Предисловие. 
Социология науки и образования. 
Интеграция университетской науки и производства

Возрастающая роль науки в производстве, равно как и предположения о конце парадигматической науки¹, стали предметом обсуждения в научных кругах давно, однако ни в первом, ни во втором случае исчерпывающего ответа не дано. Что касается связи науки и производства, с позиции теории цивилизаций она «извечная», а ее гиперболизация в последнее столетие связана с общепринятой в научной среде концепцией, согласно которой наука представляет собой только ту часть интеллектуальной деятельности, которая строго подчиняется правилам формальной логики.

Но есть и иной взгляд на науку, как на мировоззрение, и в этом аспекте, согласно позиции представителей венской школы философов науки (Фейерабенд, Лакатос, Поппер) все интеллектуальные формы отображения природы и социальных отношений эквивалентны: и мистическая, и мифологическая, и теологическая, и формально-логическая («научная»), и диалектическая. С позиции познания и теории информации эквивалентность здесь заключается в том, что все построенные на этих формах мировоззрения модели в истории цивилизаций оказались достаточными как для выживания, так и для прогресса человечества.

Что касается извечности связи науки с производством, то она заключается в идентификации науки с разделением труда. Эта связь содержит противоречие, составляющее основу развития науки. Две стороны этого противоречия — экономическое и социальное, или в экономических категориях — производственные и распределительные отношения. Действительно, увеличение производительности труда требует познаний, отличных от заданных и использования этих знаний вначале для совершенствования орудий, а потом и средств труда. Рост производительности труда содействует появлению прибавочного продукта, генерирующего распределительные отношения, в том числе в интересах интеллектуальной деятельности человека. Еще Маркс от-^[1]

мечал, что исторические стадии развития общества (цивилизации) отличаются не тем, что производят, а тем, как производят, точнее, как приводятся в действие орудия труда (условно можно сказать, какова технология производства). Действительно, в первобытный период «мускульной» технологии (в основном добыча при помощи метания орудий любой формы с использованием опоры плеча, применения собственной физической силы опираясь на некую точку опоры или отталкиваясь от нее при необходимости бега) главной «парадигмой» воззрения на связь знания и производства была «точка опоры». Она определяла всю технологию применения орудий труда и в целом производства (преимущественно добычи, обустройства места обитания и безопасности). Нет надобности акцентировать, что эта, как и всякая другая технология, определяла общественное разделение труда.

Следующая стадия цивилизации (вероятно, среди монголоидных народов) отличается расширением идеи плеча до идеи рычага, т. е. как бы происходит удвоение плеча, в результате чего точка опоры превращается в точку равновесия и господствующей становится «рычаговая» технология труда (журавль, метательные аппараты). Приведение в действие рычага под силу и женщине, и подростку.

На третьей стадии цивилизации (вероятно среди индоидных народов) происходит «изобретение» колеса. Точка равновесия превращается в центр вращения, позволяющий применять тягловую силу. Господствующей становится «тягловая» технология, одновременно вобравшая в себя и технологию точки опоры, и технологию точки равновесия.

Все это в объединенной форме в последующем генерировало машинное производство, требовавшее значительного увеличения тягловой силы, т. е. нахождения новых, более рентабельных форм энергии, поэтому четвертую (капиталистическую) стадию производства уместно назвать энергетической.

Пятая, завершающая стадия развития цивилизации, по всей видимости, будет ознаменована господством информационной технологии (замкнутой, экологической технологии).

Увеличивая производительность труда и прибавочный продукт, новые технологии производства содействовали расширению распределительных отношений и появлению новых социальных институтов как механизма реализации распределительных отношений, а также развитию личности. Тем не менее, в философии XX века наука не рассматривалась как социальный институт и единого мнения по этому поводу нет по сей день. Основание для скептицизма есть. В общественной истории наука (познание, моделирование) непосредственно не участвовала в распределительных отношениях как устойчивый и масштабный сегмент общества, она только содействовала развитию форм распределительных отношений через развитие общественного разделения труда. Однако в условиях, когда расширение и интенсификация форм массового потребления (т.е. меновых отношений) требует инновационного производства, о чем писал австрийский и американский экономист Йозеф Шумпетер еще в начале XX века, наука становится востребованной производством в огромных масштабах, а ученые в массовом масштабе становятся «пролетариями интеллектуального труда», выполняющими «интеллектуальное ремесло». В этой ситуации распределительные отношения «обволакивают» сферу науки и она все шире участвует в механизме распределительных отношений, присущих всем социальным институтам, как особый социальный институт, постепенно занимая в них доминирующие позиции, вначале в форме симбиоза, а в последующем, согласно диалектической логике — в форме «могильщика» всех социальных институтов.

Изложенная концепция призвана отобразить сложность процесса взаимодействия науки и производства. И эта сложность заключается не только в многогранности и противоречивости взаимодействия общественного разделения труда и общественных распределительных отношений, но и в обусловленности науки личностью ученого. Несмотря на ортодоксальный идеализм воззрений Беркли, Юма, в определенном аспекте Декарта, их мнение о том, что познание обусловлено не взаимодействием субъекта с внешним объектом, а рефлексией внутренней «идеи», сегодня мы бы сказали — «генетической памяти», ищущей и находящей форму своей идентичности во внешнем мире, следует признать правильным. Из этого вытекает, что способность к той или иной форме интеллектуального моделирования, в том числе формально-логического (научного) зависит от личности, причем не только в демографическом (возрастном) аспекте, но в первую очередь от исторического (цивилизационного) типа личности. Рассуждая обыденным языком — это проблема «откуда взять кадры науки?», или, как сетовал в середине 1980;х годов первый президент СССР М. С. Горбачев, оказавшись лицом к лицу с масштабными задачами общественно-экономической «перестройки»: как решить проблему «человеческого фактора»?

Обозначенный теоретический подход к пониманию науки не является абстракцией и дает ключ к интерпретации реальных процессов взаимосвязи науки и производства, в том числе в России. Достаточно полная характеристика состояния науки в Российской Федерации была дана еще в начале 2000;х годов в докладе Центра исследований и статистики науки Минпромнауки России и РАН. В общих чертах она сводится к следующему^[2].

1) Характер современного международного разделения труда определяется мощными транснациональными корпорациями, способными аккумулировать научно-технические ресурсы развитых стран и за счёт своего монопольного положения обеспечивать рентабельный сбыт наукоёмкой продукции. С этого рынка Россия была вытеснена уже в 1990;е годы. Здесь акцент следует ставить на «наукоёмкой продукции», признавая приоритет экономической составляющей проблемы, а не научной. Она кроется в застое экономики, и если последняя по этой причине не проявляет интереса к результатам научных исследований и разработок, то судить об эффективности науки представляется возможным весьма условно, декларативно.

Международное разделение труда в современных условиях означает «монополизацию немногими, богатейшими странами современного мира производства высоко — и среднетехнологичных товаров и услуг. Низкотехнологичные, примитивные сборочные, добывающие и сырьевые производства вытесняются в экономически слаборазвитые страны, с изобилием малоквалифицированной, но дешевой рабочей силы»^[3]. Первая характеристика приемлема и для России — малоквалифицированной рабочей силы много, однако она не дешевая.

• 2) В России имеет место чрезмерная диспропорция структурных элементов экономики, выражающаяся в непомерно высокой доле топливно-энергетических и сырьевых отраслей при существенном сокращении удельного веса обрабатывающей промышленности. Это не только не способствует ни формированию прогрессивной социальнопрофессиональной структуры общества, ни развитию большинства направлений науки, но и приводит к снижению инновационной активности в производственной сфере, сохранению почти полной зависимости науки от госбюджета.
• 3) Ситуацию страны на международном рынке усугубляет усиление зависимости экономического развития России от колебания мировых цен на первичные ресурсы, что ведёт к увеличению рисков и снижению инвестиционной инициативы. Внутренний рынок России превратился в «потребительский», причем зависящий в большой степени от импорта (даже продуктов питания). Кроме того, увеличение рисков делает невозможным устойчивое перспективное планирование в экономике.
• 4) Структурные изменения в экономике и науке серьезно затормозились и привели к производственной и научной инерционности. В результате Россия оказалась почти полностью вытеснена с международного рынка потребительских товаров и услуг.

Можно согласиться с выводом авторов доклада о том, что все изменения в российской экономике в 1990;е годы «крайне негативно воздействовали на развитие сферы исследований и разработок»^[4]. Однако это утверждение одностороннее. Кризис в российской науке наступил еще в 1980 годы, когда громоздкая государственная структура СССР была вынуждена использовать весь экономический потенциал для того, чтобы прокормить нерационально занятое население. А интеллектуальные корни этого кризиса уходят в те времена, когда в официальной советской научной среде предавали анафеме генетику и кибернетику, причем так упорно, что забвение этих наук продлилось до 1970;х годов, когда в экономически развитых странах уже приступили к промышленной реализации сделанных на их основе открытий.

Государственная монополия в сфере материального производства социалистической экономики предполагала такую же монополию в области научных исследований и разработок. Поэтому в СССР, какой бы ни была форма ассигнования на науку, в конечном итоге источником ее финансирования являлось государство, равно как и собственником результатов научных исследований и разработок. Отсюда следует, что в 1990;2005;е годы, до полного завершения рыночной трансформации и технологической модернизации экономики наука, оставаясь на «государственном балансе», не могла быть поддержана в финансовом отношении иначе, как по остаточному принципу. Это естественное следствие «выведения» путем приватизации основной части предприятий из государственного сектора, в результате чего государство перестало быть единственным заказчиком научной продукции. Однако и предприятия, часть из которых обанкротилась, а другая оказалась неспособной перестроить свое производство на основе современной технологии, не смогли взять на свой баланс даже те отрасли науки, которые ранее обеспечивали их технологическое развитие.

Было бы наивным думать, что по сравнению с 1990;ми годами ситуация к настоящему времени в корне изменилась. Российская экономика, не считая энергетической, добывающей и военной промышленности, все еще находится в состоянии стагнации (в лучшем случае), по технологическим параметрам товарного производства не будучи конкурентоспособной не только на международном, но и на внутреннем рынке. Она предъявляет очень небольшой спрос на научную продукцию, не проявляя должного интереса к исследованиям и разработкам. Научные организации финансируются в основном государством, по большинству научных направлений также не предъявляющим конкретного спроса^[5].

Изменение формы собственности многих научных организаций мало что изменило в основном содержании их деятельности. Более того, хотя управление работой большинства научных организаций, которые остались под опекой государства, по форме базируется на административных принципах, что естественно при бюджетном финансировании, в большом количестве случаев эти научные учреждения в функциональном аспекте до 2012 года были предоставлены сами себе. Результат не преминул себя проявить в форме конфликта (2013 год) между административными структурами государства и научным сообществом Академий наук.

Наряду с экономическими, имеются и социальные проблемы, вытекающие из институционального характера науки. Дисфункция науки как социального института может быть диагностирована социологическими методами, чему посвящена настоящая работа. Однако социальные процессы в сфере науки происходят не «в вакууме». Социологический анализ проблем науки исходит из того, что как социальный институт наука — это не только органический элемент общественного разделения труда, но и главный, определяющий фактор этого разделения на всех этапах развития цивилизации. Анализ сугубо социальных процессов без учета изменения структурных элементов и экономических условий функционирования не даст полного ответа на вопрос о причинах кризиса в науке и возможности нейтрализации этих причин. Поэтому, наряду с данными социологического исследования, в работе широко используется ведомственная и государственная статистика.

• [1] См.: Джон Хорган. Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки. Санкт-Петербург, Амфора / Эврика, 2001.
• [2] Доклад подготовлен Центром исследований и статистики науки (ЦИСН) Минпромнауки России и РАН. См.: Наука и технологии вРоссии. Прогноз до 2010 года. Центр исследований и статистики науки (ЦИСН). Под ред. Л. М. Гохберга и Л. Э. Миндели. М.: 2000, С. 12−14.
• [3] Миндели Л. Э., Хромов Г. С. Научно-технический потенциалРоссии. ЦИСН. М., 2003, часть I, стр. 15.
• [4] Наука и технологии в России, С. 15.
• [5] Гудкова А. А. и Миндели Л. Э. справедливо указывают, чтоособенностями нынешней российской науки «остаются недостаточная гибкость, слабые связи с реальным сектором экономики, разрывмежду отдельными звеньями исследовательского цикла, ведомственная подчиненность». — А. А. Гудкова, Л. Э. Миндели. Состояние, тенденции и перспективы развития организационной структуры российской науки: институциональный аспект. ЦИСН. Информационныйбюллетень. № 4, 2005, С. 3. Однако ставить это в укор самой науке нетоснований. Организационная структура российской науки такова, какой ее делают объективные обстоятельства, то есть невостребован-ность отечественной научной продукции.