«Энциклопедия»: рупор просветительских идей

В 1751 г. Дидро начинает выпускать первые тома «Энциклопедии», вдохновителем и организатором которой ему было суждено стать.

Идею ее создания подсказало следующее обстоятельство: Дидро было предложено перевести и отредактировать известный двухтомный энциклопедический словарь Эфраима Чемберса, опубликованный в Лондоне. Но вместо этого Дидро решил опубликовать многотомное, поистине грандиозное, французское издание, в котором были бы аккумулированы современные сведения, но важнейшим областям знаний. Высокий авторитет Дидро и его организаторский талант помогли привлечь к работе над «Энциклопедией» цвет научной и гуманитарной мысли Франции, авторитетов из разных научных областей, пусть не во всем друг с другом согласных, но одушевленных общей просветительской задачей. Маркс, высоко ценивший французских энциклопедистов и оставивший о них немало справедливых суждений, был прав, когда писал, что Дидро был тем человеком, который всю жизнь посвятил «служению истине и праву».

Верным соратником Дидро был философ Даламбер. Авторы «Энциклопедии» были не только знатоками, но и прекрасными популяризаторами науки. Вольтер дал статью «Ум», Монтескье — статью «Вкус», философ Гольбах заведовал отделом химии; в сфере внимания оказались такие темы как естествознание, театр, история, архитектура, религиозные учения и т. д. Статьи, написанные самим Дидро, составили четыре тома в сто полном собрании сочинений. Заслугой Дидро было то, что он создал специальный отдел ремесел и технических наук; он сам писал для них статьи, посвященные производственным процессам, различным отраслям промышленности. В этих статьях был воспет труд, до того оказавшийся вне сферы интересов общественности, а представители «четвертого сословия», рабочие, ремесленники нашли в лице Дидро своего защитника.

И вместе с тем, пафосом статей, прежде всего относящихся к общественно-политической области, была пропаганда просветительской идеологии, прямая или прозрачная, замаскированная атака на деспотизм, фанатизм, подавление свободы и политику реакционной католической верхушки. В статье «Народ» Дидро писал, что те, кто создают благосостояние страны, являются жертвами «шайки мошенников». В статье «Тиран» он относит к ним не только тех, кто узурпируют власть, но и тех, кто ею злоупотребляет, и во имя личных целей попирает законы.

Издание «Энциклопедии» шло трудно, сопровождалось постоянной борьбой, требовавшей от Дидро немало личного мужества. Энциклопедисты подвергались нападкам иезуитов, а некоторые тома «замораживались» и запрещались властями. Всего почти за 30 лет (1751 — 1780) вышло тридцать пять томов, одиннадцать справочных книг, включающих карты, схемы, рисунки, чертежи, а также восемь томов указателей.

Дидро в России. Подробно Вольтеру, Дидро, разделявший концепцию просвещенной монархии, правда, в более радикальном варианте, полагал возможным влиять на власть имущих, приобщая их к своим взглядам. Отсюда вырастал его интерес к «просвещенному правителю», каковым он считал Екатерину II. По приглашению императрицы он побывал в Петербурге с октября 1773 но март 1774 г. Дидро неоднократно встречался с императрицей (она приобрела его библиотеку), имел с ней длительные беседы, давал ей советы и предложения, но части ведения дел. Все это благосклонно выслушивалось, однако не имело никакого практического выхода. Дидро направил Екатерине II свой план развития образования в России, подчеркивая важность изучения не только национальной истории, но и русского языка, а также старославянского, и подготовки профессуры из русских ученых. Позднее Екатерина признавалась: она слушал Дидро не столько с пользой для себя, сколько из «любопытства». И далее: «Если бы я послушалась его, мне бы пришлось бы все перевернуть в моей империи вверх дном…».

Последние годы жизни Дидро провел в неустанных трудах. Один за другим уходили из жизни его сподвижники и великие современники: Вольтер и Руссо (1778), Даламбер (1783), а еще раньше — Гельвеций и Гольбах. Дидро умер в 1784 г., за пять лет до начала революции, неизбежность которой он предсказывал.

Философия и эстетика. Дидро принадлежит как истории литературы, так и истории философии, критики, эстетической мысли.

По своим философским воззрениям он стоял на наиболее научно обоснованных позициях среди французских просветителей. В своих работах («Разговор Даламбера и Дидро», «Сон Даламбера» и др.) он исходил из понимания материализма XVIII в., как механистического, развивая идеи, с одной стороны, Спинозы, с другой — Локка.

Он исходил из представлений о материальности всего сущего, из того, что все, в том числе познания и опыт, извлекается из законов природы, каковые и надлежит исследовать. Дидро полагал также, что основа человеческой природы — нравстенность. Не будучи атеистом, он, вместе с тем, не соглашался с Вольтером, который видел в религии своеобразную «узду», сдерживавшую человеческие пороки. В «Разговоре философа с женой маршала де…» (1777) он приходит к убеждению, что религия не только не исправляет нравы, но и повинна во многих бедствиях, обрушившихся на людей. Вот почему церковники-клерикалы ненавидели Дидро в не меньшей мере, чем Вольтера.

Наряду с Платоном, Аристотелем, Лессингом, Дидро прочно вошел в историю мировой эстетической мысли. Он изложил свои взгляды в таких работах как «Салоны», «Опыт о живописи», «Рассуждения о драматической поэзии», «Парадокс об актере» и др. Его взгляды базировались на материалистических основах его философии и определялись двумя базовыми принципами: с одной стороны, литература и другие виды искусств связаны с реальной жизнью и «подражают» происходящим в ней процессам; с другой стороны, они призваны быть выразителями «большой идеи», служить образовательным, воспитательным целям. «Великое искусство» заключается в максимальном «приближении к природе». Однако подобное приближение не означает копирования, а сопряжено с творческой фантазией и воображением. Дидро приходит к мысли о необходимости обобщения и типизации в искусстве, достижения реалистической достоверности. Расцвет искусства, одушевленного высокими идеалами, возможен в «государстве равенства», т. е. в республике: «При деспотии и сама красота будет рабской».

Теоретик драмы. Как и многие просветители, такие как Лессинг, Гёте, Шиллер, а среди его соотечественников — Вольтер, Дидро был озабочен проблемами театра. В нем он видел средство действенного воплощения своей философии и эстетики, школой нравственных идеалов. В самих его художественных сочинениях — романах, повестях, а также трактатах — присутствовала диалогическая структура, полемика столкновения точек зрения и характеров, т. е. тс элементы, которые составляли существо драматического действия. И для него, как и для его современника Лессинга, было очевидно, что эстетические принципы классицизма устарели и не отвечают новым художественным задачам и жизненным реалиям. Для него были непродуктивны «вечные» законы классицизма, незыблемость понятия красоты, строго очерченные типовые неподвижные характеры, равно как и наличие только двух жанров — трагедии и комедии.

Для Дидро характер человека не есть нечто застывшее, как это было у классицистов. Его поведение изменчиво и определяется как средой, так и обстоятельствами. Возникающие ситуации и положения объясняют движение характера, его развитие. Отсюда требования Дидро к драматургическому произведению: в центре должны оказаться положения, а не характеры. Драматическое действие стимулируется благодаря не столько столкновению характеров, сколько конфликту интересов. Поэтому трагедия и комедия классицизма, с их нормативностью и ориентацией на историко-мифологические сюжеты и жизнь верхов не могли запечатлеть все многообразие жизненных проблем и, прежде всего, тех конфликтов, которые развертываются в бытовой среде, т. е. относящихся к героям из третьего сословия. В этом плане он обосновывал правомерность промежуточного жанра, оказывавшегося между трагедией и комедией. Он определил этот жанр как ««серьезную комедиюона соответствует современной эпохе, позволяет уловить различные возможности, заключенные общественным положением и самой изменчивой природой человека». Убежденный просветитель, Дидро убежден: утверждение идеала на театральных подмостках — это возможность влиять на аудиторию, помочь сделать людей более гуманными и добродетельными.

Эти соображения конкретизированы Дидро в его знаменитом трактате «Парадокс об актере», в котором характеризуются виды театра: театр переживания и театр представления. Что предпочтительней: эмоциональность актера, неконтролируемый выплеск чувств или высокая, но холодная техника? Точка зрения Дидро такова: эмоциональность важна, но ей противопоказана стихийность. Она подчиняется разуму и не может не базироваться на высоком мастерстве.

Описанные положения Дидро стремился реализовать в своей драматургической практике. В пьесе «Побочный сын» (1755), написанной прозой, событие происходит в семейной среде. Главный герой иллюстрирует мысль о том, что ценность индивида не определяется происхождением; правда, действующие лица оказались во многом надуманными и схематичными. Драматические коллизии лежат в основе «Отца семейства"', родитель запрещает сыну любить бедную девушку, полагая, что подобный брак несовместим с моралью «людей с положением». Но в итоге все разрешается благополучно. Обе пьесы перенасыщены «страдательными» эмоциями: поэтому их относят к «слезливым комедиям». Что касается третьей комедии — «Хорош он или плох» (1781), то ее герой Ардуэн, стихотворец, сочинитель пьес и скетчей, ловкач, желающий помочь несчастным влюбленным, столь неоднозначен в своем поведении, что его трудно отнести к персонажам, данным со знаком плюс или минус. В целом, Дидро все же убедительнее как теоретик-новатор драматургического искусства, нежели его практик.

Дидро был одним из основоположников художественной критики во Франции. Он отзывался как на литературные новинки, так и на новые явления в живописи и музыке, стремясь наряду с оценкой конкретного произведения ставить общие теоретические вопросы. Так, в известной статье «Похвала Ричардсону» он не только отметил новаторство автора «Клариссы», но и подчеркнул важность становления того художественного течения, которое стали называть сентиментализмом.

«Монахиня». Как и многие просветители, Дидро являл сочетание таланта философа, мыслителя и художника. Последний наиболее полно раскрылся в прозаических жанрах. Дидро дебютировал написанным в галантной манере романом «Нескромные сокровища». Но подлинным его шедевром стал роман «Монахиня» (1760): он имел столь откровенную антиклерикальную направленность, что был напечатан только после смерти автора, а в эпоху Реставрации подвергался запрету.

Сюжет вырос из реальных фактов монастырского образа жизни, хорошо знакомого Дидро. Его неприглядные «тайны» были преданы огласке и вызвали широкое возмущение. Печальной оказалось участь сестры Дидро, попавшей в монастырь. Самый же сюжет «Монахини», история Сюзанны Симонен, весьма напоминала нашумевшее дело некой Маргариты Дсламар, пытавшейся неудачно по суду отречься от обета, проигравшей дело и навсегда заточенной в монастырских стенах.

«Монахиня» построена как повествование от первого лица, соединенного с дневником героини. В романе налицо исповедальное начало, а это придает тексту не только бытовую, но и психологическую достоверность. Более того, рассказ героини перерастает в обвинения по адресу не только монастырского устава, но и того духа лицемерия и нетерпимости, которые характеризуют многих служителей культа. И в то же время, в голосе Сюзанны Симонен различимы интонации и мысли самого Дидро. Наконец, в самом внимании к внутреннему эмоциональному миру личности заметно усвоение Дидро опыта сентиментализма, в частности, высоко ценимого им опыта Ричардсона. Он также с интересом относился к Стерну, с которым успел лично познакомиться.

Главная героиня романа, внебрачная дочь адвоката, не только «дискриминируется» на фоне двух своих сестер, но и, фактически, насильно послана в монастырь. После краткого пребывания в первом, Сюзанне, отказавшейся принять обет, удается вернуться в отчий дом, откуда ее, сломив сопротивление, отправляют в другой монастырь, в Лоншане. В целом ряде эпизодов проявляется ее характер, девушки одаренной, честной, волевой, наделенной вольнолюбием, нежеланием подчиниться насилию. Логикой художественных образов и сцен Дидро показывает: служители церкви, призванные насаждать милосердие и добро, — что они обычно словесно прокламируют, — нередко оказываются «дикими зверями». В итоге, монастырь превращается в некое подобие тюрьмы, в которой ее обитатели обречены на унижения, духовное порабощение. При этом посреди доносительства и жестокости далеко не все обитатели монастыря изображены в мрачном свете. Первая настоятельница в Лоншане — истинно христианская душа, добрая, всепонимающая; сестра Тереза искренне привязана к Сюзанне. В других случаях «строптивость» героини укрощается самыми жестокими методами: здесь и карцер, и голод, и побои, и пытка одиночеством, и организованный «кампанией» бойкот со стороны других «сестер». Всеми этими «мероприятиями» верховодит настоятельница Христиана, воплощение лицемерия и жестокости. Сюзанна безуспешно пытается предать гласности.

«порядки», царящие в монастыре, даже стремится через суд отказаться от ненавистного ей монастырского обета и вырваться к иной, свободной жизни. Но дело, которое настойчиво ведет адвокат Монури, проиграно и ей уготовано скоротать весь свой век в монастырских стенах. В новом монастыре, куда ее определяют, ее ждут новые испытания, и она становится объектом интимных домогательств тамошней настоятельницы.

В конце концов, Сюзанне удается тайно бежать из монастыря. Но, оказавшись в мнимо «свободном» обществе, она сталкивается с нравами «дна». А семья, пославшая Сюзанну в монастырь, также заражена пороками, в основе которых — всесильные «деньги». От Сюзанны стремятся избавиться прежде всего потому, что она может претендовать на наследство, хотя подобное вовсе не входит в ее намерения.

Свобода, внутренняя независимость составляют стержень ее как личности, и в этом — пафос романа, значение которого выходило за рамки антиклерикальной критики. Это — роман, прокламирующий свободу личности не только от феодально-церковных, но и от всех других форм подавления личности. Сюзанна Симонен стоит у истоков той галереи женщин, которые отстаивают свою ценность на страницах произведений Жермены де Сталь, Жорж Санд.