Интеллектуальные процессы. 
Фантазия и рассудок

Однако в более развитом сознании к жизни, определяемой побуждениями, присоединяется дальнейшая форма душевной деятельности, которая в то же время представляется продуктом развития побуждений. И она допускает два рода рассмотрения, причем первый ограничивается стороной представлений, второй принимает в расчет сторону чувствований и воли. И как по отношению к побуждениям, так и на этой высшей ступени душевной жизни количественное различие процессов в отношении тех элементов, из которых они слагаются, дало повод к различениям, которые опять-таки могут быть удержаны лишь как относительные, а не как абсолютные. А именно: прежде всего из совокупности высших явлений сознания выделяются те, которые обыкновенно объединяются под именем интеллектуальных процессов. В них дело идет о сочетаниях представлений, которые не сводимы на ассоциации и в собственном смысле не выводимы из последних. К ним не подходит именно тот признак, который везде характеризует ассоциацию в формальном отношении. При ассоциации члены, входящие в состав какого-нибудь целого, одновременного сочетания или ряда представлений, первоначально даны порознь: один влечет за собой другой, или несколько членов взаимно привлекают друг друга в сознание. Стало быть, здесь части предшествуют целому. И там, где нашему непосредственному наблюдению дан лишь возникший благодаря ассоциации комплексный продукт, как при одновременных ассоциациях чувственного восприятия, все-таки психологическое дедуцирование требует допущения синтетического процесса. Поэтому отдельные члены ассоциативного сочетания вообще могут быть разобщены в сознании лишь в тех случаях, когда сочетание происходит в форме временного ряда: в последовательных ассоциациях. Совершенно иначе обстоит дело при интеллектуальных процессах. Содержание какой-нибудь мысли всегда дано нам прежде всего как целое, чтобы затем лишь разлагаться на части. Поэтому основная логическая форма есть суждение, в котором некоторое целое, данное в чувственном восприятии или в отвлеченном (begrifflichen) рассмотрении, расчленяется на свои основные элементы, которые затем противопоставляются нами друг другу прежде всего как субъект и предикат, а затем, когда производятся дальнейшие подразделения, в форме других логико-грамматических категорий, как-то: имени существительного и определения, глагола и дополнения, глагола и обстоятельственного слова.

Но кроме этой логической, или рассудочной, формы существует еще и другая, всюду предшествующая ей основная форма интеллектуальных процессов, а именно деятельность фантазии. От первой она отличается частью тем, что содержание ее слагается только из воззрений, никогда не из понятий, частью (и прежде всего) тем, что в фантазии объективные процессы предстают совершенно с теми же пространственными и временными свойствами, которые принадлежат им в действительности. Таким образом вся деятельность фантазии состоит в точном воспроизведении первообраза (Abbilden) эмпирической действительности, которое в то же время может представлять последнюю в более или менее измененной форме. Поэтому ближайшим образом деятельность фантазии примыкает к ассоциации, которая всюду доставляет ей образуемые ею сочетания представлений. Однако, хотя она и основывается на ассоциациях, она отнюдь не состоит из последних. Напротив того, свойственный ей характер интеллектуального процесса проявляется в том отношении, что она не соединяет единичное в одно целое, но исходит от мысленного целого, которое затем разлагается ею на его составные части. Это важное различие между ассоциацией и той формой интеллектуальных процессов, в которой обнаруживаются законы воображения, выразилось в понятиях память и фантазия. Деятельность памяти есть действие чистой ассоциации. Деятельность фантазии есть мышление в воззрениях, при котором в частностях ассоциация участвует как содействующий фактор, но которое по самой сути своей деятельности более сродни логическому мышлению, чем чистой функции памяти. Ведь и фантазия более или менее планомерно разлагает данное в воззрении целое на его части, а благодаря этому само целое представляется все живее и живее. Поэтому обычное определение понятия фантазии, согласно которому она будто бы только возобновляет образы воспоминания в измененном распорядке, не только неудовлетворительно, а даже ошибочно. Произведение искусства, верно воспроизводящее взятую из действительности связь, тем не менее по всем законам своего возникновения остается продуктом фантазии, а образы воспоминания, благодаря сбивающим с толку ассоциациям, искажающим припоминание, остаются обманами памяти, а не фантазии. Однако деятельность фантазии, конечно, в двух отношениях стоит ближе к чистым ассоциациям, чем логическое мышление: во-первых, поскольку представления фантазии остаются на ступени воззрения и не получают еще отвлеченного (begriffliche) значения, или по крайней мере получают таковое лишь в известных смешанных формах мышления (Gedankenformen), которые уже определяются рассудочным мышлением; во-вторых, поскольку в формальном отношении то двухчленное разложение содержания мыслей, которое повсюду без изъятия имеет силу для логического развития мыслей, не может быть констатировано при деятельности фантазии. И эта последняя, конечно, дискурсивна, так как из общих очертаний сперва наличного в сознании большей частью неопределенного совокупного представления последовательно одна составная часть за другой вырисовывается яснее. Но само это расчленение совершается еще в форме ассоциации, отличаясь от последней лишь тем, что связь с совокупным представлением и благодаря этому становящаяся определяющей и течение процесса мысли о цели исключают случайные скачки представлений в ту и другую сторону. Итак, характеризующая фантазию форма течения мыслей более сродни ассоциации, и, очевидно, с этим связано и то обстоятельство, что случайные ассоциации оказывают на нее влияние в большей степени, чем на рассудочное мышление. Но эти различия заставляют признать мышление в форме фантазии деятельностью, которая, наряду с той ценностью, которая принадлежит ей самой по себе, и неотъемлемо имеет еще и значение подготовительной ступени для рассудочного мышления. Из ассоциаций, которые одни только имеются налицо на низшей ступени сознания, мышление развивается сперва в форме деятельности фантазии, при которой связи, возникшие благодаря ассоциации, объединяются в одно целое и затем опять произвольно расчленяются на части, причем нередко при таком расчленении включаются новые ассоциации, и таким образом возникают более или менее измененные изображения действительности, возбуждающие фантазию к произвольным изменениям, производимым согласно определенным мотивам и идеям о целях. Лишь на дальнейшей ступени как совокупному представлению, так и возникшим благодаря его разложению составным частям придается отвлеченное (begrifflicher) значение, причем между частями устанавливаются отношения подчинения, соподчинения и зависимости, и они сравниваются друг с другом. Лишь благодаря этому возникает необходимость всякий раз сначала относимые друг к другу понятия связывать друг с другом и логически, причем необходимо получается двучленное разложение течения мыслей, так как всякое такое соотнесение (Beziehung) всегда заключает в себе отношение (Verhaltniss) между двумя членами.

Два факта могут быть рассматриваемы как внешние свидетельства об этом развитии: во-первых, тот психологический факт, что из логических актов мышления всем другим предшествуют те, которые стоят ближе к воззрительной форме деятельности фантазии, а именно суждения восприятия (Wahrnehmungsurtheile)^[1]; во-вторых, тот исторический факт, что дошедшие до нас в памятниках искусства создания фантазии восходят к гораздо более ранней эпохе, чем продукты науки. Конечно, этого нельзя понимать в том смысле, что можно было бы в одних случаях говорить об исключительной деятельности фантазии, а в других — об исключительной деятельности рассудка. Без умственного труда не может обойтись никакое произведение искусства: в поэзии фантазия даже всецело заставляет служить себе логическое выражение мыслей. Но не менее того и научному мышлению всюду приходится прибегать к помощи фантазии, причем последняя должна или воспроизводить эмпирическую действительность, или способствовать представлению идеальной связи понятий в наглядной форме.

• [1] Примечание переводчика. Так передает термин «Wahrnehmungsurtheile» Б. С. Соловьева (Эммануил Кант, «Пролегомены ко всякой будущей метафизике», могущей возникнуть в смысле науки. Изд. второе, § 19). Остановившись на этом термине, за неимениемлучшего переводчик считает необходимым обратить внимание читателя на то обстоятельство, что Вундт категорически протестует против того, чтобы совпадение его терминов с Кантовскими истолковывалось в смысле его присоединения к воззрениям Канта. Кант говорит («Пролегомены», § 19): «Эти суждения выражают только отношение двухощущений к тому же субъекту, именно ко мне, и только в моем теперешнем состоянии