Включенное наблюдение. 
Методология и методы социологических исследований

Включенное наблюдение вызывает исключительный интерес как в среде студенчества, так и у самих исследователей. Его можно считать самым экстравагантным и рискованным видом занятия социолога из всех, какие ему приходится выполнять.

Включенным называется наблюдение, при котором исследователь в той или иной степени включен в изучаемый объект и находится в непосредственном контакте с наблюдаемыми, принимая участие в их деятельности.

Напомним, что включенное наблюдение именуют участвующим наблюдением, а также исследованием «в маске» за скрытое проникновение ученого в среду наблюдения. Социолог действует под вымышленным именем, скрывает истинную профессию и, конечно же цели исследования. Окружающие не должны догадываться о том, кто он такой. Ученый инкогнито может устроиться на завод и в течение нескольких месяцев проходить производственную практику в качестве стажера. А если у него есть соответствующая квалификация, то и рабочим.

В зависимости от целей исследования объектами включенного наблюдения могут служить элементы деятельности; категории действий; объект или лицо, выступающее центром внимания группы; индивид как представитель определенной статусной группы; условия, в которых происходит событие.

За рубежом одним из первых включенное наблюдение появилось в Германии в 1890 г. П. Горэ работал в качестве фабричного подмастерья в течение трех месяцев и каждую ночь делал заметки с тем, чтобы исследовать фабричную жизнь. Его работа повлияла на университетских ученых, включая М. Вебера.

Классический пример включенного наблюдения представил в 1936—1939 гг. сотрудник Гарвардского университета Вильям Уайт, который и ввел этот метод наблюдения в научную практику^[1]. В участвующем наблюдении единственный способ сиять помехи от вмешательства исследователя — полное вхождение в изучаемую среду, завоевание ее доверия и симпатии. Для того чтобы изучить поведение и образ жизни итальянских эмигрантов, он поселился в трущобах одного из американских городов. Назвавшись сгудентом-историком, Уайт вошел в местную общину (он дал ей название Корневиль), изучил особый жаргон итальянского языка, подружился с главарями двух банд, научился местным обычаям, играм в карты и катанию шаров и, прожив 18 месяцев в эмигрантской семье, в конце концов был принят как «свой» человек. Вначале он делал записи тайком, но, завоевав доверие, продолжал регистрировать события открыто. К нему то ли привыкли, то ли перестали обращать внимание.

В 1960;е гг. аналогичное обследование провел американский социолог Левис Яблонски. В одном из своих исследований бандитских формирований, пишет он, «я понял, что лучший способ установить контакт и взаимопонимание со своими „клиентами“ — говорить на их языке»^[2]. Включенное, или участвующее, наблюдение предполагало занятость ученого в преступных деяниях молодежной группировки, что приравнивалось к серьезному нарушению закона и было связано с риском для жизни.

Перед ученым в подобной ситуации стоит нелегкая нравственная проблема. Чтобы быть понятым другими, он должен действовать как они, т. е. воровать, насиловать, нарушать закон. Как гражданин, социолог обязан донести полиции о любом преступлении, тем более опасном для жизни окружающих людей. Но профессиональные бандиты не любят играть в преступление, они работают по-настоящему — жестоко, методично, без жалости и милосердия.

Взрослые преступники, делился своими наблюдениями Л. Яблонски, способны понять, что научное исследование отличается от полицейского доноса, а подростки — нет. Они склонны видеть в ученом еще одну «полицейскую ищейку». Завоевать их расположение крайне трудно. Пока ученый, действующий инкогнито или открыто, не докажет своей способности идти на преступление, никто из подростков верить ему по-настоящему не станет. И только завоевав доверие, социолог сможет выявить скрытые механизмы поведения и внутреннюю структуру криминогенной среды. Никакая имитация, никакая маскировка или «игра в преступление» здесь не помогут. Поведение самого ученого в экстраординарных ситуациях — залог его научного успеха и спасения жизни.

Л. Яблонски напутствует коллег, прикладных социологов, чтобы они были крайне осторожными. Провал обеспечен, если преступники будут считать тебя «глупым быком», если нейтральной позицией ты усиливаешь преступную мотивацию своих «клиентов» или если становишься инструментом в чьей-то нелегальной деятельности. Проводя включенное наблюдение (и рискуя жизнью), ученый должен знать такие вещи, как языковые символы и мотивы поведения, ценностные ориентации, уровень ожиданий и нормы криминальной субкультуры^[3].

Австрийский социолог Роланд Гиртлер исследовал венских бомжей (бродяг) как сообщество с собственной субкультурой, правилами поведения, неписаными законами, стратегиями выживания^[4]. Метод Гиртлера — глубокое погружение в поле, классическое участвующее наблюдение с длительным процессом завоевания доверия, совместным повседневным времяпрепровождением. Его интересовали также биографии информантов. Он пытался понять, какие структурные факторы способствовали возникновению идентичности бродяги с соответствующим образом жизни.

Одну из первых попыток в России использовать метод включенного наблюдения при изучении народного читателя предпринял в начале XX в. С. А. Рапопорт (публиковался под псевдонимом С. Анский), который, следуя традиции народнического движения, работал шахтером, устраивал громкие читки для рабочих и обсуждения нрочитанного, наблюдая их восприятие, понимание и отношение к содержанию книг^[5].

Подобное исследование провел Л. Горяновский^[6]. В течение 40 дней 1989 г. он работал, естественно «в маске», в строительном кооперативе, «славящемся» своими махинациями. Но не рядовым исполнителем, а главным «снабженцем». Благодаря этому социологу удалось установить структуру теневой экономики, каналы расхищения материалов, способы присвоения незаработанных денег, механизм тайных сделок в подпольном бизнесе. Как и У. Уайту на первых порах, нашему социологу на протяжении исследования приходилось прятать свои записи, тщательно маскироваться и контролировать каждый шаг. Хорошо составленная программа и ее искусная реализация на практике позволили получить уникальный материал о поведении людей.

Скрытое включенное наблюдение, когда участники деятельности не догадываются о присутствии исследователя, позволяет минимизировать корректирующее воздействие наблюдателя. Этим скрытое включенное наблюдение отличается от открытого, когда исследователь сообщает участникам о своих намерениях. В зависимости от условий организации включенное наблюдение может быть лабораторным и полевым. В первом случае сбор информации осуществляют в искусственно созданных для наблюдений условиях; во втором наблюдение проводится в реальной жизненной обстановке.

К методам включенного наблюдения путем «смены профессии» отечественные журналисты обратились еще в 1960;е гг. Анатолий Гудимов в «Экономической газете» опубликовал серию репортажей о непростых отношениях ГАИ и шоферской братии, о трудных дорогах «водителей-дальнобойщиков», о необычных заботах продавца киоска. Журналист, перевоплотившийся в автоинспектора, прибегнул для сбора материала к одному из методов активного репортерского поиска. После А. Гудимова была еще книга Аллы Трубниковой о ее приключениях в женском монастыре, куда она проникла под видом смиренной послушницы. Можно также назвать блестящие репортажи М. Кольцова «В норе у зверя», цикл очерков В. Горбатова «Обыкновенная Арктика», построенный на включенном наблюдении журналиста, принявшего облик полярника, благодаря которому ему удалось изнутри познать бытовые трудности полярной зимовки^[7].

А в западной журналистике прославился Гюнтер Вальраф, который под вымышленным именем работал в издательском концерне Шпрингера, на себе испытав все превратности судьбы гастарбайтера. Особая убедительность репортажей со сменой имиджа автора кроется в необычности приемов самого сбора информации, а также в результатах дерзкого поиска. В итоге — уникальные детали и подробности, «потаенная» до поры до времени информация, «теневые» отношения официальных авторитетов, хитроумные способы уклонения от законов и грозных инструкций — весь этот «улов» новой информации вмиг возвысил общественную значимость прессы, подчеркнул ее естественную склонность к независимости в ее отношениях с властями^[8].

Смена профессии в карьере журналиста, равно как и в деятельности социолога, пользующегося методом включенного наблюдения, требует известного артистизма и театрального перевоплощения. Необходимо так изменить свой имидж, т. е. комплекс видимых другими примет, идентифицируемых именно с этим человеком, чтобы быть неузнанным. При этом менять приходится не только индивидуальные, но и общепрофессиональные черты. Исследователь принимает новый облик — от костюма до нового стиля поведения. Иной имидж включает его в систему неведомых ранее отношений, обогащает уникальной, порой сенсационной, информацией. Сменить здесь имидж равносильно добровольному уходу со сцены, — если, конечно, не следовать примеру мыслителей древнего Востока, советовавших популярному писателю сменить литературное имя и под псевдонимом, в амплуа новичка, возвратиться на литературный Олимп^[9].

Феномен попрошайничества методом участвующего наблюдения в 2000;е гг. изучала М. Кудрявцева^[10], которая в течение нескольких месяцев вживалась в роль нищенки и просила подаяние. Прибегнуть к количественным методам ее вынудили проблемы доступа к полю, т. е. необходимость налаживания доверительных отношений между исследователем и информантами в течение длительного времени. В подобных условиях традиционное анкетирование и статистический анализ данных не подходят.

Включенное наблюдение предполагает, что социолог временно исполняет несвойственную роль — рабочего, продавца и т. д.

Включенное наблюдение может происходить в ординарных условиях, например, на стройке или заводе, и в неординарных условиях. Специалисту в области социальных наук нередко доводится иметь дело с наркоманами, владельцами оружия, членами уличных шаек, бандитских формирований, «преступных синдикатов», с уголовниками и профессиональными ворами. Проводя включенное наблюдение в криминальной субкультуре, ученый часто рискует жизнью. К рискованным мероприятиям можно отнести также участие социолога в забастовочном процессе. Профессиональный социолог в рядах забастовщиков — явление необычное в науке.

Армянский социолог Г. А. Погосян провел включенное наблюдение в ходе забастовки, происходившей в июле 1988 г. в Ереване. Его интересовала социальная динамика явления, характер и типы поведения людей, мотивы и ценности их поступков. По вполне понятным причинам анкетный опрос в такой ситуации провести невозможно. Социолог оказался в двойственном положении — исполнитель профессиональной роли и участник забастовочного движения. Тактика научного метода требовала нейтральной оценки явлений, а цели забастовки — активного участия в них.

На собственном опыте «социолог-забастовщик» убедился, что противоречивость ролей исследованию никак не мешала. Отношение забастовщиков к представителям интеллигенции в их рядах было терпимым и даже дружеским. Г. Погосяну удалось выявить не только уровни забастовочного движения, детали его организации, логику поведения людей, принимающих участие в открытых формах демократического протеста, но также сложную нелинейную мотивационную структуру поступков.

Включенное наблюдение требует от социолога непосредственного взаимодействия с интересующими его людьми, принятия исследователем определенной социальной роли. Все информанты знали об официальном статусе исследовательницы (студентка, а затем аспирантка). Элементом участвующего наблюдения являлось гак называемое «стимулирующее» поведение, когда ученый занимает активную позицию и провоцирует ответные реакции у своих информантов. Помимо участвующего наблюдения М. Кудрявцева применяла также скрытое наблюдение, когда информанты не знали о присутствии наблюдающего за ними социолога. Документально работа фиксировалась в дневнике наблюдений на основании полевых заметок. Вначале исследования она пробовала брать интервью и записывать их на пленку, но очень скоро отказалась, поскольку диктофон отпугивал информантов. В дальнейшем М. Кудрявцева старалась запомнить ключевые слова, основные моменты беседы и восстанавливала диалог уже дома на страницах дневника. Информантами выступали профессиональные нищие, т. е. люди, здоровые по природе, но притворяющиеся инвалидами с целью заработать на жизнь, а иногда и обогатиться таким способом. В результате проведенного исследования удалось выявить и описать несколько социальных типов нищих и моделей попрошайничества — «пенсионер (ка)», «церковные нищие», «мать-одиночка», «очень больная старая женщина или юродивая». М. Кудрявцева пришла к выводу о том, что современные нищие, разыгрывающие уличные спектакли, умеют прекрасно манипулировать производимым впечатлением, что выступает несомненным признаком актерского профессионализма. Манипуляцией является сам выход нищего на улицу, «на сцену». Его презентация направлена на то, чтобы соответствовать представлениям о нужде, обездоленности, несчастье. Если собственных ресурсов недостаточно, то нищий прибегает к дополнительным манипулятивным техникам (наклеивание бороды, использование грязной одежды, заворачивание в одеяло полена вместо ребенка и т.н.).

Научно спланированное включенное наблюдение имеет жесткую программу, опирается на продуманную теорию и детальный анализ проблемы. По предпосылкой для такого анализа вполне могут служить данные неконтролируемого наблюдения.

Примером такого двухэтапного социологического исследования может служить опыт В. Б. Ольшанского, тогда сотрудника Института философии АН СССР, проведенный в 1970;е гг. Первым шагом служило включенное наблюдение. Он поступил на завод им. Владимира Ильича и проработал там несколько месяцев в бригаде слесарей-сборщиков. За это время он достаточно сблизился с рабочими, стал в их среде что называется «своим парнем».

Создав нужный плацдарм, В. Ольшанский приступил ко второму этапу, построив программу формализованного обследования, которая включала интервью, опросы и групповые дискуссии^[11]. Он изучал жизненные устремления молодых рабочих, нормы коллективного поведения, систему неофициальных санкций к нарушителям, неписаные «можно» и «нельзя». При совместном анализе наблюдений и данных анкетирования, проведенного социологами в период осуществления включенного наблюдения, была получена ценная информация о процессах, происходящих в производственном коллективе, о механизме становления «группового сознания».

Преимущества включенного наблюдения состоят в том, что оно дает социологу самые яркие и непосредственные впечатления о среде, помогает лучше понять поступки людей в реальной жизненной ситуации. Отсюда же вытекает и его недостаток — исследователь может потерять способность объективно оценивать ситуацию, как бы внутренне переходя на позиции тех, кого он изучает. Как правило, итогом включенного наблюдения является социологическое эссе, а не строго научный трактат.

Включенное наблюдение требует определенного периода адаптации наблюдателя и коллектива. Опыт использования этого метода показывает, что срок адаптации длится от 4—5 дней до 2—3 недель и зависит от личных качеств наблюдателя, его пола и возраста^[12].

• [1] См.: White W. Е. Street corner society. Chicago, 1943.
• [2] См.: Yablonsky L. Experiences with the Criminal Community // Applied sociology: opotunities and problems / ed. by A. W. Gouldner and S. M. Miller. N. Y.: Free Press, 1965.P. 55−72.
• [3] Cm.: Yablonsky L. Ibid. P. 70.
• [4] Cm.: GittlerR. Vagabunden in der Grossstadt. Teilnehmende Beobachtung in der Leben weltder «Sandler» Wiens. Stuttgart: Ferdinand Enke Verlag, 1980.
• [5] См.: Анский С. Народ и книга. (Опыт характеристики народного читателя). М., 1913.
• [6] См.: Социологические исследования. 1990. № 2.
• [7] URL: http://www.prodesign.ru/likbez/pr/pr4.htm.
• [8] Ibid.
• [9] URL: http://www.prodcsign.ru/likbez/pr/pr4.htm.
• [10] См.: Кудрявцева М. Драматургия попрошайничества. URL: http://www.indepsocres.spb.ru/sbrnik9/9_kudr.htm.
• [11] См.: Ольшанский В. Б. Личность и социальные ценности // Социология в СССР. М. :Наука, 1966. Т. 1. С. 242−251.
• [12] См.: Словарь прикладной социологии / Сост. К. В. Шульга; отв ред. Г. П. Давидюк. Минск: Университетское, 1984. С. 87.