Античность в свете истории

Процесс встраивания античности в иную культуру манит открывающимися новыми возможностями. Но он же чреват опасностями и соблазнами. Жертвой таких соблазнов, видимо, стал Ф. Ницше. Во всяком случае, глубочайшее и многостороннее знание античной культуры, страстное увлечение древними не спасло его от склонности к построению утопий, от противопоставления красоты и силы нравственности и человеколюбию, что так характерно для ницшеанства. Напротив, античность оказалась для Ф. Ницше стимулом к «переоценке всех ценностей», к культурному нигилизму, хотя попутно им были получены привлекательные результаты на путях критики лицемерия и фальши общепринятой морали.

Утопический пафос Ф. Ницше — в самоутверждении индивида ценой преодоления всякой морали и интеллекта, отказа от них. Не случайно, он особенно высоко ценит не Платона и Аристотеля, а первых греческих философов. Он видит в них образцы цельности человеческой натуры, что, по Ф. Ницше, само по себе есть вызов дряблому и рыхлому образованному человеку, придавленному изучением наук и обязательной моралью.

Ф. Ницше представляется, что досократовские философы, в отличие от Платона и Аристотеля, более свободны, внутренне раскованны, непринужденны. Они решительно и смело отстаивают право личности на произвол. Так, Анаксагор ввел свой Нус (Ум), «обладающий свободной волей и зависящий только от себя. В нем он ценил именно возможность поступать согласно своим желаниям и действовать без всяких ограничений и определений — ни со стороны причин, ни со стороны целей»^[1]. Демокрит же, по Ф. Ницше, оценивается положительно как благородный исследователь, скиталец, не имеющий родины и поэтому ничем не связанный^[2]. Прогресс греческого духа мыслится Ф. Ницше в обратном порядке по сравнению с направленностью истории. Чем ближе к древним орфическим оргиям и мистериям, тем выше и свободнее дух и наоборот — чем ближе к теоретическим построениям Платона и Аристотеля, тем больше скованности и несвободы: подчинение жизни познанию лишает ее творчества. Однако насколько соответствует реальности оценка, например, Платона как сугубо идеального философа, зовущего выше всего и прежде всего к вершинам познания и совершенства?

Каждый, кто берется за чтение Платона, через некоторое время обнаруживает весьма странные вещи. Как только спадает пелена, связанная с расхожими представлениями о Платоне-мудреце, обнаруживается, что едва ли не в каждом диалоге Платон прямо или косвенно возвышает однополую любовь — гомосексуализм. Знаменитая «платоновская любовь», воспетая поэтами и художниками, начиная с искусства Возрождения, оказывается на поверку не чем иным, как педерастией. Надо, конечно, учесть, что древние греки не считали однополую любовь чем-то неприличным. Она была широко распространена; о ней говорили не стесняясь. Романтизация любви между мужчиной и женщиной — явление более поздней христианской эпохи; ее возвышение стало возможным после перехода общества на новый уровень духовности, в сравнении с которым греческое язычество только одна из начальных ступеней. Тем не менее мы имеем право предъявить Платону претензии как к мыслителю, поскольку из распространенности практики гомосексуализма отнюдь не следует обязательность ее оправдания в философской теории и необходимость ее пропаганды. Но Платон занимается именно этим — он стремится обосновать и возвысить гомосексуализм и активно пропагандирует его. В знаменитом диалоге «Пир» Платон, например, пишет: «Эрот же Афродиты небесной восходит к богине, которая причастна только к мужскому началу, …недаром это любовь к юношам… Потому-то одержимые такой любовью обращаются к мужскому полу, отдавая предпочтение тому, что сильней от природы и наделено большим умом»^[3]. Комментируя множество аналогичных высказываний Платона и учитывая общий контекст платоновской концепции, А. Ф. Лосев пишет: «Все самые вдохновенные, самые „чистые“, самые „платонические“ места о любви и любовном восхождении имеют в виду исключительно общение мужчины с мужчиной»^[4].

Сегодня отношение к Платону лишено того преклонения, которое было характерно для весьма длительного периода. Это объясняется не только отмеченными обстоятельствами. Крушение платоновского авторитета во многом связано с получившей широкую известность работой К. Поппера «Открытое общество и его враги» (1945), в которой ученый обнаруживает и развенчивает Платона в качестве одного из первых авторов тоталитарной утопии. Работа К. Поппера, написанная в 40-е гг. нашего столетия, оказалась чрезвычайно актуальной. К сожалению, человечеству потребовалось осуществить и пережить трагическую реальность тоталитаризма, чтобы повнимательнее вдуматься в платоновское наследие. Только трагический опыт помог сбросить с сознания «чары Платона» — именно так назван обстоятельный том работы К. Поппера^[5]. Аналогия между платоновскими построениями и тоталитарными режимами XX в. является логической. Она не означает, что тоталитаризм строился по непосредственным проектам Платона. Напротив, в идеологии советского тоталитаризма Платон третировался как идеалист, его философия отвергалась. Это, конечно, не случайно, поскольку свободное изучение платоновской концепции могло бы пролить свет на глубинные корни режима, высветить его тайну. Замалчивались и те работы, в которых задолго до К. Поппера были вскрыты опасности, заложенные в философии платонизма. Речь идет, например, об этюде Вл. Соловьева «Жизненная драма Платона»^[6], работе Е. Трубецкого^[7] и, конечно, об обстоятельных трудах А. Ф. Лосева.

Для нашей темы важно обратить внимание на характерный и примечательный факт. Платон, безуспешно пытавшийся реализовать утопию тоталитарного государства в течение почти всей своей жизни и, судя по всему, веривший в нее, парадоксальным образом помог в деле ее развенчания, когда она осуществилась через более чем две тысячи лет после его смерти. Это еще одно подтверждение неувядаемости и проблематической значимости античности.

• [1] Ницше Ф. Указ. соч. С. 248.
• [2] См.: Там же. С. 252.
• [3] Платон. Собр. соч.: В 4 т. М., 1993. Т. 2. С. 90.
• [4] 'ЛосевА.Ф. Указ. соч. С. 855.
• [5] }См.: Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1.
• [6] См.: Соловьев Вл. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2.
• [7] См.: Трубецкой Е. Социальная утопия Платона. М., 1908.