Правда о Майерлинге

Среди полуисторических и мемуарных трудов, вышедших за последние годы, книге барона Лафори^[1] принадлежит место больше чем почетное. Любители мемуаров, которых становится все больше, прочтут эти воспоминания с подлинным и волнующим интересом. Кстати, несколько слов об этой все растущей волне читательского пристрастия к мемуарам. Нет никакого сомнения, что это явление — одно из характернейших в современном мире в отношении современного человека к литературе. Оно тесно связано с тем кризисом романа, о котором столько писалось за последние годы.

Появление столь несоразмерно большого количества воспоминаний нельзя не связать с писательскими попытками типа «человеческих документов», с художественными биографиями, с новым потоком исторических романов. Скажем откровенно, мемуарную литературу мы даже предпочитаем всем этим попыткам или лже-попыткам обновления искусства реальностью: автор воспоминаний, по крайней мере, не претендует на большую значительность, чем та, которую нам открывают описанные им события. Мало того, иногда он может оказаться ближе к искусству, чем сам предполагает: внимательный подход и психологически глубокое исследование исторических событий и характеров их участников становятся в этом случае осмыслением и преображением жизни, т. е. достигают цели подлинного искусства.

Именно в таком отношении к Майерлингской трагедии^[2] — главное достоинство барона Лафори. Мы не отрицаем также исторической ценности его книги, но, пожалуй, основная часть ее в этом смысле — менее значительна, чем другие главы. Лафори, преданный друг Орлеанской династии^[3] в изгнании, ближайший советник Герцога Филиппа Орлеанского, много путешествовавший, лично знакомый со многими государственными деятелями конца прошлого и начала нашего века, дает ценнейший материал для будущего историка, когда описывает то, что он лично видел или слышал. Чего стоит хотя бы записанное им формальное обещание Вильгельма II Фердинанду Болгарскому о передаче ему Константинополя в случае победы. На редкость любопытны также все сведения о Филиппе Орлеанском, пламенном патриоте, тяготившемся своим изгнанием и с горя пустившимся в опаснейшие странствия: экспедицию в Индию для охоты на тигра, путешествие в африканские дебри, и сделавшем даже попытку достигнуть Северного Полюса. Во время войны герцог добивался зачисления добровольцем во французскую армию, в чем ему было отказано. Умирая от оспы в Палермо, он просил сбросить его прах в море с парохода около берегов родины.

Даже эти документально подкрепленные сведения выигрывают от психологического подхода Лафори: портрет Филиппа Орлеанского написан им с большим художественным мастерством, в котором тон личной дружбы и восхищения не затмевает умного критического разбора. Это качество проникновения в человеческие души, в скрытые причины страстей и решений, становится преобладающим элементом в главах о Майерлинге. Да и как могло быть иначе: ведь сам Лафори не был свидетелем трагедии эрцгерцога Рудольфа и Марии Вечера, и ему поневоле пришлось восстановить события своим художественным зрением. Собранные им показания очевидцев он синтезировал и, таким образом, создал психологически убедительную картину драмы. Верны ли исторически новые данные, которые приводит Лафори, или остаются под сомнением — одно можно утверждать бесспорно: характеры действующих лиц предрасполагали именно к такой развязке. Портреты их Лафори воспроизводит согласно многим показаниям и, по прочтении мастерски написанных страниц книги, трудно забыть слабого эрцгерцога, «лишенного характера и чувственности», но легко воспламеняющегося душевно, и страстную и гордую Марию, «бессознательно аморальную», склонную к жестокости и никому не желающую уступать первого места.

Фактическое подтверждение своих выводов Лафори получил от Филиппа Кобургского, сына Леопольда Кобургского, бывшего свидетелем трагической ночи вместе с графом Хойосом. По словам Леопольда, Рудольф тяготился связью с Марией и хотел развестись со своей женой, Стефанией Бельгийской, чтобы открыто жениться на Марии. Он обратился к папе с просьбой аннулировать брак; но глава католической церкви, не ответив Рудольфу, известил об этом императора Франца Иосифа, который устроил сыну сцену, приказав порвать с Марией. Слабохарактерный Рудольф уступил отцу, и трагическая охота была устроена именно с целью облегчить разрыв. Когда Леопольд и Хойос вернулись с охоты в Майерлинг, объяснение между любовниками уже произошло, и ужин вчетвером протек в сугубо мрачной обстановке. Ночью гости были разбужены криками. Взломав с помощью лакея дверь в спальню, они нашли Рудольфа на постели в луже крови, которой были забрызганы стены: у него на животе зияла рана, сделанная бритвой. Труп молодой женщины лежал в углу комнаты. Гостям удалось установить, что ревнивая Мария ранила Рудольфа во время сна. Проснувшийся от невероятной боли, эрцгерцог накинулся на нее и задушил, и уже после этого, в припадке отчаяния, покончил с собой выстрелом из револьвера.

Насколько все это исторически достоверно — трудно сказать. Свидетели, вошедшие в спальню после смерти любовников, могли неверно восстановить события; Филипп мог неправильно понять своего отца; если он рассказывал намеками, мог его неправильно понять и Лафори. Правда, последний якобы получил косвенное подтверждение слов Филиппа от герцога Орлеанского: но можно ли окончательно полагаться на восклицание герцога и выражение его лица? Однако повторяем, психологически эта версия вполне правдоподобна. И, во всяком случае, надо быть благодарным Лафори за столь внимательное и проникновенное исследование одной из самых волнующих человеческих драм, когда-либо произошедших.

• [1] Lafaurie В. Verite sur Mayerling. Paris: Editions de France, 1937. В 1937 году вышел на французском языке следующий том воспоминаний Лафори"Правда о Майерлингской трагедии" (из газеты «Возрождение» от 20 августа 1937 года)(прим. Е. Д.).
• [2] Майерлингская трагедия — название событий, приведших к самоубийству (а по мнению некоторых исследователей, убийству) Рудольфа, кронпринца Австрии, и его любовницы, баронессы Марии Вечеры. Рудольф был единственным сыномавстрийского императора Франца Иосифа I и императрицы Елизаветы (Сиси), наследником трона Австро-Венгерской империи. Тела 30-летнего эрцгерцога и 17-летней баронессы были обнаружены утром 30 января 1889 года в императорском охотничьем замкеМайерлинг, в Венском Лесу, в 25 километрах к юго-западу от столицы (прим. Е. Д.).
• [3] Графство Орлеанское — старинное владение французских королей — с 1344 годабыло несколько раз пожаловано младшим сыновьям королевского дома (с предоставлением титула герцога) (прим. Е. Д.).