Наука и метафизика

Под метафизикой принято понимать учение о сверхчувственных сущностях. С точки зрения метафизики, мир не сводится к тому, что можно непосредственно видеть, осязать и т. д. Наряду с миром видимым существует мир невидимый — тот, который можно постигать не чувствами, а мыслью. А что скрывается за видимостью вещей? — главный метафизический вопрос. Метафизика утверждает право человека на мысленную гипотезу, на известный вымысел, который призван объяснить то, что необъяснимо с позиций простого обобщения опытных данных. Метафизические сущности принципиально неуловимы чувственным восприятием (т.е. при помощи зрения, осязания, обоняния и др.), но они позволяют определенным образом толковать данные восприятия. Основателем метафизики принято считать древнегреческого мыслителя Платона, хотя само слово «метафизика» возникло гораздо позже, в послеаристотелевскую эпоху. Со временем метафизика стала почти синонимом философии, или, во всяком случае, понималась как важнейшая часть философского знания. В последнем варианте метафизика трактовалась как философская онтология, т. е. философское учение о бытии. Своеобразную философскую онтологию (метафизику) строили различные философы на протяжении длительного исторического времени. Так, Аристотель отталкивался от понятия «Нус», под которым подразумевался космический и надкосмический Ум, движущий и управляющий всеми предметами и космосом в целом. Неоплатоники особое значение придавали понятию «Мировая Душа», символизирующему одухотворенность, совершенство и гармонию природы. Некоторые мыслители, например, Артур Шопенгауэр и Владимир Соловьев, в качестве важнейшей метафизической сущности рассматривали Любовь — движущую силу всего — от притяжения противоположных полюсов магнита до взаимоотношения полов в мире людей.

В официальной философии советского периода понятию метафизики был придан смысл, весьма далекий от сложившегося в философской традиции. Метафизика совершенно неправомерно противопоставлялась диалектике. Впрочем, и диалектика из представления о ступенчатости человеческого познания, была сведена к положению, что мир изменчив — что очевидно — и развивается в положительном направлении — что проблематично. С точки зрения, ведущей свое начало от Энгельса и Ленина, метафизика якобы связана с отрицанием процессов изменения и развития. Однако надо иметь в виду, что метафизика (в исторически сложившемся понимании) ничего прямо не говорит о видимом мире. Мир метафизических сущностей неподвижен не в абсолютном смысле, а лишь относительно вечно текучих и бесконечно множественных вещей мира чувственно воспринимаемого. В том, что «все течет, все изменяется» вряд ли нужно убеждать кого-либо специально. А вот найти в бесконечно изменчивом, текучем, рассыпающемся на бесчисленное множество частей мире, нечто относительно устойчивое — задача непростая. Ее и призвана решать метафизика. Жизнь человека, его практическая деятельность просто невозможны в мире, где нет ничего абсолютного, безусловного, надежного, где все подвержено непрерывному изменению и разложению на бесчисленное множество частей. В таком мире невозможны и устойчивые нравственные ориентиры.

Метафизика призвана ответить на «последнее почему?». Она выражает тягу человека к тому, чтобы «дойти до самой сути», поэтому она не довольствуется функциональным объяснением, принятым в науке. Функциональное объяснение — такое объяснение, которое ставит изучаемое явление в зависимость от других феноменов и определяет характер этой зависимости. Функциональное объяснение отвечает на вопрос «как?», но не на вопрос «почему?». Именно поэтому оно позволяет предсказывать поведение объектов, вычислять при помощи определенной математической формулы искомые параметры. Например, закон всемирного тяготения Ньютона гласит, что сила, с которой два тела притягиваются друг к другу, прямо пропорциональна произведению их масс и обратно пропорциональна квадрату расстояния между ними. Но эта формулировка не ставит перед нами вопрос, а почему вообще тела притягиваются друг к другу, и откуда появилась сила всемирного тяготения, какова ее природа и т. д. Преобладание в науке объяснений функционального типа позволяет ей быть знанием операционным, что открывает перспективу ее применения в практике.

Бурное развитие естествознания породило надежды, что наука близка к созданию картины мира, которая окончательно вытеснит метафизику, сделает ее ненужной. Это означало бы, что в человеческом восприятии мира восторжествовала бы строгая научность и завершенность: момент неопределенности и поэтической приподнятости, свойственный метафизике со времен Платона, был бы изгнан как ненужный и даже вредный. Яркой выразительницей надежд на окончательное торжество научной картины мира над метафизической явилась философия позитивизма. Ее основатель Огюст Конт (1798−1857) полагал, что человечество вступает в новую эпоху, которая идет на смену господства метафизики, — «позитивную». Новая эпоха станет торжеством научного (по терминологии Конта — «позитивного») знания. Конт стал основателем влиятельного течения общественной мысли, которое в различных модификациях просуществовало на Западе вплоть до 50−60-х гг. XX столетия.

Официальная философия советского периода также разделяла тезис о конце метафизики и полном торжестве научной картины мира. Враждебное же отношение к западному позитивизму было связано с трактовкой его как классово-чуждого, буржуазного направления. Западный же позитивизм не без оснований рассматривал марксистсколенинскую философию в качестве образца новой метафизики, в которой традиционные метафизические понятия (Бог, душа, дух, бессмертие, свобода, добро, красота и др.) заменены на иные: материя, коммунизм, производственные отношения, базис и надстройка, общественно-экономическая формация, авторитет основателей учения и др. Западные позитивисты усматривали в марксистско-ленинской идеологии разновидность догматической метафизики, основанной на вере. Поэтому она не могла быть отнесена к области науки.

Под знаком разграничения («демаркации») науки и метафизики развивалась методология научного познания на протяжении всего XX столетия. Смысл такого разграничения, с одной стороны, в признании того, что наука удовлетворяет не все запросы человеческого духа, а только часть. Значительная часть этих запросов остается в сфере метафизики. С другой стороны, проникновение метафизических положений в науку в большинстве случаев оказывает отрицательное воздействие на точность и научную строгость теории. Таким образом, в течение XX в. наука все более отказывается от метафизических претензий — построить всеобъемлющую картину мира на основе строго научных данных. Это означает, что ни отдельные науки, ни наука в целом не дают всеобъемлющей картины мира, а дают лишь некоторый фрагмент реальности, который воспроизводится с учетом конкретных познавательных целей и методов. Субъектный характер научного знания, выявившийся в связи с развитием науки, во многих случаях вообще не позволяет говорить о картине мира, не зависящей от человека. Мир, который рисует наука, основываясь на предположении «как, если бы человека не было», — мир заведомо условный, гипотетический. Он изменчив и подвержен радикальному пересмотру при каждом новом повороте в развитии научного знания. Попытка свести воедино все научные достижения каждый раз терпит неудачу, в частности, по той причине, что нуждается в пересмотре еще до того, как ее удастся завершить: столь динамичен и непредсказуем процесс научного познания.

«Изгнание» из науки положений метафизического характера и отказ науки от метафизических претензий означает не что иное, как превращение метафизики в личную метафизику — прерогативу мировоззрения отдельной личности. Личная метафизика в современных условиях не должна, разумеется, игнорировать достижения науки, как и особенности современного мира, раскрываемые философией и общественными науками. Однако в рамках метафизики решаются вопросы, недоступные науке. Прежде всего, это вопрос о ценностях и вопрос о вере.

Ценностный подход к действительности — это признание святого, как в прямом религиозном значении, так и в переносном. Признание тех или иных ценностей это дело нашей личной совести, проявление индивидуальной свободы человека, его свободного выбора. Ценности (то, что рассматривается индивидом как святое) становятся предметом почитания и благоговения, а их поругание расценивается как святотатство и осквернение. Жизнь человека невозможна без уважительного и благоговейного отношения к целому ряду предметов, которые рассматриваются не с позиций их полезности, а с позиций сверхутилитарной ценности: таково отношение людей к предкам, детей к родителям. Таково же отношение к родине, к любимым людям, для религиозно-верующих людей — к Богу. Таким же может быть отношение к человеку вообще, к природе, — если мы рассматриваем последнюю не только как мастерскую или склад полезных ресурсов, но и как храм. Такие ценности, как доброта, милосердие, любовь, красота, сострадание и другие, не противоречат науке, но и не укладываются целиком в ее рамки. Но они не менее, а гораздо более важны для человеческого бытия, чем научные теории.

В отличие от науки, в рамках метафизики признается важное значение веры. Вера (не только религиозная) составляет необходимую часть «личной метафизики», т. е. мировоззрения личности, поскольку убеждения человека являются одной из форм веры. Личная вера может основываться на догматах одной из известных религиозных конфессий, таких как христианство, ислам, иудаизм, буддизм и др. Она может также вырабатываться человеком самостоятельно, однако в этом случае важно не оказаться в плену у всякого рода нечистоплотных людей, выдающих себя за проповедников и пророков. В наши дни все большее число людей предпочитает следовать религии своих предков.

Без веры невозможен сам процесс жизни человека. В самом деле, чтобы жить, мы должны верить, что нам суждена какая-то миссия на земле; мы должны верить в собственные силы. Американский философ У. Джемс (1842−1910) отмечал, что улучшение общества осуществимо при двух условиях: веры людей в возможность такого улучшения и их способности к объединению для достижения цели. Приступая к какому-либо делу или предприятию, мы должны хотя бы в минимальной степени рассчитывать на его успех. В конце концов, мы верим в наш разум, в способность нашего мышления находить решения самых разнообразных проблем. То, во что мы верим, т. е. характер и особенности нашей веры, в значительной мере определяют наш жизненный путь, наше мироощущение, нашу способность преодолевать трудности и достигать намеченных результатов, не поддаваться соблазнам и искушениям.

Таким образом, наука не может заменить или вытеснить метафизику. Последняя принципиально неустранима из человеческого бытия. Однако современная метафизика не может игнорировать достижения науки, делать вид, что науки не существует. Но она призвана восполнить то, что наука дать не в состоянии: подвергнуть осмыслению вопросы смысложизненной ориентации человека, находящиеся вне компетенции науки. Метафизика выражает тягу человека к вечному, к преодолению ограниченности и конечности индивидуальной человеческой жизни. «Человека не устраивает его смерть; и не устраивает радикальным образом, до самой последней глубины — онтологически», — отмечает современный православный философ С.С. Хоружий¹. И сколько бы научные теории ни подтверждали неизбежность смерти, люди не могут ее принять подобно факту, не имеющему отношения к ним. В человеке заложена потребность к трансцендированию — выходу за пределы наличного бытия, за пределы данности. На эту потребность и отвечает метафизика.