Правовой статус затонувших военных объектов

Вопросы правового статуса затонувшего имущества, кораблей, судов и летательных аппаратов^[1] также остались вне пределов регулирования КМП-82. Вместе с тем гибель военного корабля, летательного аппарата или иного военного объекта с членами экипажа как в бою, так и в мирное время образует на дне не просто могилу, а военное захоронение, попечение о котором должно осуществлять государство флага.

Применительно к настоящей книге под «затонувшим военным имуществом» следует понимать корабль (судно), летательный аппарат, принадлежащий вооруженным силам государства, их части и принадлежности, а также принадлежащее экипажу военное снаряжение и прочее имущество, дрейфующие под водой, находящиеся на дне или выброшенные на мелководье, банки или скалы, при условии утраты судовладельцем способности к их управлению.

Анализ известных случаев работ в местах гибели военных кораблей свидетельствует пусть пока о незначительной, но весьма важной и поучительной прецедентной практике, складывающейся по отношению к затонувшему военному имуществу.

Трагедия с российской атомной подводной лодкой «Курск» и осуществленные на лодке работы показали, что технический аспект судоподъема, на наш взгляд, уже достиг того уровня, когда проблема регулирования судоподъемных работ и иных работ на затонувших объектах требует вполне определенного международно-правового оформления.

Считается уже «академическим» случай подъема летом 1974 г. американским судном «Гломар Эксплорер» части советской подводной лодки, затонувшей в 1968 г. в тысяче миль северо-западнее от Гаваев. Советский Союз о факте.

4.4. Правовой статус затонувших объектов и районе затопления (или катастрофы) официально не сообщал и вплоть до подъема отсека подводной лодки никаких официальных демаршей не предпринимал. Однако осенью 1980 г. при попытке подъема крейсера «Адмирал Нахимов», затонувшего в Корейском проливе во время Русско-японской войны 1904—1905 гг., японской частной фирмой советская сторона заявила решительный протест, объявляя район гибели «Адмирала Нахимова» «военно-морским захоронением». Весьма поучительной, с точки зрения дальнейших умозаключений, явилась и практика спасательных работ в месте гибели советской атомной подводной лодки «Комсомолец» 7 апреля 1989 г.

Соотнося практику судоподъема со статусом различных категорий морских пространств, справедливо сделать следующие выводы:

• 1. Во внутренних, архипелажных водах и территориальном море вопрос судоподъема может быть решен только с получением разрешения прибрежного государства на проведение указанных работ.
• 2. В прилежащей зоне допустимо проведение судоподъемных работ с санкции прибрежного государства, с соблюдением санитарных или иных правил, вытекающих из законодательства государства, осуществляющего на эти пространства свою юрисдикцию.
• 3. В ИЭЗ и на континентальном шельфе иностранного государства судоподъемные работы не противоречат положениям КМП-82. Однако если характер их последствий угрожает или наносит ущерб биологическим или минеральным ресурсам указанных пространств, прибрежное государство вправе потребовать от бывшего судовладельца:
  • — ликвидации источника опасности;
  • — возмещения наносимого ущерба.

Непринятие мер по судоподъему указанного источника повышенной опасности может служить формальным основанием для принятия «страдающим» государством самостоятельных мер по ликвидации источника опасности.

В случае если достоверно установлено, что затонувшее в архипелажных водах или территориальном море государственное судно, военный корабль или летательный аппарат, принадлежащий иному государству, прибрежное государство информирует об обнаружении такого поддающегося идентификации объекта (п. 3 ст. 7 Конвенции об охране подводного культурного наследия 2001 г.).

Правовой статус затонувшего военного имущества следует рассматривать в связи с конкретной стадией судоподъемных или иных подводных работ, например связанных с предотвращением выхода из корпуса корабля особо опасных веществ. Затонувший объект в процессе подводных или судоподъемных операций может находиться в следующих функциональных состояниях: на дне; на поверхности после судоподъема с обеспечением нахождения в водоизмещающем состоянии; погруженным на специализированный плавучий объект (например, типа самоходной баржи «Giant 4») или транспортное судно государства флага (или на иностранное судно).

Находясь на дне, вне зависимости от статуса района затопления, затонувший военный корабль (летательный аппарат) является собственностью государства флага или регистрации и остается под его суверенитетом, пока это государство формально от него не откажется. Вместе с тем затонувший корабль (судно) не может признаваться военным кораблем, так как в затонувшем состоянии лишен признаков, предусмотренных международным морским правом, в частности КМП-82, для таких морских объектов.

В КМП-82 содержится вполне определенное понятие «военный корабль», которое означает «судно, принадлежащее вооруженным силам государства, имеющее внешние знаки, отличающие такие суда его национальности, находящееся под командованием офицера, который состоит на службе у правительства данного государства и фамилия которого занесена в соответствующий список военнослужащих или эквивалентный ему документ, и имеющее экипаж, подчиненный регулярной военной дисциплине» (ст. 29 КМП-82).

Однако ситуация резко изменится, если удачно смоделировать подъем затонувшего корабля (судна) и придать ему положительную плавучесть для дальнейшей транспортировки. Потеряв статус военного корабля, поднятое судно становится объектом тех же норм, которым подчинены суда, находящиеся на некоммерческой службе, но с приобретением характеристики судна возникнет проблема юридического оформления такой функциональной трансформации, поскольку с учетом определений, зафиксированных в кодексах мореплавателей многих стран, включая и КТМ РФ, а также в МППСС-72, поднятый на поверхность корабль будет являться судном. Более существенным представляется вопрос о владельце такого судна. Применительно к российскому законодательству собственником такого судна может явиться как государство в лице ВМФ, так и государственный орган морского транспорта, кооперативная или общественная организация. Не вдаваясь далее в эту проблему, поскольку это вполне самостоятельный вопрос, заметим, что сразу же после подъема возникнут проблемы документального оформления права плавания под флагом конкретного государства: процедура подъема флага (и какого, если, например, по договору со спасателем последний должен на свой страх и риск отбуксировать судно в конкретный район или порт), регистрация судна и целый ряд других, связанных с этим вопросом. Подобные проблемы кажутся несколько искусственными, если можно было бы со стопроцентной гарантией утверждать, что транспортировка поднятого объекта будет безаварийной. В противном случае при совершении аварии, например вызванной столкновением с другим судном, в процессе транспортировки вопросы собственности, регистрации и другие неизбежно возникнут. Кроме того, если предположить, что затонувший корабль подпадает под понятие «ядерное судно», т. е. судно, оборудованное ЯЭУ, то на него, безусловно, будут распространяться нормы и международного атомного права.

Вместе с названными применительно к работам на затонувших объектах могут возникнуть и другие, не менее сложные проблемы. Как уже отмечалось выше, район гибели — не просто место катастрофы. По складывающемуся международному обычаю это место военно-морского захоронения, которое и в мирное время является, по сути, братской могилой военных моряков, погибших при выполнении служебных обязанностей.

Международные нормы практически не регулируют подобный процесс. Законодательство России¹ вопросы военно-морских захоронений также не рассматривает; этим же характеризуются законодательства и других государств. Из анализа зарубежных источников следует, что более подробно данная проблема раскрывалась в актах, изданных до Первой мировой войны^[2][3]. В настоящее время эти во4.4. Правовой статус затонувших объектов просы частично разрешены в нормативных правовых актах, регламентирующих порядок службы на кораблях и судах ВМС. Например, известно, что американские моряки при подъеме части советской подводной лодки в районе Гавайских островов отдавали почести погибшим советским морякам по Уставу ВМС США. По-видимому, единственным источником предполагаемых правил может служить сложившаяся практика, основанная на давних морских традициях.

Попробуем обозначить некоторые вопросы общего характера, способные влиять на организацию работ, проводимых на военно-морском захоронении.

Очевидно, первым должен быть поставлен вопрос о том, уместно ли вообще каким-то образом затрагивать покой погребенных в океане моряков? Как известно, в случае гибели российской атомной подводной лодки «Курск» государство в лице высших органов государственной власти приняло решение о подъеме лодки, невзирая на многочисленные протесты родственников. Однако в связи с действиями ВМС США на советской подводной лодке К-129, затонувшей в Тихом океане в марте 1968 г., МИД СССР направил США ноту, в которой наряду с другим подчеркивалось: «Вы нарушили покой погибших моряков, осквернили их братскую могилу»¹. В публикациях, связанных с попытками проведения несанкционированных работ на английском крейсере «Эдинбург», затонувшем в годы Второй мировой войны, отмечалось, что английская сторона объявила утонувший «Эдинбург» военным захоронением и, следовательно, никто из иностранцев не имел права нарушать вечный сон полусотни моряков, разделивших судьбу «Эдинбурга»^[4][5].

Очевидно, что право государства принимать решения по судоподъему затонувших военных кораблей с погибшими членами экипажа должно быть законодательно регламентировано, ибо в противном случае судом подобные действия, без согласия родственников погибших, могут рассматриваться как «надругательство над могилой», предусматривающее уголовное наказание за несанкционированные действия в местах захоронений. Подобные нормы мы находим как в уголовном законодательстве России, так и в УК РСФСР (ст. 229) и уголовных кодексах некоторых других стран.

Вторая проблема носит терминологический характер и заключается, прежде всего, в детерминации понятия «военно-морское захоронение», поскольку наряду с этим понятием, в связи с рассматриваемыми действиями, в нормативных документах встречаются и такие, как «братская могила», «могила»^[6], «место погребения»^[7], «кладбище»^[8], «памятные места славных побед и героической гибели кораблей русского и советского флота»^[9].

Чем они различаются? Каково их толкование? Ни международно-правовые акты, ни нормативные акты РФ официального толкования вышеназванных терминов не дают, равно как не определяют правовой статус захоронений вообще и с военнослужащими в частности применительно к мирному или военному времени.

Между тем, конечно, разграничение таких понятий имеет практическое значение с точки зрения правил захоронения, содержания захоронений, права собственности на захоронение, учета прав родственников, ритуала памяти, источника финансирования расходов и т. п.

На наш взгляд, затонувший военный корабль, а также судно (независимо от характера времени: мирный или военный, с членами экипажа или без них, правового статуса вод, где затонул корабль (судно)), в большей степени имеет основания обозначаться «военным захоронением».

Под «военно-морским захоронением» мы предлагаем понимать официально объявленный государством (или судовладельцем, если таковой является органом государства) район затопления корабля (судна), летательного аппарата или иного объекта, вместе с которым погребены военнослужащие вооруженных сил.

На военно-морское захоронение распространяется юрисдикция государства флага затонувшего корабля (судна) или летательного аппарата, и ни одно государство, физическое или юридическое лицо не вправе без согласования с последним проводить какие-либо судоподъемные или иные подводные работы на таком объекте, за исключением случаев, когда затонувший объект угрожает или является источником загрязнения морской среды, а бывший судовладелец устраняется от работ по демпфированию существующей опасности.

Представляется, что для формально юридического отнесения места гибели к военному захоронению могут служить критерии определения понятия «военный корабль», содержащегося в ст. 29 КМП-82, а именно: принадлежность погибшего судна к вооруженным силам какого-либо государства; наличие документов, подтверждающих, что корабль в момент гибели находился под командованием офицера, состоявшего на службе правительства государства, идентифицирующего погибшее судно; наличие на судне останков военнослужащих, формировавших его экипаж.

По нашему мнению, на военное захоронение:

• — сохраняется право собственности государства независимо от срока давности;
• — распространяется юрисдикция государства флага корабля (судна).

Ни одно физическое или юридическое лицо не вправе без согласования с государством флага затонувшего корабля (судна) проводить какие-либо работы на таком корабле (судне).

Здесь мы лишь обозначили некоторые слагаемые правового статуса военного захоронения, и такой термин, равно как и определение его правового статуса, нуждается в международно-правовом закреплении.

К другим проблемам общего характера, только на первый взгляд кажущимся второстепенными, следует отнести проблемы оказания воинских почестей при погребении в случае подъема затонувшего корабля (судна). Назовем некоторые из них: надо ли отдавать почести, каков их ритуал, где проводить погребение в случае подъема судна и идентификации тела члена экипажа (в море или на берегу)^[10], как проводить после этого захоронение (индивидуально или коллек4.4. Правовой статус затонувших объектов тивно), по законам (правилам) государства флага затонувшего объекта или государства флага регистрации спасателя?¹

Анализ международно-правовых актов и внутригосударственного законодательства показывает, что прямых ответов на поставленные вопросы они не содержат, однако, вместе с тем, позволяют выделить ряд принципиальных соображений, о которых, как нам представляется, уместно заметить и в настоящем параграфе.

В ст. 17 упоминавшейся Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях 1949 г. от сторон, находящихся в конфликте, требуется погребение погибших «с честью» и «если возможно, согласно обрядам религии, к которой они принадлежат, а также чтобы могилы уважались, были сосредоточены, по возможности, согласно национальности умерших, содержались надлежащим образом и отмечались таким образом, чтобы всегда можно было их разыскать».

Что касается места захоронения, то в ст. 16 Конвенции о применении к морской войне начал Женевской конвенции содержится положение о том, что воюющие стороны будут «следить за тем, чтобы их погребению на суше или в море (выделено автором. —А. С.) предшествовал внимательный осмотр их трупов»^[11][12]. В ст. 20 Женевской конвенции об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море 1949 г. фиксируется, что стороны, находящиеся в конфликте, примут необходимые меры для того, чтобы погребение в море производилось, насколько это возможно, индивидуально.

Таким образом, обобщая сказанное в отношении места погребения, отметим, что международные нормы допускают захоронение как в море, так и на берегу, по возможности индивидуально, согласно национальным обрядам.

В Уставе гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил РФ зафиксировано, что погребение умерших военнослужащих производится либо по месту их службы, либо вне его. Корабельный устав ВМФ требует, чтобы тела умерших или погибших в бою на корабле были погребены на берегу. Только при невозможности соблюсти это правило тела предаются морю. В мирное время погребение в море умерших (погибших) военнослужащих производится с разрешения командующего флотом.

Другим, хотя в большей степени внутренним, вопросом является выбор обряда или ритуала погребения. В уже упоминавшихся действиях американского флота при погребении останков советских моряков с подводной лодки К-129 ритуал выглядел следующим образом. На американском судне был выстроен на юте личный состав; из корабельных динамиков звучал гимн Советского Союза. Перед строем на металлических тележках лежали шесть человеческих тел, обшитых парусиной и покрытых бело-голубыми военно-морскими флагами СССР. Тележки поочередно скатывались и опрокидывались с телами в море, сопровождаемые при этом троекратным салютом. Затем в такт музыки на воду был опущен пурпурно-зеленый венок. Вахтенный офицер записал в журнал событий: «Широта 40° северная, долгота 180° восточная. Произведен ритуал захоронения шести советских моряков-подводников по морскому обычаю их страны»^[13].

А вот как описывает К. М. Станюкович в рассказе «Между своими» ритуал похорон матроса в море. «Труп его одели в полный матросский костюм и ранним утром вынесли наверх, на шкафут, и положили на доске, лежавшей на козлах. Перед обедом, в присутствии капитана, офицеров и всей команды была отслужена священником панихида. После панихиды все подходили прощаться с усопшим. Флаг с утра был приспущен, в знак того, что на судне покойник. К вечеру труп зашили в парусиновый мешок, плотно охватывавший мертвое тело, к ногам привязали ядро, и после отпевания и отдачи воинских почестей, при глубоком молчании команды, четыре матроса понесли усопшего на доске к борту корвета, наклонили доску, и труп молодого матроса с легким всплеском исчез в прозрачной синеве океана»¹. Американский и английский опыт мало чем отличаются от приведенного и добавляет к последнему минуту молчания^[14][15].

По-видимому, международно-правовое регулирование погребения вряд ли уместно, ибо ритуалы прощания и похорон с умершим наитеснейшим образом связаны с морально-этическими и религиозными основами национального самосознания.

Что касается российских правил, то ритуал отдания воинских почестей при погребении, содержащийся в Корабельном уставе ВМФ, Уставе гарнизонной и караульной служб Вооруженных Сил РФ, распространяется на военнослужащих, которые погибли (умерли) во время службы на корабле (в части) и подлежат погребению впервые. Ситуаций, когда корабль (судно) затонул вместе с членами экипажа и останки перезахораниваются, ни Корабельный устав ВМФ, ни Устав службы на судах обеспечения ВМФ, ни КТМ РФ, ни другие законодательные или служебно-распорядительные документы не содержат. При организации похорон в море Корабельный устав ВМФ РФ требует создания специальной комиссии (ст. 706), согласования порядка похорон со старшим морским начальником (командиром военно-морской базы) (ст. 712), построения личного состава и исполнения траурного марша (ст. 711), приспускания военно-морского флага (ст. 708) и использования военно-морского флага для покрытия гроба (ст. 710).

В качестве выводов по главе следует констатировать, что морское право не детерминирует большинство из используемых в КМП-82 морских объектов. Достаточно подробно КМП-82 наполняет юридическим содержанием понятие «военный корабль». Вместе с тем анализ договорных источников морского права позволяет определить основные правила, которые следует применять в отношении к государственным и коммерческим судам, летательным аппаратам, искусственным установкам и иным сооружениям. Ключевой остается проблема юрисдикции в отношении судов и иных объектов прибрежного государства, нарушающих, по его мнению, установленные им правила и нормы.

• [1] В п. 8 ст. 1 Конвенции об охране подводного культурного наследия 2001 г. под «государственными судами и летательными аппаратами» понимаются военные корабли и другие суда или летательные аппараты, которые принадлежали государству или эксплуатировались им и использовалисьв то время, когда они затонули, только в правительственных некоммерческих целях и которые идентифицированы в качестве таковых.
• [2] См., например: Декрет СНК РСФСР «О кладбищах и похоронах» от 7 декабря 1918 г., ГК РФ, Корабельный устав ВМФ, Кодекс торгового мореплавания СССР 1968 г. или КТМ РФ, Санитарныеправила устройства и содержания кладбищ № 1600—77 и др.
• [3] См., например: Устав торгового мореплавания итальянского королевства. СПб.: тип. морскогоминистерства, 1877; Свод английских морских торговых постановлений 1871 г. СПб.: Изд. СПб. морского ведомства, 1872 и др.
• [4] См.: Бурбыга Н. Подводная лодка из бухты «Могила». К-129 на связь не вышла // Известия.1992. 4, 7, 8, 10 июля.
• [5] См.: Измайлов И. Золотые слитки со дна океана // Техника молодежи. 1982. № 2. С. 28—29.
• [6] См., например: Женевскую Конвенцию об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях 1949 г. (ст. 17).
• [7] См.: Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям 1949 г., касающихся защиты жертвмеждународных вооруженных конфликтов (ст. 34).
• [8] См.: Правила содержания и эксплуатации кладбищ Ленинграда и его пригородов (ст. 2). Причемкладбища подразделяются на действующие, полузакрытые, закрытые, мемориальные, воинские, братские.
• [9] См.: Приказ Главнокомандующего ВМФ от 19 декабря 1986 г. № 310.
• [10] Из шести подводников, поднятых американскими моряками с подводной лодки К-129, толькоу троих удалось установить имена и фамилии по сохранившимся документам (из беседы Г. Киссинджера с послом СССР в США А. Добрыниным (см.: Турченко С., Гладкевич Ю. Операция «Дженифер» //Библиотечка «Красной Звезды». № 11/551. 1991. С. 27).
• [11] Например, известно, что американские моряки при подъеме части советской подводной лодкиК-129 в районе Гавайских островов отдавали почести погибшим советским морякам по Уставу ВМССША.
• [12] 1 Овчинников И. А. Сборник действующих трактатов, конвенций и других международных актов, имеющих отношение к военному мореплаванию. Пг.: тип. Морского министерства в ГлавномАдмиралтействе, 1914. С. 744.
• [13] См.: Турченко С., Гладкевич Ю. Операция «Дженифер» // Библиотечка «Красной звезды». 1991.№ 11/551. С. 17.
• [14] Станюкович К. Собр. соч.: в 10 т. М., 1977. Т. 3. С. 126—127.
• [15] Сорокажердъев В. Все золото «Эдинбурга» // Флаг Родины. 1992. 12,13 марта.