Внешняя природа как внутренняя, или энактивизм

Решающий вклад в развитие концепции энактивизма^[1][2] в когнитивной науке внес Ф. Варела. Эта концепция во многом базируется на идеях теории автопоэзиса, разработанной Варелой совместно с его учителем У. Матураной в конце 1960;х гг. для того, чтобы по-новому понять сущность жизни. Единство организма и среды, внешнего и внутреннего, субъективного и объективного, демонстрируемое Варелой в концепции автопоэзиса 1960—1970;х гг. и в концепции энактивного познания 1990;х гг., удивительным образом наводит нас практически на те же смыслы, которые вкладывал Икскюль в понятие Umwelt еще в начале XX в.

Понятия «жизнь», «познание», «опыт» и «активное действие» оказываются в единой связке. Феноменальный мир, мир опыта создается во взаимодействии познающего субъекта (или в случае живого организма — когнитивного агента) с окружающим его миром, в диалоге с ним, в структурном сопряжении, динамической ко-эмерджентности с системами окружения: то, что может быть вовлечено в опыт, стать таковым, зависит от телесной, психической и ментальной организации живого существа.

В современной концепции энактивизма можно выделить следующие представления, предтечи которых можно выявить в понятии Umwelt Икскюля.

Во-первых, мир — это всегда наш мир. Это фрагмент, срез или часть мира. Мир не пред-дан нам в готовом виде, он определяется нашим опытом, как, собственно, и мы сами строимся благодаря влияниям среды, которую сами создали. Живые организмы — это автопоэтические целостности, которые обладают свойствами автономии и операционной замкнутости. Автопоэтическая система взаимодействует со средой, элементы которой возникают вместе с ней, пребывают в процессе становления и трансформируются в отщеплении фрагментов среды и превращении их в свою среду. Среда, в которой существует живая система, возникает вместе с системой, и все, что применимо к системе, применимо и к более широкому ее окружению (сродство системы и ее среды, их структурное сопряжение). Основное свойство целостной системы — сохранение ее идентичности. Последнее есть результат ее спонтанной организации как структурно-детерминированной сущности, а не результат внешнего диктата или поставленной для нее извне цели. Поддержание идентичности системы является результатом ее рекурсивного взаимодействия со средой. «Поведение — это не то, что делает живой организм, а то, что возникает в столкновении организма и среды»¹.

Во-вторых, познаваемый организмом мир связан с его действием. Энактивность — это, по сути, в-действование организма в мир. Как утверждает Варела, «мир, который меня окружает, и то, что я делаю, чтобы обнаружить себя в этом мире, неразделимы. Познание есть активное участие, глубинная ко-детерминация того, что кажется внешним, и того, что кажется внутренним»^[3][4].

В-третьих, мир определяется не чисто субъективно и не произвольно, а телесными и психомоторными возможностями познания. Энактивность познания не отделима от его телесной детерминации познающего существа.

В-четвертых, мир непрерывно конструируется, созидается познающим и осваивающим его живым организмом. Энактивизм есть форма выражения конструктивизма в эпистемологии.

В-пятых, также как всякий живой организм имеет свою экологическую нишу в сети жизни, также и всякий организм, взятый в аспекте познания (познающий живой организм), выбирает, активно приспосабливается, создает для себя свою когнитивную нишу.

Классическая наука базируется на утверждении, что мы можем постигать мир таким, как он есть, и в познании способны отделять все субъективные наслоения. Вместе с тем уже в классической эпистемологии XX в. утверждалось, что субъект познания может смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать, искать смысл, но не находить его, что наше познание теоретически нагружено. То, что мы видим, слышим, понимаем, определяется нашими пред-установками и нашим пред-знанием, теорией, которой мы владеем и даже конструктами нашего сознания. Неклассическая эпистемология добавляет к этому, что субъект познания и объект его познания составляют единую систему и взаимно детерминируют друг друга. Наблюдатель находится внутри самой наблюдаемой им системы, наблюдает ее изнутри, его возможности восприятия, познания и действия выработаны в ходе длительного процесса совместной жизни и коэволюции с окружающей средой. Познавательные способности человека как субъекта (живого организма как когнитивного агента) определены его телесностью и тем окружающим миром, в который он встроен. Человек — эволюционно сформированное, мезокосмическое существо, ему доступен мир средних измерений, к нему он эволюционно приспособлен.

Неклассическая эпистемология решительно отказывается от дихотомического разделения субъекта и объекта познания, человека с его органами чувств и ментальными способностями и окружающего мира, на которые направлены его познавательные усилия. Интересную метафору предложил австрийско-американский ученый, создатель кибернетики второго порядка Хайнц фон Фёрстер (1911—2002), которого Варела почитал как учителя. Процесс познания есть танец человека с миром¹, в который они вступают по обоюдному приглашению и в котором ни один из партнеров не является ведущим, но они сыгрываются друг с другом, ладят друг с другом, образуя креативный круг. Они соединяются в единое целое, претерпевая процесс коэволюции. Это полностью соответствует икскюлевскому понятию Umwelt, в котором субъект и объект связаны по схеме функционального круга. «Субъект и объект подогнаны друг к другу и составляют целесообразное целое»^[5][6].

В то время как ключевым теоретико-познавательным вопросом эпохи Просвещения был: «Что мы должны знать?», духовная и эпистемологическая революции XX в. заменяет его иными вопросами: «Что мы можем знать?», «Где границы нашего знания?» и «Что представляю собой я сам, познающий?». Мир, в котором мы живем, находится не в нас и не является независимым от нас; мы создаем его в процессе познания, в процессе коммуникации, пользуясь языком, в процессе познавательной и преобразующей социальной деятельности. Реальность мы находим не вне нас, она ежеминутно возникает в наших глазах, а вместе с ней возникаем, преобразуемся и мы сами.

Язык является системой, которая сама себя создает. Это слушатель, а не говорящий, определяет смысл высказывания. Это читатель, а не писатель распаковывает текст, извлекая смыслы в соответствии со своими личностными смыслами. Язык тоже подобен танцу, в котором два человека взаимно друг друга строят, изобретают, определяют, чтобы стать единством.

Живое существо видит не глазами, а руками и ногами. Поэтому Ж. Пиаже, X. фон Фёрстер, Ф. Варела неоднократно подчеркивали, что познание непосредственно связано с действием («Если хочешь познать, научись действовать!»), а действовать надо так, чтобы не свертывать спектр возможностей для дальнейших действий, а сохранять альтернативы и, если это удается их увеличивать («Действуй так, чтобы умножать возможности для выбора!»). Разнообразие всегда дает надежду на то, что мы можем сделать лучший выбор.

Процесс восприятия и познания живым существом окружающего мира есть реализация себя как живой системы, производство своих собственных операций, освоение окружающего мира через открытость к нему и замкнутость от него (принцип операциональной замкнутости), изменение себя через мир и мира через себя, их взаимное конструирование.

Мир изнутри, с позиции его внутреннего наблюдателя — вот перспектива энактивизма. Внутреннее и внешнее оказываются синкретично связанными друг с другом. Демонстрируя сложную взаимосвязь субъекта и объекта, В. И. Аршинов предлагает нам замечательную метафору листа Мёбиуса: «Интерфейсом становится пространство коммуникативно осмысленных событий — встреч „внешнего и внутреннего“, субъективно-объективного и объективно-субъективного в общем контексте „самоорганизующейся Вселенной“. Подходящей метафорой-образом здесь мог бы быть образ листа Мёбиуса — поверхности, в которой различение внешней и внутренней стороны не имеет абсолютного значения»¹.

Это представление имеет аналоги в экологическом дискурсе. Известный норвежский философ Арне Нэсс (1912—2009), родоначальник направления глубинной экологии (deep ecology), считавший себя последователем Икскюля, ввел понятие «экологического Я». «Мы открываем, что части природы являются частями нас самих»^[7][8], — подчеркивал он.

• [1] Stella М., Kleisner К. Uexkiillian Umwelt as Science and as Ideology: the Light and theDark Side of a Concept // Theory in Biosciences. 2010. Vol. 129. P. 39.
• [2] Князева E. H. Энактивизм: концептуальный поворот в эпистемологии. С. 91—104.
• [3] Maturana Н. R. The Biological Foundations of Virtual Realities and Their Implicationsfor Human Existence // Constructivist Foundations. 2008. Vol. 3. № 2. P. 111.
• [4] Varela F. Quatre phares pour l’avenir des sciences cognitives. P. 8—9.
• [5] Воск N. Tanz mit der Welt. Von der Schlange, die sich selber in den Schwanzbeiftt. Vormerkungen zum Konstruktivismus und Kybernetik // Konstruktivismus undKognitionswissenschaft. Kulturelle Wurzeln und Ergebnisse / hrgb. von Muller A.; Muller K.L.und Stadler F. Wien: Springer, 1997. S. 199—219.
• [6] Uexktill J. von. Streifziige durch die Umwelten von Tieren und Menschen.Bedeutungslehre. P. XXXV.
• [7] Аршинов В. И. Синергетика конвергирует со сложностью // Вопросы философии.2011. № 4. С. 80.
• [8] Цит. по: Tonnessen М. Steps to a Semiotics of Being // Biosemiotics. 2010. Vol. 3.P. 378.