Советский тоталитарный традиционализм и его кризис

Социокультурные мобилизации

После Октябрьской революции и Гражданской войны народы России оказались в новой стране: не стало России, возникли сначала РСФСР, затем СССР — Союз Советских Социалистических Республик. В этом названии не осталось следов от этнонимов населяющих ее народов. Этнонимы сохранились лишь во втором слое нового названия страны в виде прилагательных, с которых начинались наименования республик. Прилагательное «Российская» стало относиться уже не ко всей прежней России, а лишь к одной из 15 республик СССР. Так что политико-юридическое сужение географического пространства России произошло вскоре после революции.

Однако многие, особенно за рубежом, продолжали воспринимать Россию не только как РСФСР, но и как весь СССР. Другие, напротив, как бы и не видели в СССР ничего российского. Слово «россиянин» исчезло из обихода и было заменено словом «советский». После Отечественной войны было провозглашено возникновение новой исторической общности — советского народа.

Это действительно стал во многом иной народ, чем до Октября 1917 г. Изменился он прежде всего под воздействием нескольких волн социокультурных мобилизаций.

Социокультурная мобилизация — это организация массовых действий, направленных на достижение некоторой идеальной цели и против конкретного врага как мифологизированный способ становления и функционирования традиционалистского общества. Идеальная цель, образ врага и образцы действий против него задаются сверху, по рациональному расчету; затем образцы действий распространяются, вернее, внедряются до самых низов, но при этом низам внушается, что эго их собственная инициатива; в итоге процесс мифологизируется, представая как изначально массовое, всенародное движение в интересах самих масс.

Наибольший успех достигается, если такие мобилизации следуют, как волны, одна за другой: каждая приближается к идеальной цели и поражает своего врага, а каждая последующая овладевает новым поколением и проникает в новую сферу жизни всего населения. В идеале — непрерывный поток мобилизаций, мифологизируемый как процесс реализации интересов народа.

По сути, вся история СССР есть история социокультурных мобилизаций. Концентрированно и идеологически выверенно она излагалась в кратком курсе «Истории ВКГ1 (б)», позднее — в «Истории КПСС». Используя эти и другие, в том числе альтернативные, источники, выделим основные типы мобилизаций.

В соответствии с принципами антропосоциетального подхода будем использовать в качестве критериев типологии следующие: 1) какой характер антропосоциетального соответствия реализуется в ходе данной мобилизации — традиционалистский или либеральный; 2) какое она имеет значение для существования антропосоциетальной системы как таковой — экзистенциальное, пассионарное, системоподдерживающее.

Первую волну мобилизаций можно охарактеризовать как экзистенциально-традиционалистские. Их функции были весьма простыми: отстоять само существование новой, советской системы. По своему антропосоциетальному содержанию они были традиционалистскими.

Исходными стали военные мобилизации на фронты гражданской войны (1918—1920). Это первая волна мобилизаций, в которой цель совпадала с образом врага (белогвардейцы и иностранные интервенты) и которая воспринималась как естественная: в условиях войны мобилизация в армию.

Вскоре этот вид мобилизаций трансформировался в трудовые и продовольственные мобилизации периода военного коммунизма (1920—1921). Вводились «массовые мобилизации по трудовой повинности»; предлагалось использование воинских частей для трудовых задач, «целых трудовых армий, с сохранением армейского аппарата»; для борьбы с трудовым дезертирством предписывалось создание штрафных рабочих команд, вплоть до «заключения их в концентрационный лагерь» {КПСС в резолюциях). Аналогично стали решать задачи борьбы с голодом: ввели продразверстку, чтобы создать в промышленных центрах достаточные продовольственные базы.

Эти мобилизации вызвали массовые противодействия, вплоть до вооруженных мятежей крестьян в ряде губерний; самым мощным и опасным для новой власти стало восстание матросов в Кронштадте. Пришлось приостановить мобилизации и ввести новую экономическую политику (нэп), ориентированную на развитие инициативы самих граждан. Начали подниматься сельское хозяйство и восстанавливаться промышленность.

К экзистенциально-значимым, безусловно, относится еще одна военная мобилизация — во время Великой Отечественной войны (1941 — 1945). Ее можно считать классическим примером мобилизации, отвечавшей жизненным интересам всех народов страны, всего общества, каждого его члена. Именно на этом этапе существовало действительное единство партии и народа, всех поколений, атеистов и верующих. Это и обеспечило победу Советской Армии над немецко-фашистскими агрессорами и оккупантами. В столкновении двух тоталитарных режимов человеческая справедливость была на стороне советских людей, подвергшихся яростной, бесчеловечной агрессии. Поэтому и стал тогда возможен эффективный военный союз СССР и стран западной демократии.

Пассионарная волна мобилизаций включала радикально-модернизационные мобилизации по предметному содержанию и крайне традиционалистские по способам осуществления — авторитарные и тоталитарные.

Пассионарность российских революционеров объяснялась тем, что они были первыми в истории, перед кем, как им казалось, открылась возможность воплотить в действительность дерзновенную мечту о счастливом «человечьем общежитьи», подкрепленную научно.

Одним из первых воплощений пассионарной энергии стала просвещенческо-идеологическая мобилизация. Поначалу она имела вполне рациональный характер: ликвидация неграмотности населения, создание единой системы народного образования. Но вскоре основным стало утверждение монополии на истину одной, марксистской, идеологии — в ленинско-сталинской ее версии. Был также мобилизован антикрестовый поход воинствующих атеистов против верующих. На острие атаки оказалось православие: именно православные священники стали самыми массовыми жертвами всех антирелигиозных репрессий; кресты и колокола сбрасывали и переплавляли в доходный металл преимущественно с православных храмов; именно эти храмы повсеместно превращали в конюшни, склады и просто предавали разрушению.

Следующей в пассионарной волне стала партийно-номенклатурная мобилизация, известная в истории КПСС как «ленинский призыв» в партию (1924). Смерть В. И. Ленина была использована И. В. Сталиным и его окружением для борьбы против Троцкого и его сторонников — за собственную власть, путем нового подъема духа пассионарной революционности в партии и в общественном сознании.

На деле выдвиженцы ленинского призыва, а по сути сталинской ориентации, очень быстро составили большую часть оформлявшейся тогда партийно-государственной и хозяйственной номенклатуры, значительно потеснив опытные кадры дореволюционной партийной закалки. В этом и заключалась реальная функция партийно-номенклатурной мобилизации, продолжавшейся несколько лет. Затем она трансформировалась в рутинную технологию подбора номенклатурных кадров, исправно обеспечивавшую их преданность вождю партии и страны.

Вождь, со своей стороны, регулярно организовывал перемещения кадров (они напоминали «кружения» Рюриковичей во времена Киевской Руси: от обкома к обкому, от республики к республике по принципу доверия со стороны Политбюро), а нередко и массовые их «чистки», наиболее жестокими из которых были репрессии 1937—1938 гг. В итоге постоянно сохранялась основанная на страхе мобилизационная готовность каждого руководителя к любому исходу (включая арест и расстрел) независимо от собственного его представления о наличии или отсутствии личной вины.

Третьей в пассионарной волне стала индустриальная мобилизация (1926—1937). Она означала идеологически освященное и в значительной мере организованное перемещение огромных масс населения из сельского хозяйства в промышленность. Страна превратилась из аграрно-индустриальной в индустриально-аграрную; рабочие и служащие составили около половины занятых. Были созданы тысячи новых предприятий, сотни городов. Страна становилась урбанизированной, около трети населения уже жили в городах. По объему промышленного производства СССР вышел на первое место в Европе и на второе место в мире (после США). Индустриализация обеспечила Советскому Союзу экономическую самостоятельность, создала условия для реконструкции всех отраслей народного хозяйства, укрепила обороноспособность страны.

Это были впечатляющие модернизационные результаты. Но достигнуты они путем как экономического, так и внеэкономического принуждения масс, традиционалистскими способами. В 1931 г. были введены трудовые книжки для всех промышленных и транспортных рабочих. С 1932 г. была введена система внутренних паспортов, требовавшая специального разрешения для изменения места жительства. Бесплатно работали до 40 млн заключенных и репрессированных, хотя в периоды подъема мобилизационная экономика могла обходиться и без широкой лагерной практики. Огромная сфера принудительного труда скрывалась за шефскими и общественными работами.

В еще большей степени это было характерно для аграрио-коллективизаторской мобилизации. Сама идея утверждения коллективных хозяйств (колхозов) путем реставрации архаичной общины как круговой поруки была изначально традиционалистской, с которой можно было мириться лишь при отмене крепостного права, в начале ранней либерализации. А репрессии, проводившиеся в ходе «раскулачивания», увеличивали масштабы бесплатного труда заключенных. Попутно они помогли отстранить еще одного строптивого ленинца — Н. И. Бухарина.

Это тоже была мобилизация пассионарного типа. Она преподносилась русским крестьянам как следование их общинным традициям. А в глазах всего общества колхоз изображался как школа коммунизма. Для руководства колхозами призывались передовые рабочие (вспомним Давыдова из «Поднятой целины» М. Шолохова). И утверждалось, что благодаря колхозам в СССР решен аграрный вопрос. Колхозный строй позволял государству изымать максимум сельскохозяйственной продукции, а сам уклад жизни крестьянства оказался подчинен административно-командной системе. Вплоть до послевоенного времени колхозники были лишены паспортов и оставались на положении крепостных, работавших «за галочки» в трудовых книжках, оплачивавшиеся скорее символически.

Третья, послевоенная волна мобилизаций имела иной характер по сравнению с предшествующими. Традиционалистская система, одолев небывалого по силе и в чем-то похожего на нее противника, оказалась перед лицом нового, еще более могучего и совсем на нее непохожего оппонента — либерального капитализма. Она достигла известной зрелости и уже не могла трансформироваться в качественно новое состояние. Она была просто лишена иных внутренних механизмов саморазвития, кроме мобилизаций. Партийные лидеры попытались решить эту проблему с помощью системоподдерживающих мобилизаций. Хотя эти мобилизации выдавали себя за продолжение прежних, на деле они приобретали характер возвратных или рецидивирующих мобилизаций.

Первой стала идеолого-патриотичная мобилизация против космополитизма и бесконтрольности творческих деятелей (1946—1948). Возглавил эту мобилизацию секретарь ЦК ВКП (б) А. А. Жданов. Под его руководством были подготовлены разгромные постановления ЦК партии о борьбе с космополитизмом, о журналах «Звезда» и «Ленинград», о репертуаре драматических театров (Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Свердловска и др.), о кинофильме «Большая жизнь», об опере «Великая дружба» В. Мурадели. В этот период ЦК организовал известную дискуссию по книге Г. Ф. Александрова «История западноевропейской философии», также завершившуюся выступлением А. А. Жданова.

Каждое постановление сопровождалось шумной кампанией в прессе, проработками на партийных собраниях и в трудовых коллективах и соответствующими оргвыводами. Массовый читатель газетных статей и слушатель радио испытывал удовлетворение от сознания, что его патриотические и иные духовные ценности защищены, а инакомыслящие получили по заслугам.

Сталин замыслил и следующую, кадровую мобилизацию. Она должна была стать весьма радикальной чисткой ближайшего его окружения и могла распространиться вширь. Но он не успел осуществить этот замысел. Н. С. Хрущев по-своему реализовал намерение вождя: сначала он, вместе с другими, устранил Л. П. Берия, а после разоблачительного доклада на XX съезде о культе личности удалил от власти большинство членов сталинского Политбюро, обвинив в антипартийной деятельности Г. М. Маленкова, В. М. Молотова и др. Но впервые отстранение от власти не сопровождалось угрозой для жизни политических противников. Мобилизационная кампания утратила былую непримиримость к «врагам». Затем вообще прекратились массовые чистки кадров, что свидетельствует об известной идейной переориентации номенклатуры, которая стремилась обеспечить сохранение своего имущественного и социального положения под прикрытием демократизации социализма.

Хрущев инициировал также мобилизацию на освоение целины (1953— 1960). Он предполагал таким путем решить наконец зерновую проблему страны. Но этого не случилось и через 20 лет. Явной стала неэффективность традиционалистской мобилизации как способа функционирования советского общества.

С другой стороны, в 1960;х гг. выявилась невосприимчивость тоталитарной традиционалистской системы к либерализации, даже к умеренным попыткам ее модернизации сверху. В 1965 г. Председатель Совмина СССР А. Н. Косыгин предложил реформу управления промышленностью, значительно расширявшую права и ответственность предприятия, его дирекции и трудового коллектива. Эта реформа по сути своей была противоположна прежним мобилизациям. Ее можно охарактеризовать как модернизацию сверху, ориентированную на действительное высвобождение инициативы снизу. Это подтверждается неподдельным энтузиазмом, с которым реформа была встречена на предприятиях, где стала распространяться практика планирования социального развития трудовых коллективов, или социального планирования {Лапин, Коржева; Социальная организация).

Однако экономическая реформа не сопровождалась тем размахом организационной поддержки со стороны ЦК КПСС, который был необходим. Имелись сомнения, не слишком ли она либеральна. В докладе на съезде партии Л. И. Брежнев отметил, что кое-кому из недругов СССР «померещилось, будто наши последние экономические мероприятия представляют собой отход от социализма» {Брежнев). И реформу «спустили на тормозах». Был упущен шанс заменить тоталитарно-мобилизационный способ поддержки сложившейся системы демократическим способом ее модернизации.

Это упущение оказалось роковым: когда система стала зрелой («развитой социализм»), а системный кризис — явным, внутри нее не оказалось механизма саморазрешения такого кризиса. Об этом ниже будет сказано подробнее. Но прежде чем анализировать сам кризис, необходимо рассмотреть еще один, собственно антропологический аспект его назревания: тотальное отчуждение человека, сложившееся в традиционалистской системе.