же было выгодно то, что была снижена плата за аренду земель императора, что захваченные ими городские земли теперь не отбирались, а лишь облагались налогом, и появилась возможность продавать свой урожай в городах через крупных торговцев, побеждающих в конкуренции владельцев мелких и средних вилл. Теперь разрешалось держать в оковах выкупленных у врагов пленных до отработки ими долга. Крупным собствённикам было выгодно и причисление к их фамилии наёмных служащих и включение получивших от крупного владельца земли в аренду участки колонов и «инквилинов» (колонов не местного происхождения), вместе с их инвентарём в ценз имения. Ульпиан освободил от муниципальных повинностей откупщиков налогов и колонов на императорских землях. Императорские рабы получили право продавать и покупать за свой счёт землю и движимое имущество, что привело к побегам частных рабов в императорские имения [76, с. 634−635]. Результатом такой политики стало то, что солдаты поднимали мятежи, во время которых были убиты Ульпиан (в 222 г.) и Александр Север с матерью (в 235 г.).

Другим результатом политики во время правления династии Северов (193−235 гг.) стало то, что в империи резко возросло число разбойников из беглых рабов и сельской бедноты, которые грабили богатых. В середине III в. усилились набеги варваров и пиратов из саксов, фризов и франков, проникавших по рекам в провинции Римской империи. Рабы и колоны часто поддерживали варваров. В последней трети III в. в Галлии и Северной Испании произошло восстание крестьян, называвших себя «багаудами» (борцами), длившееся с перерывами до середины V в. [76, с. 235−236, 633, 636].

В 235 г. солдатами был провозглашён императором бывший фракийский пастух Максимин (235−238 гг.), который попытался облегчить положение народа и навести порядок. Он освободил от городских повинностей жителей приписанных к городу сёл, что облегчило их положение и положение ветеранов, получавших сельские земли. Однако Максимин был убит в результате восстания, инициированного крупными землевладельцами [76, с. 635].

В 253 г. также при поддержке армии к власти пришёл Галлиен, находившийся у власти в 253−268 гг. Он запретил сенаторам служить в армии и создал несколько больших частей конницы для борьбы с конницей варваров. Галлиен способствовал оживлению экономики городов, поощряя создание коллегий, а также наказывал распустившихся сборщиков налогов и не позволял чрезмерной эксплуатации колонов [76, с. 636].

Императоры Аврелиан, правивший с 270 по 275 гг., и Проб, властвовавший с 275 по 282 гг., стремились наладить хозяйство страны и уберечь её от набегов варваров. Они отдавали земли, опустошённые варварами, городам и состоятельным землевладельцам (для того, чтобы эти земли возделывали, используя солдат для их мелиорации или освоения нови), надеясь впоследствии наделить ими ветеранов. На опустошённых землях помещали также пленных, делая их колонами и военнообязанными [76, с. 637].

Во время правления Диоклетиана (в 284−305 гг.), Константина (в 306−337) и их преемников власть императора окончательно стала властью dominus (господина). Власть императора, его распоряжения и всё, что с ним связано стало считаться священным. Перед императором в пурпурной шитой золотом одежде с диадемой с лучами все должны были падать ниц, что уподобляло власть императора власти восточных царей. Возвеличивая власть, Диоклетиан утверждал своё родство с Юпитером, Максимиан — с Гераклом [76, с. 640, 644].

До немыслимых размеров вырос и штат императорского дворца. Одних цирюльников была тысяча. Бюрократический аппарат имперского управления достиг огромных размеров, включая префектов, викариев, наместников, канцеляристов. Громадным стало количество управляющих императорским имуществом, включавшим земли, рудники, а теперь мастерские, изготовлявшие оружие, одежду и другие вещи для армии, чиновников и двора. Работников приклепляли к мастерским и клеймили, чтобы они не могли убежать. Чиновники получали определённый ранг, а после отставки титул. Имевшие высокий ранг после отставки входили в сословие сенаторов. Чиновники меньшего ранга получали титул honoratus («почтенный») и, по возвращении в родной город, обладали высоким престижем. Озабоченное карьерой чиновничество стремилось приблизиться к императору, чтобы влиять на государственную политику и обирать подчинённых. Процветала коррупция, интриги, доносы. Чиновники стремились закрепить свои должности за собой и потомками. Должности превращались в титулы (из которых в средние века составилась «феодальная лестница»). Сенаторы, состоявшие теперь преимущественно из крупных землевладельцев и вышедших в отставку крупных чиновников, не были обязаны присутствовать на всех заседаниях сената, но должны были вносить в казну золото, количество которого зависело от размера имения, а по случаю торжеств в пользу императоров делать дополнительные выплаты [76, с. 640, 642].

В правление Диоклетиана и его соправителей: Максимиана, Галерия и Констанция Хлора удалось разгромить всех повстанцев, часть которых казнили, а часть обратили в рабов без права освобождения. Пленных варваров расселили на государственных и на частных землях. Часть варваров пришла в империю с просьбой предоставить им землю, за что они обязались служить в армии. Другая часть расселилась на значительных территориях империи на правах федератов с условием защищать провинцию под командой своих вождей [76, с. 639].

Стремясь навести порядок, обеспечить сбор налогов и охрану территорий, власти неоднократно делили карту империи на регионы, которые то объединяли, то делили. В правление Диоклетиана и его соправителей империя была разделена на 4 части. При Константине эти части стали называться префектурами. Префектуры делились на диоцезы, во главе которых стояли «викарии» (заместители, помощники). Число провинций, входящих в диоцезы и обложенных однородными податями, значительно увеличилось за счёт деления на части провинций, число которых колебалось от 100 до 120. Провинции иногда делились на округа. Для защиты от варваров были образованы военные округа во главе с дуками (вождями), которые не совпадали с провинциями, чтобы наместники провинций не могли использовать войска против центральной власти. Все города были уравнены статусом и превратились в civitates (гражданские сообщества). Городами стали и небольшие центры союзов племён, на которые разделились некоторые части провинций, некогда имевшие свои центры [76, с. 641].

Мелкие города, где преобладало бедное население, всё больше беднели. Лишь ряд больших городов Запада, где жили крупные магнаты и сохранялись императорские мастерские, сохранял значение хозяйственных и культурных центров. В Германии это были Трир и Кёльн, в Галлии — Арль, Бордо, Амьен, Бурж. В Испании — Мерида, Барселона, Кордова, Тарракона, Сарагоса. Здесь, возрождая местные традиции, даже в сёлах продолжали производить ткани, керамику, статуэтки, стекло, оружие, украшения, основными потребителями которых были местная знать и богачи. Крупнейшим городом оставался Рим, в котором собирался сенат, состоящий из 2 000 сенаторов и многочисленные магистраты, как прежде устраивавшие зрелища для плебса и раздававшие ему хлеб [76, с. 643−644].

При Диоклетиане и Константине (306−337 гг.) был проведён ряд важнейших реформ. Налог с землевладельцев стали взимать, исходя из количества капутов (подушного налога с каждого работника на земле с учётом определённой площади, качества земли, и возделываемых культур). Оценка капутов производилась каждые 15 лет. У каждой провинции было своё количество капутов. За сбор налогов с государственных земель отвечали куриалы (члены местных советов), с местных земель — их владельцы. Сельский и городской плебс платил разные налоги [76, с. 639]. Несмотря на реформы хозяйство приходило в упадок.

Во второй половине II в. в Римской империи начинает намечаться и политический кризис. При Марке Аврелии с трудом удалось изгнать напавших на Бетику и опустошивших её мавров и вторгшихся из района Карпат и опустошивших Ахайю костобоков. Позднее в Британии при Коммоде из-за частых нападений местных кельтов пришлось отодвинуть границу к югу. Германские народы с правого берега Нижнего Рейна продолжали вторгаться в обе германские провинции и в Бельгику. Войны с парфянами и маркоманами, чума и голод разоряли и опустошали различные регионы империи. В 186−187 гг. беглый воин Матери, собрав дезертиров, рабов и обедневших крестьян севера Италии, Галлии и Испании поднял восстание, грабя виллы и чуть не убил императора Коммода, но был пойман, казнён и восстание подавлено, но недвусмысленно обнаружило ослабление империи [76, с. 588−589]. В результате попыток отделения аристократии западных римских провинций, вторжений варваров и восстаний колонов и крестьян прекратилась, например, разработка испанских рудников и вывоз в Рим испанского масла [76, с. 636−637].

Приблизительно с 260 г. римские провинции перманентно подвергались нападениям варваров [76, с. 647−651]. В середине IV в. варвары вторглись Галлию, но были изгнаны. В 70-х гг. вновь вспыхнувшее в Галлии и Испании движение багаудов не удалось подавить. Тогда же восстали во Фракии притесняемые чиновниками вестготы. К ним присоединились рабы, колоны и рабочие местных золотых приисков. Восстание подавили лишь через 5 лет. Даже после подавления пришлось вождям готов дать высокие армейские и придворные чины в Константинополе, а другим предоставить земли, зерно и скот во Фракии, Фригии и Лидии, сохранив управление тамошних вождей и позволив «варварам» жить по традиционным обычаям [76, с. 645−646].

В 80-х гг. в разных частях страны опять провозглашались императоры. Лишь Феодосию (379−395 гг.) удалось на время объединить распадающуюся империю, но в 395 г. она окончательно разделилась на Восточную и Западную. В Западной половине империи постоянно сменялись варварские узурпаторы власти, главным образом из германцев. Рабы, колоны и крестьяне частенько бежали к германцам, менее эксплуатирующим их, чем римские господа [76, с. 646]. На рубеже IV—V вв. вандалы и аланы заняли Испанию. В 418 г. готы получили от римского правительства Аквитанию со столицей в Толозе. В 410 г. готы под водительством короля Алариха временно взяли и разграбили Рим, ворота в который ему открыли рабы. Бургунды в это время заселили Рейн, саксы захватили Британию. В середине V в. между Сеной и Луарой возникло франкское княжество. Империя шла к гибели.

Слабеющая императорская власть в III в. стремилась себя всячески упрочить. Императоры стали изображаться в диадеме с солнечными лучами, со скипетром и державой в руках. Подобно восточным монархам они подчёркивали свое родство с богами, особенно с солнечными. Культы Юпитера Долихена и Митры всячески поощрялись. Семьи императоров тоже объявлялись божественными [76, с. 637].

Если ранее каждый гражданин был землевладельцем, получая в наследственное владение городскую собственность, то в III—IV вв. возникла цепочка прав собственности и владения. Верховным собственником теперь был император. Сенаторы были собственниками или владельцами земли. От них получали землю во владение колоны. Общинники получали землю в пользование из общинного владения. Общинный способ владения существовал как у сельских, так и у городских жителей. Прежнее непосредственное присвоение прибавочного продукта хозяином, отбираемого у раба дополнилось присвоением его в форме ренты, получаемой от колона. Кроме того, существовавший во многих провинциях доримский экономический уклад не только сохранился, но был стимулирован римской организацией хозяйства, техникой и связями между Римом и провинциями [76, с. 643].

Права и влияние граждан неримского происхождения возрастали. В III в. в сенате почти не осталось сенаторов из римских аристократических родов, италики составляли 35−40%, жители Испании и Галлии — 8−9%, остальные — жители Африки и стран Востока. Пополнявшие сенат магистраты избирались преимущественно из состоятельной знати. Сам по себе сенат мало что решал. Ещё меньшее влияние на политику оказывали граждане. В народных собраниях они могли лишь принимать или отвергать закон, который им предлагали магистраты, но не могли его обсуждать и вносить свои предложения [76, с. 631, 662].

Хозяйство продолжало натурализоваться и инфляция продолжалась, и Диоклетиан и Константин проводили монетные реформы, пытаясь поднять ценность денег. Константин издал эдикт, запрещающий опекунам продавать земли несовершеннолетних, но он практически не выполнялся. Диоклетиан издал эдикт, устанавливающий максимальные цены на зерно и ряд товаров, а также на зарплату, но он также плохо выполнялся, рост цеп и спекуляция продолжались, обогащая оптовиков и крупных землевладельцев, особенно при неурожаях. Инфляция приводила к накоплению богачами золота и драгоценных камней, а не денег. Городской плебс волновался [76, с. 641−642].

Ремесленники, торговцы и прочие городские плебеи в IV в. платили налоги согласно цензу, проводившемуся раз в 5 лет. Ремесленные коллегии, члены которых вместе с потомками были теперь прикреплены к своей коллегии, пользовались некоторыми привилегиями, но должны были обслуживать двор и армию. Консорции куриалов (Землёй теперь стали распоряжаться курии, а не городские власти.), солдат и владельцев судов также были связаны круговой порукой и обобществляли вымороченное имущество. Социальная и имущественная дифференциация куриалов усилилась. Председатели курий, «почтенные», живущие в городе сенаторы и крупные землевладельцы обладали престижем, связями в правительственном аппарате и накопили значительные состояния, благодаря чему их выбирали патронами городов, где они могли оказывать «благодеяния» бедноте. Произошло деление горожан на облечённых властью «сильных людей», фактически распоряжающихся городской землёй и прочей собственностью, и «маленьких людей» (отчасти напоминающая подобное деление в Древнем Египте). Знатные и богатые фактически осуществляли власть над гражданами города. Такие порядки вели к закрепощению всех членов объединений, обязанных налогами или работами. Правительство также было заинтересовано в сохранении постоянного числа налогоплательщиков и исполнителей общественных работ, поэтому стремилось не допускать «маленьких людей» к службе в администрации и в армии, препятствовать переходу их в колоны императорских и частных имений и даже не позволять им перейти в рабскую кабалу к «сильным людям». Вместе с тем, чтобы сохранить рабочую силу и платёжеспособность «маленьких людей», императорам приходилось брать их под свою защиту. Чтобы уберечь крестьян и прочих «маленьких людей» от насилия со стороны богачей и чиновников, назначались специальные «дифенсоры» (защитники). Изменился даже облик городов: парки, форумы, площади, где разрушались общественные здания, застраивались богачами [76, с. 639−643].

Общины свободных крестьян были связаны круговой порукой. Они должны были объединяться в «консорции» (сотоварищества), обязанные поставлять и снаряжать солдат. Правда, консорты оставляли себе вымороченные земли и могли запретить покупать общие земли посторонним. Закон запрещал также отнимать у крестьян за долги пахотных быков и сельхозинвентарь, а также возлагать на них работы во время сева или жатвы. Вместе с тем крестьянам и колонам, спасающимся от злоупотреблений императорских чиновников, запрещалось переходить под власть крупных землевладельцев [76, с. 640].

Колонов теперь вносили в ценз, и при Диоклетиане приписывали к определённому имению или селу, уйти из которого было очень трудно, а Константин окончательно прикрепил их к земле, возвращая беглых в цепях. Колоны должны были нести определённые повинности. Их имущество было приравнено к рабскому пекулию, и они не могли им распоряжаться без разрешения патрона. Господин должен был из своих колонов поставлять определённое число рекрутов или вносить деньги за равное количество новобранцев. Позднее было запрещено продавать без земли колонов и посаженных на землю рабов [76, с. 640].

К рассматриваемому времени среди провинциальной знати, особенно среди входящих в аппараты по управлению провинциями или даже государством, появилось много магнатов, особенно в западных провинциях, где возникло множество богатых вилл, состоящих из больших домов в несколько десятков комнат с погребами-складами сельскохозяйственной продукции, с ремесленными мастерскими, в которых производилось всё необходимое для жизни, с расположенными вокруг домиками колонов, обязанными отрабатывать барщину на господской земле, и т. п. Нередко такое имение превращалось в окружённую стенами крепость, владелец которой имел тюрьму и собственную дружину, которая обороняла его не столько от варваров или восставших рабов и колонов, сколько от соседних магнатов и даже от императорских чиновников, требовавших выплаты налогов или возвращения бежавших к магнату приписанных к императорским владениям рабов или колонов [76, с. 640−641]. Последнее явление уже явно сопоставимо с так называемой «феодальной раздробленностью» последующих «средних веков».

Хотя большая часть зависимого населения Римской империи считалась лично свободной, тем не менее выполняла множество всякого рода повинностей, причём и повинности, и налоги постоянно росли. Например, в письме на имя императора Антонина Пия жители одного из сёл на территории Нижней Мёзии жалуются на невозможность выполнять большое число литургий (повинностей), в частности, гужевую повинность. Помимо этого жители провинций: Паннония, Мёзия и Дакия, — платили налоги деньгами или натурой, вносили плату за пользование пастбищами и т. п. В IV в. аристократия Иллирика, подражающая римским порядкам, стала отбирать у местных крестьян инвентарь и заставлять их работать на себя, уподобляя их кабально зависимым. Даже императорам пришлось вмешаться, чтобы защитить крестьян от притеснений. Наступление на крестьян шло повсеместно, хотя и имело местные особенности. В середине IV в. в законодательном порядке иллирийских крестьян (как и других) прикрепляют к земле. В то же время во Фракии преобладало свободное сельское население, а рабы в городах были малочислены. Скорее, их было больше на императорских золотых приисках. В 392 г. фракийских крестьян превратили в колонов и прикрепили к своей земле, но объявили их свободными в отличие от колонов в других провинциях, остававшихся бесправными [76, с. 580−584].

Чтобы прекратить военные конфликты внутри страны наместников лишили военной власти. Число легионов удвоили, а их численный состав уменьшили. Армию поделили на состоящие из военных поселенцев пограничные части и мобильные части, которые можно было легко перебрасывать в горячие точки. Сначала военная реформа укрепила боеспособность, но лет через двадцать колоны, которых сдавали в рекруты их патроны, стали избегать наборов. Сыновья ветеранов в условиях упадка мелкого и среднего землевладения не хотели после службы нести повинности декурионов и также избегали набора. Приходилось нанимать на службу варваров, требовавших оплаты службы золотом, которого всё меньше и меньше давали рудники. Стали пользоваться также услугами варваров, которые, заключая договор, становились федератами, но они требовали предоставления земли в провинциях и часто становились ненадёжными в войнах против своих соплеменников [76, с. 641].

С одной стороны, императоры и магистраты стремились централизовать управление государством, с другой, приходилось опираться на провинциальную знать, чтобы избежать конфликтов с местным населением и уберечься с её помощью от набегов «варваров». Культура, традиции, положение местного населения, отношения с соседями и многие другие факторы обусловили неравномерное развитие провинций. Беднейшей провинцией Римской империи из-за разорения в результате набегов варваров оказалась Реция, о которой практически почти ничего не известно [76, с. 579].

В провинциях социальный состав населения в разной степени приближался к римскому, но были и чисто местные различия. Если на юге и юго-востоке Испании, где селились философы, писатели, поэты и другие деятели культуры, происходила романизация, и население почитало римских богов, переходило на латынь, старалась вести римский образ жизни, то в остальной Испании, муниципальные должности занимали преимущественно аристократы. Членами советов, магистратами и жрецами императорского культа были главным образом более или менее крупные землевладельцы. На юге Испании в провинции Бетика преобладали уже средние виллы с рабами. Разбогатевшие торговцы, ремесленники и ветераны чиновничьих должностей обычно не занимали. В центральных и северо-западных регионах Испании романизировались главным образом города в районе императорских рудников и в местности, где стоял римский легион. Большая часть населения продолжала жить родовыми или территориальными общинами во главе со старейшинами. В общину иногда принимались члены других родов и племён. Такая община владела своей землёй и могла иметь рабов. Отдельные племена, видимо, находились в рабско-феодальной зависимости от племени, главенствовавшего в союзе племён, аристократов которого римляне (сопоставлявшие раннеклассовые отношения со своими) принимали за патронов. Такой аристократ, даже будучи римским гражданином, сохранял ещё и традиционное право на власть над членами племён, покорённых в доримские времена, и нередко становился владельцем крупного имения с зависимым населением. Римляне принимали такое зависимое население за колонов, которое даже в наиболее романизированных районах не было превращено в рабов. Социальная дифференциация в провинциях имела тенденцию приближаться к социальной дифференциации в Риме, так как римская социальная система всюду влияла на местную. Например, в Испании, особенно на севере, было сравнительно мало рабов и много свободнорождённых, составлявших большую часть ремесленников (сапожников, сукновалов, цирюльников, банщиков и прочих специалистов) или арендаторов рудников. Беднота составляла также значительную часть рабочих на рудниках, рабочих в портах и других требовавших тяжёлого неквалифицированного труда сферах хозяйства. Наиболее бедные пользовались раздачами со стороны магистратов и прочих чиновников, которые устраивали также угощения и игры. Однако состоятельные люди обзаводились рабами, например, для работы на вилле, где они выполняли функции не только работников, но и виликов, выступали как доверенные лица при заключении сделок [76, с. 574−575].

В Нарбоннской Галлии, Лугдунской Галлии и Южной Бельгике на территориях, принадлежащих большим городам росло число вилл, обслуживаемых рабским трудом [76, с. 575]. Доримские социальные отношения отчасти консервировались в Бельгике, Западной Аквитании, кое-где на Рейне. Там сохранялись родовые и территориальные общины, принадлежащие патронам из числа городских магистратов, очевидно из местной доримской знати. Общинники вместе владели землёй и делили её между собой. В общинах сохранялась круговая порука за наложенные на общину повинности, но во II в. среди них уже жили ставшие римскими гражданами общинники, римские ветераны и купившие у них землю переселенцы, которые получили землю в собственность. Постепенно число собственников росло, и росли их участки. Особенно в Западной Аквитании, а также в плодородных окрестностях Трира, Арлона, Намюра и кое-где на Рейне возникали большие виллы ветеранов с двухэтажными домами на 30−66 комнат с колоннами и портиками, с башнями, с застеклёнными окнами, с баней, поргебом и мастерскими. На хозяев этих ферм, обычно производящих вино, работали их клиенты и колоны из окружающих деревень. Здесь одной из форм закабаления стало «благодеяние», предоставление пахотной земли или пастбища в аренду, денег или инвентаря взаймы, превращавшее «облагодетельствованных» в клиентов, а то и колонов [76, с. 576−577].

В Далмации селившиеся в городах, многие из которых получили статус колоний или муниципиев, ветераны не принимали активного участия в общественной жизни, но многочисленные переселенцы из Италии приобретали виллы, торговали, давали в рост деньги. Отпущенники часто принимали участие в организации и проведении религиозных культов. Рабы также принимали участие в общественной жизни, особенно в отправлении культов. Представители местной аристократии селились в городах. Многие из них получали римское гражданство. Например, ещё при императоре Веспасиане, правившем в 69−79 гг., в муниципии Доклей они образовали уже высший социальный слой, который составляли городские магистраты, жрецы императорского культа, всадники и даже сенаторы. Местное население в городах постепенно романизировалось. В северных районах Далмции местная аристократия чаще жила в кастеллах и своих поместьях, а на их землях работали зависимые крестьяне, воспринимавшиеся римлянами как колоны. Местные далматинцы продолжали жить родовыми или территориальными общинами, которые периодически распределяли между своими членами общинные земли. Несколько общин, по-видимому, составляли племя, управлять которым римляне первоначально ставили префектов, но потом к управлению вернулась местная аристократия [76, с. 577−578].

В Норике италийские дельцы начали селиться около 100 г. до н.э. в районах добычи золота, меди, цинка, железа и свинца, главным образом для того, чтобы вести торговлю, что делалось через рабов и отпущенников. Наибольшую активность по всему Норику проявляла италийская семья Барбиев из Аквилеи. Когда в Лауриаке при Марке Аврелии, правившем в 161−180 гг., поставили легион, этот город стал главным транзитным центром ремесла и торговли с задунайскими народами. Местная аристократия Норика, получая римское гражданство, составляла высший слой наряду с италийской аристократией [76, с. 579].

В Панионии, Мёзии и Дакии Риму приходилось держать 8−9 легионов, не считая вспомогательных частей. Из местных народов тоже набирались вспомогательные части, служившие в других регионах. Войска, стоявшие в этих провинциях, играли главную роль при борьбе за императорскую власть. Возникновение городов в данных регионах связано преимущественно с поселениями, возникавшими при лагерях легионов. Большую часть декурионов и магистров составляли ветераны. Жителями этих провинций управляли префекты из числа центурионов легионеров, но постепенно местные аристократы получали римское гражданство и принимали участие в управлении соплеменниками. Местное население продолжало сохранять общины. Некоторые бедняки жили наёмным трудом, например, работая на золотых рудниках Дакии, где оплата труда была крайне низкой. Однако в городе Бригеции была даже коллегия наёмных работников. Рабов (кроме Западного Причерноморья и примыкающих к нему районов, где преобладало греческое население), среди которых встречались и местные жители, было очень мало. Число рабов и отпущенников у одного влвдельца обычно не превышало одного-двух человек. Лишь раз упоминается 5, другой — 8 рабов. Очевидно, виллы были небольшими, и точно известно, что рабы тут были дороги, дороже, чем на остальной территории империи. Положение рабов и отпущенников здесь было, по-видимому, легче, потому что рабы и отпущенники императоров и наместников были нередко заняты в администрации и являлись откупщиками пошлин и налогов. Ветераны здесь стали получать землю в сельской местности. В сёлах, где они жили, постепенно создавалось псевдокоммунальиое устройство с выборными магистрами и культовыми коллегиями. Некоторые сельские ветераны становились членами местных советов и всадниками. Состоятельные ветераны строили в сёлах алтари и храмы. Дети ветеранов вспомогательных частей нередко служили уже в регулярных легионах, а их внуки иногда достигали высоких чинов, увеличивали земельные наделы, богатели. Земельная собственность (поссессион) ветеранов была привлекательнее, чем общинное временное владение (прекарий), а невозможность для родственников, не бывшиих римскими гражданами, наследовать землю ветеранов вызывала желание выделиться из общины, получив землю в собственность [76, с. 579−582, 621].

В Нижней Мёзии римская администрация взимала налог с рыболовства и пользования лесными угодьями. Налоги отдавались на откуп. В I—III вв. в Нижней Мёзии римляне позволили греческим городам Левобережного Понта, ставшими римской опорой в Подунавье и Фракии, объединиться в союз. Во главе союза стоял архонт (затем понтарх), исполнявший также на подведомственной ему территории функции главного жреца императорского культа. В союз со столицей в Томах, вошли города: Одесс, Каллатис, Истрия, Дионисполь. Союз пытался унифицировать монеты, которые было разрешено чеканить греческим городам Левобережного Понта. Во главе городов утвердились местные богачи, получившие римское гражданство и занявшие магистратуры и почётные должности, перехватив часть функций у народного собрания. Они жертвовали средства на постройку городских стен и храмов, обеспечивали горожан продовольствием. Греческие купцы и ремесленники вместе с римлянами объединялись в коллегии и культовые организации. Местной спецификой были союзы певцов, исполнявших гимны в честь Диониса, римских императоров и членов их семей. В середине III в. в результате набегов варваров греческие города западного Причерноморья пришли в упадок. Лишь на рубеже IV—V вв. начался подъём их экономики. Возрождалось строительство. Были построены новые крепостные стены, общественные здания, частные дома. Процветали керамическое и металлообрабатывающее производства. Благодаря близости Константинополя стала процветать торговля. Очевидно, при Веспасиане в провинцию Нижняя Мёзия был включён греческий город Тира, за которым были закреплены определённые сельскохозяйственные угодья. Как приморский торговый город она получила некоторые послабления. Горожан освободили от оплаты пошлин на многие ввозимые товары. Тира также сохранила автономию и самоуправление с народным собранием и коллегией архонтов, которыми руководили в значительной степени романизированные зажиточные торговцы и ремесленники. В конце II — начале III вв. в состав Нижней Мёзии была включена Ольвия, и там был поставлен римский гарнизон. В течение МП вв. в Херсонесе также стоял римский гарнизон, и город имел статус союзного города, затем свободного города с правом чеканки золотой монеты (во время правления Антонина Пийя), далее просто свободного города (которому позволялось чеканить только медную монету), потом провинциального римского города. Рим позволял Херсоиесу иметь самоуправление, однако власть сосредоточилась у местной земледельческой, торговой и ремесленной аристократии и богачей, получивших римское гражданство. На контролируемой городом сельской территории возник ряд крупных земельных владений. Рабский труд использовался, особенно на крупных виллах. Велось активное строительство оборонительных сооружений, домов. Развивались керамическое производство, металлообработка и другие ремёсла, использующие труд рабов, вольноотпущенников и пришлого населения. Позднее Херсонес вошёл в состав Византийской империи [76, с. 619−627].

В конце III в. в провинции Фракия местные жители славились боеспособностью. Из фракийцев набирали более 30 когорт и конных ал. Фракиец Максимин выслужился из рядовых и стал императором. После службы фракийские ветераны получали римское гражданство и земельные наделы. Во II в. во Фракии значительно увеличилось число римских колоний. Наиболее крупные из них — Филиппополь, Деульт, Августа Траяна и другие. Доримские местные центры, например, Сердика, стали получать права муниципиев. В пользу колоний и муниципий экспроприировалась часть земель местных общин и местной знати, которая беднела. Число римских вилл, наоборот, росло. Образовывалась новая муниципальная знать. Однако основное население Фракии, жившее в отдалении от городов, продолжало сохранять общины — комы, в которых сохранялись прочные связи: отправление культов, взаимопомощь и т. п. Жители нескольких сёл иногда составляли торговый город — эмпорий, но обычно не считались гражданами городов и несли повинности как в пользу городов, так и государства. Случалось, что фракийские крестьяне (например из села Скаптопары) были вынуждены обращаться к императору (например, в середине II в. к Гордиану), указывая, что помимо установленных податей, гужевой повинности и постоев, с них требуют дополнительные повинности и налоги, так, что им ничего не остаётся кроме побега. В это время Фракия вместо деления на стратегии, как было при Адриане, делилась между городами, а территория, принадлежащая городу, делилась на районы. В крупных городах, например, Филиппополе, было теперь по нескольку фил, включавших часть сельских земель. Вокруг городов располагались имения римских граждан из числа колонистов, военачальников и местной знати, а также городских магистратов [76, с. 583].

В Ахайе усиливалась социальная и имущественная дифференциация. Здесь было мало больших латифундий, а крупные землевладельцы предпочитали иметь несколько некрупных латифундий, возделываемых рабами и арендаторами. Рабов для обработки земли нехватало, и эксплуатировали вольноотпущенников, обязанных пожизненными отработками, и заставляли их поставлять на работу бывшему хозяину своих детей. Число свободных крестьян стало незначительным, нехватало и арендаторов. Разорение населения усиливалось из-за конкуренции и ростовщиков, которым должны были многие люди, имевшие до займов даже средний достаток. В городах скопилось много бедняков, живших главным образом на подачки, и стали звучать предложения сажать их на заброшенные земли. Наряду с ростом числа бедняков богатели аристократия и чиновничество, состоящие из переселившихся римских граждан и греков, получивших римское гражданство. Между олигархами, подолгу занимавшими главные выборные должности, шло перманентное соперничество, в которое втягивалась римская знать и даже императоры. Софист Герод Аттик, консул, владелец многих латифундий и эвергет («благодетель»), «облагодетельствовавший» займами множество людей в родных Афинах и других городах, которые были у него в долгу (за что его и ненавидели), был женат на дочери римского сенатора и стал другом императора Адриана. Однако местная знать и богачи, зная отношение народа, всячески стремились его погубить, выдвигая многие, в том числе и демагогические, обвинения [76, с. 484].

Несмотря на различия в развитии разных провинций можно заметить некоторые общие явления: активный рост среди местной администрации в органах местного управления и сохранение местных отношений, мало соответствующих римским отношениям, и именно эти явления проявились после распада Римской империи, когда на её территории возникло множество национальных государств.