Детская поэзия и русские поэты в круге детского и юношеского чтения

Жанрово-тематический репертуар круга детского чтения русской поэзии

Детская поэзия уходит своими корнями в разного рода поэтические образцы фольклора, русской народной обрядовой поэзии, она вырастает из синкретических жанров, объединяющих в себе семантику поэтического стихотворного текста и мелодию. Таким жанром является колыбельная песня, таковы призванные развлекать ребенка заклинки, припевки, так что вполне органичным жанром детской поэзии является песня как лироэпический жанр, соединяющий в себе признаки рассказа и ярко выраженное эмоциональное переживание изображаемых событий. Жанр песенки демонстративно стилизует жанр песни, как бы умаляя и сам сюжет, сводя его едва ли не к картинке, эпизоду, привязывая само ее исполнение к поводу. весенние песенки, стилизация колыбельных, обращенных, например, к игрушкам.

XVII в. в лице Симеона Полоцкого (1629—1680) вслед за виршами в «Азбуке» В. Ф. Бурцова, изданной в 1637 г., преподносит детям первые собственно стихотворные образцы. Стремление «внести свой вклад в дело русского просвещения» заставляет Полоцкого выбрать своим адресатом именно ребенка. Его «Рифмологиоп» предназначен для чтения «юных и старых», «Вертоград многоцветный» — «для чтения старших детей царя Алексея Михайловича — царевичей Алексея и Федора и царевны Софьи, воспитателем которых состоял С. Полоцкий». Это были своеобразные нравоучительные послания — «К юношам учитися хотящим» из 66 строк, жанровая принадлежность которых видна уже из заглавия, проявляющаяся и в самых первых строках: «К юношам учитися хотящим»:

Отроче юный, от детства учися, Письмена знати и разум потщися.

Не возленися трудов положити, Имат бо тебе польза многа быти, —.

и в завершающих четырех строках:

Ты, чтый, за сию милость моли Бога, Царю пресветлу жить лета многа.

Во книзе жизни написану быти Здраво, весело, славно в мире жити.

Весьма своеобразно перефразирует С. Полоцкого другой книжник в начале XX в., Валерий Брюсов, в своих стансах давая уже иные, в духе исканий символизма заветы молодому человеку:

Юноша бледный, со взором горящим, Ныне даю я тебе три завета…

Второе стихотворение С. Полоцкого «Увещание» также представляет собой стихотворное послание.

Впоследствии Карион Истомин, ученик Симеона Полоцого, идя по пути освобождения обучения от подавляющей его процесс религиозности, заменяет в своем «Большом букваре» религиозные тексты на собственные десять стихотворений, тем самым увеличивая в деле обучения роль художественной литературы, поэзии в частности. В круг детского и юношеского чтения входит в XVII в. и «Псалтирь рифмотворная», созданная также С. Полоцким. Это было первое напечатанное типографским способом стихотворное произведение. Псалтирь — собрание песнопений, написанная стихами па языке подлинника. Ее стихотворное переложение на русском языке, сделанное С. Полоцким, положило начало поэтическим опытам очень и очень многих его последователей в России, от В. Трсдиаковского, М. Ломоносова и Сумарокова (даже состязавшихся в переводе 143-го псалма) до Державина и многих других поэтов последующих эпох.

Первые стихи для детей поучали, наставляли на путь истинный, но давали и отдохновение в «гимническом» общении с Богом. Развлекательную функцию поэзии восполнял фольклор.

XVIII век — век барокко, классицизма и просвещения — вводит имена упоминавшихся выше поэтов, творчество которых значительно обогатило круг детского и юношеского чтения. Таковы стихотворение В. К. Тредиаковского «Стихи похвальные России» и совершенно иная и по жанру, и по настроению «Песенка, которую я сочинил, еще будучи в Московских школах, на мой выезд в чужие края». Из стихотворений М. В. Ломоносова и поныне читаемы детьми «Науки юношей питают / Отраду старым подают»; «Стихи, сочиненные по дороге в Петергоф» («Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, / Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!»); «Вечернее размышление о Божием величестве», содержащее строки, ставшие крылатыми: «Открылась бездна, звезд полна;/ Звездам числа нет, бездне дна»; знаменитое его «Солнце», живописующие солнечные «катаклизмы»:

Там огненны валы стремятся И не находят берегов;

Там вихри пламенны крутятся, Борющись множество веков;

Там камни, как вода кипят, Горящи там дожди шумят…

Из произведений Г. Р. Державина и ныне в антологии, адресованные детям, входят «Соловей», «Павлин», «Кузнечик». Менее популярен сегодня, но в те времена пользовался неизменным успехом у детей Александр Семенович Шишков (1754—1841) со стихотворениями «Добросердечная Наташа», «Николашина похвала зимним утехам», «Песенка на купание» (в которой вполне в духе реалистической поэзии XX в. живописуются детские забавы):

Ребята, нам в поле От солнца сгореть, Дня жарка мне боле Нет мочи терпеть.

Мы можем собраться В другой раз сюда.

Купаться, купаться Теперь череда.

Повествователь в этом стихотворении — явный участник событий, он и комментирует, и предупреждает об опасностях: «Смотрите, Петруша / Плывет на спине; / А там вон Андрюша / Верхом на бревне. / Эй, брат! не свалися / С коня своего: / Держися, держися, / приляг на него».

Из произведений Николая Михайловича Карамзина (1766—1826), издаваемых и сегодня в качестве детского чтения, выделяется «Осень», блестящий образец пейзажной лирики.

Романтическая традиция начала XIX в., периода, который исследователи называют золотым веком русской поэзии, обогатила русскую стихотворную палитру жанром баллады, изначально соединявшим в себе, как и песня, вполне прозаический сюжет и мелодию. Особое влияние на развитие русской баллады оказала англо-шотландская баллада и еще более — немецкая, нашедшие в Василии Андреевиче Жуковском (1783— 1852) прекрасного переводчика и восприемника традиции. Не случайно А. С. Пушкин, его ученик и поэтический соперник, заключал: «Что за прелесть чертовская его небесная душа! Он святой, хотя родился романтиком, а не греком, и человеком, да каким еще!» Помимо стихотворных сказок (в которых сильно балладное начало), написанных им, в круг детского чтения входят его баллады «Людмила», «Светлана», тяготеющие к басенному слогу «Солнце и Борей» и «Мотылек и цветы».

Жанр баллады отразился в романтических стихотворных сказках современников А. С. Пушкина, в самой его «Песни о вещем Олеге», балладе-сказке «Жених», «Кудеснике» Н. М. Языкова, «Смерти Ермака» К. Ф. Рылеева, в творчестве М. Ю. Лермонтова.

В круг детского чтения входит непосредственное послание А. С. Пушкина «Младенцу»; стихи, принадлежащие к пейзажной лирике («Зимнее утро», «Восход солнца» и др.), послания «К Чаадаеву», «В Сибирь» и другие, а также стихотворение «Конь» из цикла «Песни западных славян», строящееся на диалоге наездника и его верного друга — коня. Лирика и поэмы А. С. Пушкина почти все, за редким исключением, входят в круг детского чтения. Юношество вовсе не может помыслить себя без такого колоссального литературно-художественного багажа, каким является творчество нашего гения.

Второй взлет русская поэзия осуществила в 50—60-е rr. XIX в. с появлением стихотворных сборников Николая Алексеевича Некрасова (1821— 1878), выделявшего детской теме особое место. Стоит напомнить его стихотворение «Школьник» или стихотворный цикл «Стихотворения, посвященные русским детям», в который входят стихотворный рассказ «Генерал Топтыгин», юмористическая и одновременно лиричная история «Дедушка Мазай и зайцы». Его поэма «Крестьянские дети» создает серию колоритных живописных детских портретов, равно как и отрывок из поэмы «Мороз Красный нос» о малыше-труженике, которого автор называет «мужичок с ноготок». Это крестьянское дитя напоминает нам о сказочных образах мальчика с пальчик, однако в некрасовских стихах в сравнении со сказками литота усилена, равно как намеренно снята «детскость». Эта антиномия портрета и внутренней сути образа создает юмористический эффект и не может не приводить в умиление.

Каждому ребенку знакома колыбельная песня Аполлона Николаевича Майкова (1821—1897) «Спи, дитя мое, усни! / Сладкий сон к себе мани: / В няньки я тебе взяла / Ветер, солнце и орла», — которую пародирует С. Я. Маршак в «Сказке о глупом мышонке».

Стихотворения Ивана Саввича Никитина (1824—1861) «Помню я, бывало, няня» и «Детство веселое, детские грезы, / Только вас вспомнишь — улыбка и слезы» — перекликаются со стихотворениями Ивана Захаровича Сурикова (1841—1880), в частности, со стихотворением «Детство» («Вот моя деревня; / Вот мой дом родной»); Владимира Григорьевича Бенедиктова (1807—1873) «Ваня и няня» с характерным подзаголовком «Детская побасенка» или Константина Сергеевича Аксакова (1817—1860) «Детская доля» и писавшим уже на рубеже XIX—XX вв. Спиридона Дмитриевича Дрожжина (1848—1930) — «В школе» и «В крестьянской семье».

Иван Захарович Суриков (1841 — 1880) в стихотворениях «Зима» («Белый снег, пушистый / В воздухе кружится»), «Занялася заря»; стихотворении, ставшем народной песней, «Что шумишь, качаясь, / Тонкая рябина» — выступает как мастер психологического параллелизма в пейзажной лирике своего времени. Лирический образ родной природы создает и Алексей Николаевич Плещеев (1825—1893) в стихотворении «Сельская песня», жанр которого обозначен самим заглавием, в стихотворении «Осенью». Детям адресованы его стихотворения «Шаловливые ручонки, / Нет покоя мне от вас!» и «Елка».

Особая поэтическая линия в поэзии для детей создается лирикой А. А. Фета, Ф. И. Тютчева, А. К. Толстого, так называемых поэтов «чистого искусства». Впрочем, эта их особая эстетическая позиция практически никак не проявилась, чтобы они могли бы со всей очевидностью противопоставить себя лирике Плещеева, например. Вспомним «Кот ноет, глаза прищуря» А. А. Фета, его же «Мама! глянь-ка из окошка…» или тютчевские «Зима недаром злится», «Чародейкою зимою…», «Листья», «Весенние воды», «Весенняя гроза».

Третий подъем в русской поэзии происходит на рубеже XIX—XX вв. В поэзии для детей особой сентиментальностью наполнено стихотворенис С. Я. Надсона «У кроватки», автобиографичность образа лирического героя ощутима в его стихотворении «Мать».

Удивительный «музыкальный» псевдоним избирает для себя П. С. Соловьева — Allegro. Вместе с писательницей Н. И. Манасеиной она издает детский журнал «Тропинка», ее поэзию А. А. Блок назвал «тихой». Тиха и сентиментальна, лирична она и в детских стихах «Больной мальчик» и «Уткины подарки».

Эпоха рубежа веков осознавала себя эпохой младенческой. Ощутимая исчерпанность духовно-нравственных, собственно религиозных, социально-политических, внутриличностных ресурсов, почти старческая усталость мира обращала его к единственной надежде и опоре — детству с его неиссякаемым потенциалом любви и радости, готовности к жертве и ожиданию праздника.

Для детей пишет К. Д. Бальмонт свои «Фейные сказки» — автобиографический роман о детстве, для них работают А. А. Блок и Н. С. Гумилев, круг детского чтения расширяется за счет стихотворений М. А. Волошина, М. И. Цветаевой, О. Э. Мандельштама, Велимира (Виктора Владимировича) Хлебникова, С. А. Есенина, Саши Черного.

В эпоху, когда художника меньше занимает сюжет, а больше — Слово, вопрос о творчестве для детей, в том числе и поэзии, принимает совершенно новый оборот. Как и прежде, поэзия младенчества содержит и сентиментально-романтическое, доминантно лирическое, заставляющее взрослого человека признать свою ничем нс искупаемую вину перед ребенком, но, по сути своей, апостольская эпоха видит в детстве провозвестника будущего. Дитя понимается как Слово миру, которое разрастается в деятельность, события, историю, в сюжет всепроникающий — от микромира отдельной человеческой души до макромира, космоса, Души Мира. И это заставляет поэтов относиться к слову как произведению^[1]. Так следует, видимо, в определенных целях относиться к нему и педагогу, руководителю детского чтения — например, при изучении поэзии рубежа веков в круге детского чтения, обращая внимание на синтаксическую функцию тропа (метафоры вообще, олицетворения, эпитета, оксюморона, неологизма и др.), показывая, как в образе «свернут сюжет».

Настоящими открывателями новой собственно детской поэзии становятся К. И. Чуковский и С. Я. Маршак, которым советская детская поэзия обязана созданием особой поэтической школы. Именно К. И. Чуковский выработал и систематизировал основные требования к книге для ребенка вообще и к поэтической книге в частности. Чуковский уверял, что ребенку «всегда необходима иллюзия, что он умнее, искуснее, сильнее, храбрее других», доказывая всем своим поэтическим творчеством, что детский поэт «должен мыслить рисунками», как это делается, например, в лучших стихах для детей В. В. Маяковского.

В произведениях К. И. Чуковского и С. Я. Маршака 1920—1950;х гг. не исчезает педагогическая, собственно дидактическая составляющая детской поэзии, но вполне закономерно, что поэт, сам внимательный к детскому слову, настаивает на том, что основной источник воспитания — не долгие и нудные сентенции, а образное слово произведения для ребенка, которое его радует, заставляет думать, мечтать, сочинять.

Школу Чуковского и Маршака прошли А. Л. Барто, С. В. Михалков, Е. А. Благинина, В. Д. Берестов, ставшие классиками детской поэзии. Их лучшие традиции продолжили И. П. Токмакова, Я. Л. Аким, Б. В. Заходер и другие. В современной поэзии, адресованной детям, — С. А. Махотин^[2].

В круг детского и юношеского чтения вошел большой пласт советской романтической поэзии 1920—1930;х гг. Нравственно-философская проблематика поэзии 1940— 1950;х гг. отражена в поэзии Н. А. Заболоцкого, С. И. Кирсанова, Б. Л. Пастернака, А. Т. Твардовского; более позднем творчестве А. А. Тарковского и поэзии Д. С. Самойлова.

Три основных семантических пласта этой поэзии таковы:

• 1) сюжетная поэзия, стихотворный рассказ, поэма с понятным и ясным сюжетом, четко выписанными характерами, дающими идеал для подражания, пример поведения;
• 2) стихотворный портрет идеала, положительного героя или, напротив, антигероя;
• 3) в широком смысле календарная поэзия в дореволюционную эпоху и постсоветское время — это стихотворные произведения к христианским православным праздникам. В советское время это пейзажная поэзия времен года и стихи, приуроченные к красным датам календаря. Многие произведения такой тематики входят в драгоценный запас советской детской поэзии.

Вряд ли ныне успел изрядно измениться сам стихотворный жанр, поскольку, как и в XIX в., сегодня поэты прибегают:

• — к жанровой сценке,
• — бытовой картинке,
• — новелле в стихах,
• — балладе,
• — песне и песенке с присущими им фольклорными атрибутами.

Правда, реальность детской жизни диктует нынче иное семантическое наполнение этих жанров. Собственно песенное начало воплощает значительная часть поэзии для детей. Классиками здесь по справедливости считаются С. В. Михалков, Л. И. Ошанин, Ю. С. Энтин, М. С. Пляцковский, Э. Н. Успенский и другие.

• [1] См: Минералов Ю. И. Теория художественной словесности.
• [2] Карпушкина Л. А. Ирония в поэзии Сергея Махотииа // Мировая словесность для детейи о детях // Материалы Междунар. науч.-практ. конференции. М., 2015.