Социетальная система постсоветской России

Номенклатура (или в другой терминологии — этакратия) в условиях расцвета системы при И. Сталине, обладая властью, тем самым владела и собственностью, ибо владела государством, которому, в свою очередь, принадлежала почти вся собственность в стране…

Как только репрессивный режим перестал давить на этакратию и господствующие слои получили гарантии личной и имущественной безопасности, неприкосновенности жилища и т. д., на первый план вышла проблема собственности. Началось личное накопление. Номенклатура, теневики, руководители военно-промышленного комплекса, пригретые политическими лидерами работники искусств, — вот хозяева первичных предкапиталов, начавших складываться с середины 1950;х гг…

В- 1988;1991 гг. эти подспудные процессы вышли наружу. Началась открытая номенклатурная приватизация. В этом был социальный смысл реформ Н. Рыжкова — М Горбачева, вся выгода от которых досталась «своим» — хозяйственному и партийно-комсомольскому аппарату. Была проведена раздача государственной собственности в «полное хозяйственное ведение» соответствующих должностных лиц. Это была келейная приватизация без смены юридических форм собственности. Принцип владения ею из исключительно корпоративного превратился в корпоративно-индивидуальный. В итоге сложился номенклатурный псевдокапитализм в чрезвычайно выгодном варианте — лжегосударственной форме деятельности частного капитала.

Процесс выхода номенклатурных чинов на коммерческую стезю начался в 1987 г. со специального решения ЦК КПСС о комсомольском движении в рыночную экономику. Координационный комитет этого движения возглавил второй человек в партии — Е. Лигачев. Началось создание разнообразных коммерческих центров, контроль за которыми и реальное руководство осуществляли высшие чиновники. Эти организации практически не платили налоги, они покупали валюту в Государственном банке по смехотворному официальному курсу (0,56 рубля за 1 долл.) и тут же перепродавали по коммерческому курсу (от 20 до 150 рублей за 1 долл.). Им были доступны все государственные запасы сырья и готовой продукции, которые они продавали за рубеж огромными партиями. Им же было передано множество зданий, санаториев, домов отдыха. Эти же люди создавали благотворительные фонды, неподконтрольные налоговой инспекции и позднее в своем большинстве таинственно исчезнувшие. И, наконец, все эти «свои» люди были полностью ограждены от правоохранительных органов. Примером успешного включения «зачинателей» этого движения в настоящую, крупную даже по мировым масштабам коммерцию может служить финансовая империя Менатеп (руководитель — М. Ходорковский), до недавнего времени пользовавшаяся особой благосклонностью властных структур.

Пришедшее к власти ельцинское руководство не столько создавало новую систему государственности, отключенной от собственности, сколько реорганизовывало старую власть. А потому прежние властные структуры и люди интегрировались в новые институциональные образования. Подоспевшая приватизация (с 1992 г.) облекла ту же номенклатурную собственность в разного рода смешанные, полугосударственные формы и таким способом еще более надежно закрепила ее за номенклатурой, укрыла от притязаний других социальных групп. В итоге и власть, и собственность остались в руках прежних хозяев России. Это был этап латентной (номенклатурной) приватизации.

На месте государственных банков были созданы коммерческие банки. Именноэтим номенклатурным банкам давалась чиновничеством привилегия делать большие деньги, им присваивался статус «уполномоченного», позволявший осуществлять самые выгодные операции. Именно в них государственные организации размещали свои расчетные счета. Лидерами стали банки Менатеп, Инкомбанк; за ними следовали ОНЕКСИМбанк, Мосбизнесбанк, Мостбанк и другие. Это были, как правило, банки, созданные при содействии партийных органов (Инкомбанк, Менатеп) или под эгидой правительственных структур (Международная финансовая компания, ОНЕКСИМбанк) еще в конце 1980;х гг.

Приватизация советской распределительной системы состояла в создании на месте Госснабов и Торгов «комсомольских» бирж (Московская товарная биржа, Московская центральная фондовая биржа и др.), множества торговых домов, совместных предприятий по международным торговым операциям. На месте министерств были созданы концерны…

Начало открытой приватизации (с 1992 г.) означало ненасильственное изменение отношений собственности без (в большинстве случаев) смены владельца. Можно было ожидать, что фиговый листок лжегосударственности станет спадать с номенклатурной собственности, что директора, министерские и другие чиновники сами инициируют переход от лжегосударственной формы собственности к подлинно частной, к чисто рыночному перераспределению собственности. Однако процесс пошел преимущественно по другому вектору. До сих пор не существует системы достаточно развитой частной собственности, отделенной от государства…

Реальным приоритетом нового постсоветского режима была политика по концентрации ресурсов нации в руках незначительного меньшинства. Решающую роль здесь сыграла скоростная приватизация, практически подарившая правящей номенклатуре, в первую очередь ближнему президентскому кругу, громадную государственную собственность. Только на первом этапе массовой приватизации в 1992;1993 гг. под руководством А. Чубайса было продано 500 крупнейших предприятий стоимостью не менее 200 млрд долл, за 7,2 млрд долл. [Полеванов, 1995, с. 50]. И это было лишь начало. В ходе шести самых дорогих залоговых аукционов (1995;1997 гг.) были проданы акции нефтяных компаний, чья стоимость на рынке была в 18−26 раз выше уже через полтора года после аукционов.

Все большее сосредоточение власти и собственности в одних руках препятствовало формированию цивилизованной рыночной экономики и вело к коррупции, экономической стагнации и обнищанию населения. В отличие от экономической элиты советских времен, которая являлась непосредственной составляющей номенклатуры, бизнес-элита относительно более независима. Однако лишь относительно. Реально на протяжении всех постсоветских лет власть позволяет одним бизнесменам преуспевать, а других может разорить, унизить, уничтожить если не физически, то социально, не считаясь с законами и моральными нормами. В России олигархи назначались, а не побеждали конкурентов в цивилизованной борьбе…

В 1995;2003 гг. коррупция превратилась в устойчивую систему отношений между чиновником и бизнесменом. Основная особенность взаимодействия между предпринимателями и чиновниками в последний период заключалась в том, что теперь — в отличие от нестабильной ситуации 1992—1994 гг. —- они приобретали долгосрочный характер. Сформировались специфические «контракт-отношения», уже не сводящиеся к простому обмену услугами между чиновником и бизнесменом. Скорее они предусматривают взаимную стратегическую и тактическую поддержку в рамках длительного сотрудничества…

Другой привилегированной группой общества, помимо крупных собственников, стало, точнее — сохранило и укрепило свои позиции, российское чиновничество, прямое продолжение советской номенклатуры. Численность же чиновников в стране, как отмечают «Известия» (1 июня 2001 г.), поражает — 1,34 млн. человек (без силовых ведомств) (см. также Гимпельсон, 2002)…

Вывод таков. Сложившиеся отношения власти и бизнеса, когда бизнес выступает как зависимый и манипулируемый властью социальный субъект, есть органическая характеристика современной социетальной системы России как системы позднеэтакратической… В постсоветской России частный принцип действует в основном в сфере присвоения, которое отнюдь не лимитировано производством. Предметом частного присвоения сплошь и рядом оказывается стоимость, в создании которой соответствующие лица не принимали никакого или почти никакого участия: основные фонды, накопленные трудом и лишениями многих поколений, богатства российских недр, бюджетные средства…

Особого разговора заслуживают такие проблемы, как отсутствие в России подлинно свободного рынка и стабильные (начиная с осени 1993 г.) ограничения в демократии. Как и в советское время, качественно различны по сравнению с западным обществом (во всех его вариантах) типы личности, все основные цивилизационные черты. Другими словами, речь идет об особой советско-постсоветской цивилизационной модели, сущностно отличной от европейской (атлантической) по институциональной структуре и системе ценностей…

Центральный вопрос, на который необходимо получить ответ в предстоящих дискуссиях: имеется ли выход из того положения, в котором находится страна, есть ли в ней социальные силы, способные переломить ситуацию и вывести Россию на дорогу, ведущую в рыночную информационную экономику и демократию?