Поведенческие сценарии толпы типа III при доминировании биологических потребностей

Доминанта биологических потребностей при неблагоприятных условиях внешней среды и достаточности внутренних ресурсов участников толпы может стать основой формирования толп, участники которых примыкают к толпе для совместного обеспечения своей безопасности, безопасности своих детей и близких. Достаточность внутренних ресурсов при неблагоприятных условиях внешней среды запускает инстинктивный механизм борьбы за существование, продление рода, сохранение вида.

В таких условиях могут наблюдаться различные сценарии поведения толпы.

Сценарий 1. Совместный захват ресурсов: денег, продовольствия, жилья, земель, средств производства и др.

В данном случае мы имеем дело с инструментальной агрессией толпы, вызванной фрустрацией основных биологических потребностей ее участников. Захват ресурсов часто сопровождается уничтожением толпой любых препятствий (ограждений, охраняющих лиц) на пути к цели. Примером такой формы поведения толпы являются аграрные беспорядки в Курской и Орловской губерниях, начавшиеся в феврале 1905 г. Достаточно было появиться в селе Дручья крестьянам с рассказами о разграблении хлеба в хуторе Высоком, чтобы утром 7 марта на сельской улице собралась уже толпа крестьян, обсуждавшая вопрос о необходимости улучшить свое экономическое положение путем насильственного захвата имущества крупных землевладельцев. Недоставало только толчка, предлога, чтобы эта толпа приступила к активной деятельности. Такой предлог нашелся — это был слух об отобрании земли у помещиков и передаче ее в собственность крестьянам. Напрасно местный священник старался увещеванием повлиять на толпу; крестьяне еще упорнее высказывали свое недовольство экономическими положением вообще, а также зависимостью от отдельных землевладельцев, и почти тотчас же двинулись всей толпой громить имущество этих последних^[1].

Неблагоприятные условия, кризис выдвигают на первый план проблему выживания индивида. Конкуренция за жизненные ресурсы запускает механизм внутривидовой агрессии, общий для человека и животных. Подобно тому, как животные захватывают чужую территорию, отмечают и охраняют свою территорию от пришельцев, так и история человечества сопровождается непрекращающимися территориальными войнами. Самцы шимпанзе при недостатке ресурсов объединяются в группировки и совершают набеги на соседние территории, убивая соперников (самцов). И в человеческом сообществе при наличии внешнего врага или при переадресации агрессии на соседа, назначенного ответственным за кризис, могут формироваться толпы, осуществляющие набеги или организованные нападения для захвата продуктов питания, женщин (как это было в старину), природных ресурсов, рынков сбыта (как это происходит сейчас), обращения завоеванных стран в страны с внешним управлением (ранее называвшихся «колониями»).

Показательным примером такого биологического поведения толпы служат массовые беспорядки в Степном лагере 1953 г., связанные с прибытием нового этапа, в котором оказалось много заключенных-рецидивистов. Они потребовали разрешить им свободное общение с заключенными женщинами, содержащимися в соседнем лагерном пункте. Получив отказ, организовали массовое неповиновение, напали на работников администрации и надзорсостава (лагерной охраны), некоторых избили и, проломив вход, проникли в женскую зону^[2].

Ситуация кризиса влечет за собой ослабление нормативных регуляторов поведения: ситуация подталкивает людей использовать любые доступные средства и способы, обеспечивающие выживание. Не нормы права, этики и морали, а биологические инстинкты оказываются для определенной части людей в экстремальных условиях ведущими регуляторами их поведения. Отсюда и выход на «большую дорогу», и воровство, и мародерство, и даже каннибализм.

Поведение некоторых людей определяется действием биологических инстинктов и в обычных условиях. От нарушения закона их удерживает только угроза наказания. Когда монреальская полиция в октябре 1969 г. учинила забастовку, толпа граждан принялась бесчинствовать, нарушая работу транспорта, разбивая витрины, грабя и поджигая магазины, и порядок был восстановлен лишь после того, как вмешалась армия, а полиция снова приступила к службе.

Сценарий 2. Конкуренция за захват ресурсов Данный сценарий поведения может распространяться как вовне (на другие сообщества), так и на свое сообщество. Условия ограниченности необходимых для жизнедеятельности ресурсов (или субъективная убежденность в их ограниченности, а равным образом — необходимости) включает инстинктивный механизм борьбы за доступ к данным ресурсам. Такая борьба за доступ к ресурсу (навес, остановка, кафе) может разгореться по банальной причине начала ливня или града. А последствия образовавшейся давки могут оказаться трагичными, как это было, например, с футбольными фанатами в Катманду в 1988 г. (93 погибших) или в Минске в 1999 г. (51 погибший).

Другим ярким примером данного сценария поведения служит толпа конкурирующих за ограниченные ресурсы потребителей. Рыночная экономика давно научилась извлекать выгоду из данной иррациональной инстинктивной программы человеческого поведения, создав технологию покупательских толп, организуемых вокруг распродаж. Эта коммерческая технология эксплуатирует те же психологические механизмы, что и толпы, порождаемые розыгрышем лотереи, тотализаторами, скачками, казино, биржами.

Возникающая таким образом стяжательная толпа может становится началом целых финансовых эпидемий, описанных еще В. М. Бехтеревым. «Известная в истории тюльпапомаиия голландцев 1634 г. выразилась страстной спекуляцией на стоимости тюльпанов, торговля которыми будто бы обещала неисчерпаемые богатства. Вследствие этого масса населения в разных городах Голландии набросилась на культуру и торговлю тюльпанами, бросив свои обычные занятия. Благодаря этому, луковицы тюльпанов получили стоимость драгоценных камней, их покупали на вес неритов (менее одного грана), причем одна луковица тюльпана весом около 400 перитов оценивалась в 4400 флоринов, а за 40 же луковиц платили по 100 тысяч флоринов. Нечего и говорить, что эта бешеная спекуляция тюльпанами, эпидемически развивавшаяся среди голландцев, вскоре кончилась разорением тысячи семейств.

Подобная же эпидемическая спекуляция, развившаяся около «Компании Миссисипи», случилась во Франции в первую четверть 18 столетия (около 1717 г.), Компания эта действовала под руководством Джона Ло и временно привлекла к себе огромные денежные средства. Сущность этой своеобразной и в своем роде замечательной финансовой эпидемии состояла в том, что Дж. Ло получил от регента Франции полномочие на учреждение компании с исключительным правом торговли на западном берегу реки Миссисипи. Это предприятие сразу окрылило надежды многих выгодно поместить свои капиталы, благодаря чему компания Миссисипи стала быстро расширять свои предприятия. Вскоре компания получила исключительное право торговли в Восточной Индии и на Южном море. С этих пор виды на барыши для всех оказались блестящими, и сам Дж. Ло сулил прибыли в 120 процентов. Благодаря этому энтузиазм в финансовых кругах и среди публики достиг необычайных размеров. Когда была объявлена подписка на 30 тыс. новых акций компании, то требования достигли 300 тыс.

Как велико было желание сделаться акционером компании, показывает тог факт, что, по свидетельству очевидцев, даже знатные герцоги, графы и маркизы со своими женами часами толкались вместе с другими в толпе на улице около дома Дж. Ло в ожидании результатов. В конце концов, требования на акции возросли в такой мере, что признавалось возможным выпустить новых 300 тыс. акций в 5 тыс. ливров каждую для уплаты регентом национального долга Франции, для чего была необходима сумма в 1 ½ миллиарда ливров; последнее несомненно и осуществлялось бы, если бы последовало разрешение правительства.

Все, кто мог, спешили воспользоваться реализацией ожидавшихся громадных прибылей и переполняли улицу, где помещалась компания Миссисипи. Но вскоре наступила реакция, и акции Миссисипи, достигшие огромной ценности, стали колебаться и затем быстро падать, приводя к многочисленным банкротствам и разорению"^[3].

Отметим, что так же как в случае с панической толпой, в стяжательной толпе может отсутствовать осознание общности МЫ.

Технологии таких искусственно создаваемых финансовых паник, отключающих разумный анализ ситуаций и запускающих инстинктивные программы поведения, совершенствовались^[4]. Поскольку толпа обманутых вкладчиков легко может превратиться в агрессивную толпу, направленную против махинаторов, во избежание осложнений стала активно использоваться технология биржевых паник, в которых явного виновника разорения вроде бы и нет. Во всем виноват рынок.

Можно констатировать, что на сегодняшний день психотехнологи превратили панику в коммерческую технологию по созданию ажиотажа вокруг средств спасения (лекарств, ватно-марлевых повязок, сахара, соли и др.). Вспомним и о куда более серьезных экономических последствиях «безотчетной оборонительной реакции» в виде создания санитарных кордонов, уничтожения поголовья свиней и кур, запущенной в целых областях и странах сообщением о надвигающейся эпидемии свиного или птичьего гриппа либо лихорадки Эбола.

Сценарий 3. Совместное уничтожение источника угрозы и виновника кризисной ситуации Угроза вызывает страх и инициирует трусливо-оборонительное состояние, выходом из которого и может стать нападение на источник опасности.

Толпа, сформированная угрозой и самосохранению, и сохранению вида, ярко проявила себя во время холерных беспорядков 1891 г. Вот как описывает эту «холерную толпу» общественный деятель, занимавший должность прокурора П. Н. Обнинский: «Целые массы людей, в зверском остервенении, очевидно, обезумевшие от ужаса перед какою-то фантастическою, грозящею им гибелью и даже не подозревающие об опасности действительной, жгут, истребляют и разносят то, что заботливою рукою было устроено и уготовано для спасения их от страшной болезни: убивают врачей и фельдшеров, прибывших лечить их, бьют полицейских, им помогающих, ревут, сокрушают и неистовствуют в домах, на улицах, площадях, в больницах и бараках». «Целые сотни казаков с ружьями, саблями и никами „отступали“ под дождем камней, сыпавшихся в них из толпы, и эго уже после того, когда и предварительные увещания начальствующих и сабли и пики и выстрелы, убившие и ранившие многих из этой толпы, среди которой „только у одного заметили кинжал“, — когда все эти меры примирения не оказали на нее никакого впечатления»^[5].

Холерные беспорядки были, по мнению II. II. Обнинского, не «восстанием» или «сопротивлением», а самой искренней, не подлежащей сомнению «самозащитой».

«Необычные, невиданные дотоле „холерные бараки“, уже в самом своем названии, — пишет П. Н. Обнинский, — носили нечто, намекающее на специальное их назначение „разводить холеру“. В народ весьма легко могли проникнуть вести о „прививками холеры“ и открытиях „таинственных“ микробов Пастером, Кохом и другими докторами». «Отсюда, — заключает П. Н. Обнинский, — толки о том, что доктора пускают холеру в народ». «Изоляция заболевших (по диагнозу врача) и здоровых (по убеждению его домашних) представлялась им средством уморить человека без посторонних свидетелей»^[6]. «Отравление воды настолько являлось для крестьян непререкаемым фактом, что на железнодорожных станциях они не пили воду фильтрованную в бутылках с белыми ярлыками, считая ее „холерной“. Известью дезинфицировали трупы умерших перед тем как класть в фоб — отсюда миф о посыпании живого человека известкой, от того, якобы, умирающего. Наконец очень могло статься, что „господа“, заинтересовавшись волнением, с биноклями и зрительными трубами, наблюдали толпу с какого-нибудь возвышения, с почтительной дистанции от сцены действия, — и вот фабула о подзорной трубе, из которой пускается в народ холерная шмара»^[7].

Объяснение смертоубийственных мотивов «господ» и «докторов» народ находил, при этом, в намерении «господ» восстановить крепостное право. «Слухи и сплетни, — говорит П. Н. Обнинский, — поддерживаемые даже некоторыми печатными органами, находящие осязательное подтверждение в реставрации ненавистной народу розги и т. п., — вот безусловно реальные основания легенды о „холерной шмаре“. Но представим себе далее, что должны были испытывать эти темные массы народа до того, как они объединились в толпу. Чуть не в каждой семье умирают близкие, сейчас здоровый человек, через несколько часов на глазах близких умирает в страшных мучениях, семья лишается своих работников. Ужас, страх наполняет каждую семью, которую еще не посетила холера—все ждут неминуемой гибели. Припомним далее, что умершие от холеры, некоторое время еще подергиваются судорогами, а доктора уже убирают этот труп. Разве это не „реальное“ основание для уверенности в том, что доктора „морят“ народ?»^[8]

«Нс знаю, — пишет Н. К. Михайловский, — как другие, а я должен откровенно признаться, что, имея претензию считать себя человеком образованным, я только в эту холеру узнал, что трупы умерших от холеры еще некоторое время подергиваются судорогами»^[8]. «Ия не знаю, — делает II. К. Михайловский весьма знаменательное замечание, — как бы я себя вел, если бы мне довелось присутствовать при положении в гроб человека, обнаруживающего такие признаки жизни»^[10]. Нельзя после этого не согласиться с мыслью П. Н. Обнинского: «Страх перед неминуемой гибелью, чувство самосохранения, глубоко сознанная необходимость самообороны — вот что управляло этими массами. Подобные убеждения, чувства естественно проникали в каждого из участников толпы, нахождение же в многочисленной массе их удесятеряло энергию сопротивления, самозащиты каждого. Какие черты носить в себе такая толпа? Ее психология — полное отчаяние. Такая толпа, конечно, не дорожит жизнью, не знает сострадания, не рассуждает, такая толпа — раненный, разъяренный зверь. Не месть руководила ею, не жажда крови, а страх неминуемой,.

смертельной опасности"^[11].

Совершенно справедливо говорит по этому поводу П. Н. Обнинский: «Одна уголовная репрессия, в данном случае, и нецелесообразна и неравномерна. Ничтожная арестантская партия осужденных унесет с собой на каторгу и свою веру в холерную шмару, а целые скопища, также эту веру разделяющие, также метавшие камни на площадях, но ускользнувшие от растерявшихся свидетелей, останутся на местах, чтобы, при новой вспышке эпидемии, опять выйти на площадь, метать камни в неповинных солдат и громить жилища неповинных врачей. И наказанные и безнаказанные увидят в наказании не должное за свою вину возмездие, а личную месть тех, кто „пускает холерную шмару в народ“»^[12].

Данный сценарий поведения толпы связан с проявлением аффективной агрессии, приводящей к неподчиненной сознательному контролю импульсивной разрядке в действиях участников толпы. Кризис как психотравмирующая ситуация (например, угроза или факт смерти кого-либо из близких) вызывает концентрацию внимания участников такой толпы на аффективно окрашенных переживаниях, мыслях и представлениях. Вследствие затяжного кризиса может происходить и накопление аффективных переживаний у отдельных участников толпы. И эти переживания ищут разрядки. Очевидно, что самым подходящим для разрядки объектом являются те, кто назначаются толпой на роль виновников.

Толпа сплачивается на фоне кризисной ситуации перед лицом общего врага — виновника кризиса, в адрес которого раздаются злые шутки, насмешки, издевательства, глумление, обвинения, упреки, запреты, окрики, унизительные требования, оскорбления, непристойная брань, проклятия, угрозы и т. д. На виновника возлагается ответственность за невыносимые условия существования: смертельную опасность, хроническое ущемление витальных потребностей. Как следствие, в толпе может возникнуть группа людей, охваченных недовольством, гневом, злобой, яростью, исступлением. Часть из них, доведенная до аффективного состояния, способна стать инициаторами стихийных погромов, уничтожения, разрушения, насилия, убийств. Образ врага в условиях фрустрации базовых потребностей формирует враждебность и поддерживает решимость участников такой толы совершать агрессивные действия.

Показательные примеры голодных бунтов, происходивших в Петрограде в период революции, приводит В. М. Бехтерев:

«В мануфактурный магазин Ягодкииа в Апраксином пер. вносили с ломовика бочонки с товаром, только что полученным и привезенным с железной дороги. Некоторые из прохожих обратили внимание на то, что мануфактурный товар запакован в бочонки, а не в парусиновые мешки, как это делается обыкновенно.

Собралось человек десять любопытных, которые подошли к ломовику и спросили, что лежит в бочонках. Вопрос услышал один из приказчиков, раздраженно крикнувший:

— Какое вам до этого дело. Мануфактурный товар тут — и кончено.

В это время совершенно неожиданно один из бочонков выскользнул из рук ломового извозчика и, упав наземь, разбился. Из бочки посыпалось бисквитное печенье.

Через минуту у магазина выросла толпа простолюдинов, разразившихся браныо и криками:

— Мародеры проклятые! Провизию прячут! Бей их!

Толпа с каждой минутой увеличивалась. Настроение ее было крайне возбужденное.

Несколько человек бросились вскрывать остальные бочонки, из которых посыпались конфеты, галеты, а также различные металлические предметы: подковы, скобы, напильники.

Под влиянием возбуждающих призывов отдельных лиц к расправе толпа ворвалась в магазин. Испуганные служащие разбежались. Сам владелец магазина Ягодкин спасся от самосуда толпы тем, что укрылся в комиссариате.

Зато сильно пострадал один ни в чем не повинный еврей, случайно оказавшийся в толпе.

Не зная, что произошло, он обратился к кому-то с вопросом:

— По какому случаю толпа собралась? Вора поймали?

Вместо ответа какой-то хулиган с криком: «бей жидов», ударил его по голове, после чего на беднягу посыпались удары градом.

Еле живого его спасли от дальнейшей расправы подоспевшие милиционеры. Ввиду крайне воинственного настроения толпы были вызваны в помощь милиции военные силы. Прибыли солдаты Павловского, Семеновского и 1-го пулеметного полков, а также военный отряд.

Часть солдат, услышав крики толпы: «Мародеры прячут продовольствие, надо обыскать все склады», присоединилась к этому требованию.

Моментально был оцеплен склад Соколовского и магазин Гинзбурга. Толпа и солдаты произвели обыск и нашли изрядное количество сахара, бисквитов, конфет, а также тюки различных материй.

Все обнаруженные товары были взвалены на ломовиков и отправлены в комиссариат.

На другой день беспорядки повторялись в еще более широком масштабе.

Владелец мануфактурного магазина Антср должен был вывезти несколько тюков товара на станцию для отправки в Псков, Юрьев и Ревель.

В это время к нему подошел какой-то солдат и со словами: «Ага, продовольствие вывозить хочешь?» — ударил его кулаком по лицу. Собравшаяся моментально толпа с угрожающими криками бросилась в целый ряд магазинов производить обыски припрятанной, якобы, провизии.

Полетели наземь тюки, взламывались ящики, из которых сыпались различные товары: калоши, башмаки и прочее. Всего было за день таким образом обыскано 15 складов и магазинов — Иванова, Елисеева, Понизовского, Тюкова и др. Остальные избегли обыска тем, что поспешили закрыть магазины.

В магазине Тюкова были обнаружены, как передают, такие несовместимые товары, как ботинки и… миндаль. Из магазина Елисеева, по настоянию толпы, пришлось милиции вывести 5 возов мануфактуры.

Целый день тянулись с Апраксина рынка возы с реквизированным товаром и продуктами.

Толпа бросалась к каждому магазину, из которого владельцы или покупатели выносили товар, требуя, чтобы оптовики продавали только в розницу. Вывозить товар в Финляндию и другие города толпа и солдаты запретили, угрожая — кто будет вывозить, тех разгромим"^[13].

«На почве продовольственной разрухи на углу Дегтярной и Рождественской улиц у городской мясной лавки произошло столкновение между обывателями, милицией и воинским караулом.

В этот день в городской лавке отпускали обычные пайки мяса. Через некоторое время продажа мяса была приостановлена и приказчики лавки заявили, что весь товар продан. Толпа не поверила и стала напирать на лавку. Раздались крики: «Врут… Обманывают… Бей мазуриков».

Милиционер пытался было успокоить публику и объяснил, что мясо действительно продано. Толпа не унималась и приступила к разгрому лавки. На помощь были вызваны милиционер и воинский патруль Павловского полка. Попытки удержать публику от буйства оказались напрасными.

Рассвирепевшие обыватели схватили одного из милиционеров Гринберга, который пытался прекратить погром лавки, и подвергли жесточайшему избиению.

Видя бесполезность словесных увещаний, патрульные навловцы открыли стрельбу в воздух. Ружейные выстрелы до некоторой степени остановили разбушевавшуюся толпу. Явившиеся вскоре воинские наряды рассеяли скопившуюся массу народа.

Избитого и окровавленного милиционера Гринберга пришлось для оказания помощи отправить в больницу"^[14].

«Утром, толпа женщин, стоявших в очереди за хлебом, около городской лавки на Забалканском нр., д. 6, обратила внимание, что из соседней рыбной лавки Г. Е. Долгова выносятся ящики с мылом. Женщины полюбопытствовали у извозчика, куда он должен отвезти это мыло. Извозчик заявил, что повезет на Балтийский вокзал.

Женщины подняли шум и пригласили дежурного милиционера. Владелец торговли предъявил разрешение на право вывоза из Петрограда мыла, но это не убедило женщин, и они настояли на том, чтобы подвода с мылом была отправлена в городской лабаз на угол Садовой и Таирова переулка, администрации которого толпа приказала продавать его по 52 коп. за фунт.

В это же самое время к мясной А. И. Знесина, Садовая № 42, подъехали две подводы и на них стали нагружать кожу для выделки перчаток. Прохожие были крайне удивлены, почему это из мясной лавки вывозится такой товар.

Было сообщено в милицию, и оттуда прибыл помощник комиссара 3-го Спасского подрайона Шариков и шесть милиционеров. Когда Шариков стал заступаться за владельца мясной и объяснять толпе, что у Знесина имеются все документы на право вывоза кож в Новгородскую губернию, толпа еще более взволновалась.

• — Это кожа самих комиссаров, они ее здесь скрывали, — сказал кто-то в толпе, и началось избиение помощника комиссара Шарикова. Он был сбит с ног и его беспощадно стали бить по чему попало. Когда помощник комиссара потерял сознание, то его обвязали кожами и на грудь повесили плакат с надписью; «это — мародеркомиссар».
• — Один из прохожих хотел заступиться за избиваемого, но толпа напала и на него; спасаясь, он забежал в камеру мирового судьи 46 участка, но толпа ворвалась в эту камеру, вытащила на улицу защитника милиции и так его избила, что пострадавшего пришлось отправить в Обуховскую больницу.

Проезжавший в это время мимо легковой извозчик был остановлен толпой и на него был посажен под конвоем трех солдат избитый помощник комиссара.

На ломовую подводу было втащено несколько ящиков и устроен помост, на который затем поставили избитого приказчика, и его также всего обвязали кожами и повесили плакат с надписью «купец-мародер».

Извозчик и ломовой в сопровождении части толпы направились по Садовой улице к Невскому проспекту, а другая часть отправилась за объяснениями в комиссариат.

Появление двухтысячной толпы вызвало переполох на Горсткиной ул., где помещается комиссариат 3-го Спасского подрайона. Комиссар Озоль, узнав о воинственном настроении толпы, решил для защиты комиссариата вызвать воинскую часть или пожарную команду, но ни те, ни другие не явились. Часть толпы ворвалась в комиссариат. Раздались угрозы по адресу комиссара и всей милиции. За последнее время почти все милиционеры были разоружены, но на счастье у двух милиционеров оказались при себе револьверы, и они, но приказанию комиссара выстрелили в воздух. Эти два выстрела так магически подействовали на толпу, что она поспешно стала оставлять комиссариат. Только около 2-х часов дня, когда уже на Горсткиной улице жизнь вступила в обычный порядок, прибыл воинский отряд"^[15].

Сценарий 4. Совместная защита, оборона ресурсов Такой сценарий реализуется толпой в случае очевидного превосходства угрожающей стороны или по тактическим соображениям.

Коллективная оборона от нападения хищников также представляет собой инстинктивную стратегию зоосоциума, например коллективная контратака буйволами львицы, бабуинами — леопарда, стаей гусей — лисы или сложные коллективные маневры птичьих стай, сбивающие с толку хищных птиц. Контратака жертв против хищника называется в этологии «моббинг». В зависимости от того, на чьей территории находится стая и какие ресурсы она защищает (пища, укрытие, детеныши), меняется и интенсивность агрессии, проявляемой по отношению к чужакам.

В человеческом сообществе при захвате наших ресурсов, наличии явного врага также происходит объединение и сплочение МЫ против ОНИ, самоорганизуется толпа ополчения и коллективная оборона. В роли хищника, против которого толпа устраивает моббинг, выступает виновник плохой жизни и недостатка ресурсов, представитель власти, угнетающего меньшинства. Угроза сохранению вида (забота о потомстве) будет вызвать более сильную агрессивную реакцию в сравнении с угрозой продлению рода, а угроза продлению рода в свою очередь будет сопровождаться более интенсивной агрессией в сравнении с угрозой самосохранению. Здесь зоопсихологические закономерности оказываются справедливыми и в отношении психологии обороняющейся толпы.

• [1] Безсонов Д. Д. Массовые преступления в общем и военно-уголовном праве. С. 203.
• [2] Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 — начало1980;х гг.). М.: РОССПЭН, 2009. С. 79.
• [3] Бехтерев В. М. Избранные работы по социальной психологии. С. 161 — 163.
• [4] См.: Kim S., Kim S. II. Financial panic and exchange rate overshooting during currencycrises // International Economic Journal. 2007. № 21. P. 71—89.
• [5] Цит. по: Безсонов Д. Д. Массовые преступления в общем и военно-уголовном праве.С. 203.
• [6] Там же. С. 204.
• [7] Там же. С. 205.
• [8] Там же. С. 206.
• [9] Там же. С. 206.
• [10] Там же. С. 209.
• [11] БезсоновД. Д. Массовые преступления в общем и военно-уголовном праве. С. 212.
• [12] Там же. С. 213.
• [13] Бехтерев В. М. Избранные работы по социальной психологии. С. 186.
• [14] Бехтерев В. М. Избранные работы по социальной психологии. С. 188.
• [15] Бехтерев В. М. Избранные работы по социальной психологии. С. 151 — 152.