Пушкин во Франции

Как же воспринимался сам Пушкин в стране, язык и литературу которой он любил, историю и политическую жизнь которой заинтересованно изучал? Естественно, что во Франции, как и в Европе в целом, Пушкина рано узнали, переводили, изучали. И все же его известность была несравнима со славой Байрона, Скотта, Гюго. В основном — потому что добиться всеобъемлющего впечатления и эстетического наслаждения при несовершенстве переводов было непросто. Как гениальный поэт, он оказывался «непереводим», не мог получить конгениального воплощения на иностранных языках, несмотря на добросовестные усилия переводчиков. Порой переводчиками точно, адекватно передавался смысл, все его оттенки, но неуловимой оказывалась пушкинская легкость, афористичность, словесная выразительность, национальный колорит, которые заключал его неповторимый язык. (Позднее с подобными трудностями сталкивались на Западе переводчики Гоголя и Лескова.) Даже такой виртуоз, как Владимир Набоков, переведший на английский язык «Евгения Онегина» и снабдивший текст исчерпывающими комментариями на уровне современного пушкиноведения, при всех его достоинствах, не создал текста, конгениального пушкинскому. Впрочем, сказанное относится, наверное, ко всем великим художникам: Данте, Шекспиру, Гюго, Байрону, Блейку, Бодлеру и многим другим.

Но вернемся непосредственно к французскому контексту. Первое знакомство с Пушкиным в стране Вольтера относится к началу 1820-х гг., когда поэт еще не вернулся из южной ссылки. В 1823 г. в Париже была издана «Антология русской поэзии», составленная Эмилем Дюпре де СенМором. В нее был включен первый во Франции перевод произведения А. С. Пушкина — фрагмент поэмы «Руслан и Людмила», — выполненный отцом поэта, кстати, прекрасно владевшим французским языком. В 1829 г. журнал Revue encyclopedique напечатал рецензию на «южную поэму» «Братья разбойники» (1822). Были и другие упоминания, беглые аннотации и рецензии. Но в целом произведения Пушкина при его жизни оставались практически незнакомыми французскому читателю.

Новый этап рецепции творчества Пушкина во Франции обозначился после его трагической гибели. Это известие (поскольку он пал от руки француза Дантеса) привлекло острое внимание к его судьбе. В крупнейшей парижской газете Journal de debats критик Леве-Веймар с горечью писал: «Россия потеряла, поистине, своего знаменитейшего писателя. В своих сочинениях Пушкин создал русский язык таким, на каком пишут и говорят в сегодняшней России, и заслужил таких же почестей, каковые мы, французы, воздаем Малербу».

Однако первым опытом серьезной характеристики творчества Пушкина стала статья «Пушкин» Шарля Бодье (1837), носившая обзорно-аналитическую направленность. Для Бодье Пушкин — первый оригинальный русский поэт, наиболее привлекательная сторона которого — лирика. В ней «гений» Пушкина проявился наиболее свободно, отразились разнообразные грани его души, его характер обрисовался с наибольшей искренностью и определенностью. Среди привлекательных черт поэта Бодье выделяет свободолюбие, нежелание в пору ссылки искать снисхождения у власти.

Бодье называет его «искусным чеканщиком», наделенным «живым и подвижным воображением», сочетающим серьезные и меланхолические темы и образы с «бурлескными». Однако, как некоторые другие недальновидные критики, Бодье не видит новаторства «Бориса Годунова», полагая, что «Пушкин не рожден для драмы». Зато акцентируются его достижения в жанре поэмы и достоинства романа в стихах «Евгений Онегин». Более чем спорным оказывается и мнение Бодье о том, что значение Пушкина ограничено национальными рамками, что Пушкин якобы не из тех гениев, чьи творения адресованы всему человечеству. Время решительно отклонило подобную точку зрения.

В 1837 г. в Париже увидела свет антология русской поэзии под названием «Балалайка». Ее составителем был Поль де Жюльвекур, некоторое время живший в России. Убежденный монархист, виконт Жюльвекур симпатизировал порядкам в николаевской России, полагая, что Российская империя возглавляет союз цивилизованных наций, обладая не только военной мощью, но и высокой культурой. Антология включала четырнадцать сочинений Пушкина, из которых двенадцать — стихотворных, исключая политическую лирику. Отбор был субъективным: составитель включил в сборник то, что по ритму и колориту напоминало романтические баллады Гюго.

Первыми переводчиками произведений Пушкина на французский язык были русские, нередко эмигранты, обосновавшиеся во Франции. Так, в 1839 г. князь Н. Б. Голицын перевел стихотворение «Клеветникам России», а князь Э. П. Мещерский опубликовал двухтомник со включением собственных переводов из Пушкина («Ноябрь», «Поэту», «Черкесская песня», «Бородинская годовщина» и др.). Переводы же, выполненные французами, оказались малоудачны. Это обстоятельство препятствовало полноценному освоению пушкинского наследия. Слабые переводы в двухтомнике «Избранные произведения А. С. Пушкина» (Париж, 1847) были выполнены бывшим профессором литературы в Петербургском институте путей сообщения А. Дюпоном. Одновременно в 1840-х гг. французам открылся Пушкин-прозаик, увидели свет переводы повестей «Выстрел», «Метель», «Дубровский», «Капитанская дочка», «Пиковая дама». Истинным же первооткрывателем Пушкина во Франции стал Проспер Мериме (1803—1870), который 15 июля 1849 г. публикует в парижском журнале Revue des deux monds свой перевод «Пиковой дамы», а в 1868 г. печатает статью «Александр Пушкин». При этом, в отличие от Бодье, он ставит имя Пушкина «среди имен величайших поэтов» Европы. Пушкин у Мериме не только сопоставим с Байроном, но в чем-то выше английского поэта, влияние которого на Пушкина автор статьи отнюдь не отрицает. Однако видит в Пушкине не подражателя Байрона, но его счастливого равновеликого соперника.

Самым ярким пушкинским сочинением Мериме полагал поэму «Цыганы», которую Бодье вообще не упоминал. Для Мериме «Цыганы» — оригинальное произведение, в котором Пушкин освобождается от влияния иностранных образцов, прокладывает собственный путь. Поэма эта для Мериме — воплощение наиболее привлекательных самобытных черт пушкинского гения: «Я не знаю произведения более сжатого, если только это выражение может служить похвалой; из этой поэмы нельзя выкинуть ни одного стиха и ни одного слова; каждое из них имеет свое место и свое назначение, и тем не менее, все дышит совершенной простотой и естественностью; искусство дает себя знать в абсолютном отсутствии бесполезных украшений».

Мериме полагает в числе важнейших черт пушкинского гения простоту фабулы, выбор деталей, «чудесную сдержанность исполнения».

На исходе XIX столетия произведения А. С. Пушкина продолжали активно издаваться во Франции. Переводчиками пушкинских произведений на французский язык были И. С. Тургенев, Л. Виардо, В. Михайлов, Ф. Готье, Г1. Бессан и др. «Капитанская дочка» была включена в 1897 г. в серию «Библиотека для школьного и семейного чтения».

В 1892 г. в Париже появилась содержательная антология «Русская литература», подготовленная профессором, руководителем кафедры русского языка и литературы Коллеж де Франс (с 1886 г.), видным славистом Луи Леже (1844—1923). В сжатой, но емкой заметке о Пушкине Леже характеризует многообразие пушкинской жанровой палитры, иллюстрируя это соответствующей подборкой текстов. Раздел о Пушкине включает в себя вступление к «Медному всаднику», отрывки из «Евгения Онегина», стихотворения «Пророк», «Анчар», «Русалка», «Утопленник», «Песнь о вещем Олеге», «Памятник», «Клеветникам России», поэму «Братья разбойники», сцену в Пудовом монастыре из «Бориса Годунова».

В 1899 г. во Франции достойно отметили столетний пушкинский юбилей. В его организации активную роль сыграл Эмиль Золя: так он отдавал дань признательности России — стране, где раньше, чем на родине, были напечатаны его критико-теоретические сочинения, формулирующие концепцию натурализма, — и ее литераторам (Тургеневу, Стасюлевичу), поддержавшим Золя в трудные годы.

Знакомство с французской рецепцией пушкинского наследия позволяет прийти к следующим выводам. Как бы ни было значимо для Пушкина его французское воспитание, овладение французским художественным опытом, как бы ни был неутомим его интерес к культуре, истории, быту и историко-культурным традициям этой страны, — все это не лишало великого поэта его национального своеобразия, его «русскости». Очевидны и черты пушкинской индивидуальности, человеческой и творческой, в которых сказывается его близость, соприкосновение с французской художественной национальной традицией и спецификой. Черты эти — прозрачность мысли, проницательность и трезвость оценок, природное остроумие, конкретность образного мировидения. Подобные качества и краски видим мы в замечательных образцах французской словесности. Созвучность французскому эстетическому вкусу — одно из решительных проявлений «всемирной отзывчивости» Пушкина (Достоевский), его художественной философии и творческого гения.