Культурное значение эволюции материальной культуры от ручного труда ремесленника к механизированному промышленному производству

Противопоставляя имманентному описанию духовных процессов их материалистическое объяснение, историки марксистской ориентации исходили из признания первичности на данном отрезке европейской истории той формы экономического развития, которую К. Маркс назвал «первоначальным накоплением капитала». Между тем — и я на это уже обращал внимание в первой части нашего курса — в историософской концепции К. Маркса экономика как система производственных отношений является «базисом», то есть непосредственно определяющей силой, лишь по отношению к политической и правовой «надстройке», но вторична по отношению к характеру производительных сил, поскольку ими содержательно обусловлена; говоря языком культурологии, производительные силы общества образуют основание его материальной культуры. Приведу не оставляющее никаких сомнений в трактовке этой проблемы основоположниками марксизма суждение Ф. Энгельса: «Материалистическое понимание истории исходит из того, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя». Применительно к рассматриваемой нами сейчас исторической ситуации это означает, что, даже с точки зрения подлинного марксизма, становление нового типа европейской культуры в процессе распада традиционной культуры феодального общества не было не только имманентным духовным движением, но и прямым порождением «первоначального накопления», ибо вместе с ним и, разумеется, испытывая его сильное влияние, оно имело в своей глубинной основе развитие детерминанты материального производства — динамических компонентов производительных сил, то есть техники и созидающих ее людей.

Мы уже могли дважды убедиться, какое революционизирующее значение в истории культуры имело производство людьми того, чего нет в природе: первый раз в созидании человеком своих «искусственных органов» — орудий труда и оружия, то есть в плодах рукомесла, которое стало решающей силой в процессе антропогенеза, и второй раз, когда рукомесло превратилось в профессионализированное и специализировнное ремесло, став в античном полисе основой формирования нового типа культуры, радикально отличной и от первобытной культуры, и от выросших из нее культур земледельцев и скотоводов. В этом свете не должно вызвать удивления, что произошедшее в XV—XVIII вв.еках в Европе новое радикальное преобразование материального производства — переход от ручного труда средневекового ремесленника к механизированному труду промышленного рабочего — должно было иметь не менее значительные, истинно революционные, последствия, чем две предыдущие революции в данной области.

зо Один из самых глубоких исследователей развития техники в целостном бытии культуры Л. Мамфорд выделил три фазы этого процесса — «эотехническую», «палеотехническую» и «неотехническую». Их особенности и логику развития ученый представил символически тремя типами пера: гусиным, представляющим «ремесленную базу производства и тесную связь с земледелием», стальным, этим «типичным продуктом металлургии и массового производства», и авторучкой, «хотя и изобретенной в XVII веке, но типичной для неотехнической фазы». С точки зрения используемых материалов, «эотехническая фаза есть комплекс воды и дерева, палеотехническая фаза — комплекс угля и железа, а неотехническая — комплекс электричества и сплавов». Затем следует такое важное заключение: «Великий вклад К. Маркса в политическую экономию состоит в том, что он увидел и частично показал, что каждый период изобретений и производства обладает в истории цивилизации особой ценностью, или, как он сказал бы, исторической миссией. Машина не может быть отделена от ее более широкого социального окружения, потому что оно придает смысл и цель ее существованию. Каждый период истории цивилизации несет в себе незначительные остатки, как и существенные пережитки, старых технологий и ростки новых. Но центр роста находится в совокупности ее собственных качеств». Эотехническая фаза простирается до середины XVHI века, хотя апогея своего она достигла в XVI веке в Италии, в Америке ее запоздалой зрелостью стала середина XIX столетия, а такие страны, как Голландия и Дания, переходили непосредственно от эотхнической экономики к неотехнической. Не вдаваясь в полемику с Л. Мамфордом по поводу его оценки роли Возрождения в истории культуры и связи сознания этой эпохи с уровнем ее производства, не могу не отметить совпадение взглядов ученого с тем, что писал на эту тему К. Маркс: «Ручная мельница дает нам общество с сюзереном во главе, паровая мельница — общество с промышленным капиталистом».

Неудивительно, что Г. Ф. Сунягин в уже цитированном исследовании «Промышленный труд и культура Возрождения» мог опираться на выводы Л. Мамфорда, показывая, что именно в материальное производство позднесредневекового города уходят корни сознания человека эпохи Возрождения, свойственного ему как «нетрадиционному типу личности», которая обрела отсутствующие у земледельца «принципиально новые возможности для проявления созидательно-творческих способностей». Поскольку же этот тип личности определил и два других направления процесса перехода от традиционной культуры к персоналистской, и их корни следует искать в развитии материально-производственной практики европейского общества. Конкретный анализ этого процесса будет проделан в следующей лекции — за общей структурной характеристикой перехода от традиционной культуры Средневековья к персоналистской культуре Нового времени должно последовать более обстоятельное, разумеется, в пределах возможностей данного курса, рассмотрение каждого аспекта и каждой ступени этого нелинейного процесса.