«1984»: горизонты антиутопии

Многие мотивы «Скотного двора» получают отзвук и развитие в знаменитом романе Оруэлла «1984». В нем, оставаясь в русле сатирической традиции, он обращается к новому для себя жанру — антиутопии. Перед нами пародирование, осмеяние классических утопий, как они воплотились у Томаса Мора, Бэкона, Кампанеллы, Морриса, Хоуэллса, Беллами. Но именно XX в. явил образцы этого жанра, хотя его отдельные элементы встречались и раньше у Свифта, Вольтера и др. Именно минувшее столетие, революции, войны и возникновение режимов тоталитарного типа наглядно показали, к каким трагическим результатам приводят насильственные попытки создать вопреки естественному ходу истории некие якобы идеальные структуры, которые покоятся на подавлении личности, несвободе и всеобщей унификации.

Подобная жанровая антиутопическая разновидность во многом близка к роману-предупреждению. У истоков этой тенденции стоит Джек Лондон, автор горькой, но поистине пророческой книги «Железная пята». Среди предтеч Оруэлла «Прекрасный новый мир» О. Хаксли, «У нас это невозможно» Синклера Льюиса. В русской литературе это «Мы» Замятина (которому Оруэлл посвящает специальную рецензию) и в известной мере «Котлован» и «Чевенгур» А. Платонова. Свой роман Оруэлл писал, исходя из новых исторических реалий 1930—1940;х гг., трагического опыта фашизма и сталинистской диктатуры.

Действие романа «1984» — в будущем: книга увидела свет в 1948 г.; автор переставил местами две цифры. В стране Океании восторжествовал режим, именуемый ангсоц, т. е. английский социализм. Это тоталитарная диктатура, обладающая печальным сходством с хорошо известными репрессивными режимами. Во главе государства всесильный, всевидящий и всезнающий лидер, именуемый Большим Братом, богоподобный человек с усами. Его портреты установлены повсеместно, его взгляд парализует и гипнотизирует людей с телеэкранов. Он присутствует повсеместно, в том числе в замаскированном виде. Он гипнотизирует порабощенных страхом жителей Океании. «Мобилизационную», напряженную атмосферу поддерживает напоминание о недремлющем «враге», внешнем и внутреннем.

«Враг», реальный и мнимый, насущно необходим. Он оправдывает насаждаемую атмосферу всеобщей подозрительности и шпиономании. «Враг» — это некий объект, который полезен, потому что катализирует недовольство. Он объявляется источником и причиной всех неурядиц и бедствий. (Вспомним известный афоризм советской эпохи: «Когда на улице выстраиваются очереди в магазины, в искусстве начинается борьба с формализмом».) В Океании налажена четкая система доносчиков, стукачей и провокаторов. Ресурсы же истощаются войнами с соседями, в том числе с заклятым недругом — Евразией. Поэтому жителей Океании приучают к жертвам и лишениям. Происходит постоянная «промывка мозгов», «зомбирование» людей, подавление в них индивидуального начала, приведение всех к некоему общему унылому знаменателю. Все происходящее объясняется интересами государства и его «высшими целями».

Регламентация всех форм быта доведена до крайней степени. Перед нами — абсурд тоталитаризма. Даже личная жизнь контролируется государством, насаждается унылый пуританизм, функционирует некая «Антиполовая молодежная лига». Все граждане, влачащие убогое существование, пребывают «под колпаком», т. е. неусыпным наблюдением единственной разрешенной Партии, ее агентами нашпигованы все учреждения. Духовная жизнь носит абсолютно абсурдный характер, будучи пронизана двуличием как нормой, реальные же понятия предстают в их противоестественных смыслах.

Три главных лозунга Партии: «Война — это мир», «Свобода — это рабство», «Незнание — сила». Их осуществляют четыре министерства. Министерство литературы и правды занимается фальсификацией истории, укореняет официальную ложь, практикует пытки и террор. Другое ведомство, Министерство мира, культивирует милитаризм и проводит военные акции. Министерство любви наводит порядок в личной сфере, в прессе, пресекает опасные для государства «отклонения», насаждает страх и безропотное послушание. Наконец, Министерство экономики обеспечивает пролом, т. е. пролетариям, безропотной трудовой массе, скудное существование и убогий досуг. Все ненавидят Гольстейна (намек на Троцкого), наиглавнейшего преступника и виновника всех зол, бывшего лидера партии, приговоренного к смерти, изменника, навсегда исчезнувшего. Повсеместно изыскиваются и обнаруживаются его мнимые тайные агенты и вредители, действующие по его указке (намек на методы искоренения троцкистов в СССР).

Горек удел человека в государстве Океания. Его иллюстрирует судьба главного героя Уинстона (намек на Черчилля) с массовой фамилией Смит. Тридцатидевятилетний Смит, одинокий, разведенный, «средний» персонаж, служащий Министерства правды в отделе документации. Он не только выискивает издания и книги, подлежащие уничтожению, но и переделывает уже имеющиеся старые газеты, подтасовывая факты и меняя цифры в угоду текущей политической конъюнктуре. В итоге население Океании лишается национальной памяти, получает искаженное представление о собственной истории, которая постоянно переписывается, фальсифицируется и исправляется, что ярко характеризует все тоталитарные режимы.

Сама жизнь в Океании из-за целенаправленной «патриотической обработки сознания» предстает в мифологизированном и мистифицированном виде. Этому способствуют бесконечные митинги, заседания, проработки и даже особые мероприятия вроде «недели ненависти», т. е. разжигания вражды к «врагам» государства.

Преодолевая неотступные страх и тревогу, герой сходится с сотрудницей Министерства Джулией: их сближает не только ненависть к партии, но сильное взаимное чувство. В условиях же провозглашенного «целомудрия» их тайная любовь обретает форму протеста. «Это был удар по партии. Их любовные объятия были боем и завершение — победой. Это был политический акт». Им удается найти квартирку для встреч, несмотря на то что их могут выследить, арестовать и заставить под пытками отречься от своих чувств.

Сослуживец Смита О’Брайен, составитель очередного десятого издания «новояза», официального языка Океании, убеждает героя в том, что он тайный противник Партии. Он вовлекает Смита в ряды Братства, организации сторонников Гольдстейна, после чего героя арестовывают. Оказывается, О’Брайен — провокатор, сотрудник «полиции мыслей». Эта организация, следящая не столько за реальными опасными деяниями, сколько за мыслепрес тушениями. Арестованного подвергают изощренным пыткам: при этом задача — не уничтожить героя, а переделать, «перековать», заставить «полюбить партию» и ее абсурдную «правду». Его воля сломлена. Во имя партии он готов лгать, убивать, нс испытывая ничего, кроме страха, гнева и самоунижения, а также питать беззаветную преданность Старшему Брату.

У него отнята Джулия, а в нем самом растоптано и выхолощено все человеческое. Финал романа — радостные фанфары по поводу победы над главным врагом. На капитулировавшего героя смотрит лицо вождя, исполненное силы, а в черных усах — скрытая издевательская усмешка. Смиту ясно: как беглец он «оторвался от любящей груди. Он одержал над собой победу. Он любил Старшего Брата». Таков иронический финальный аккорд романа.

Если Хаксли в «Новом прекрасном мире» показывал процесс предельной стандартизации и дегуманизации личности, осуществленный относительно «мирными», бескровными средствами, то Оруэлл идет дальше. Исходя из нового исторического опыта, он показывает, что «новый мир» обретен с помощью насилия и функционирует в условиях террора. Вот почему выход его романа стал событием не только литературным, но и общественно-политическим. О романе, который мало кто читал, в нашей стране упоминалось как о злобном антикоммунистическом пасквиле. На Западе же 1984 г. был объявлен годом Оруэлла.

В перестроечные годы в результате возвращения запрещенных книг наряду с Солженицыным, Гроссманом, Пастернаком в числе первых писателей Запада наш читатель получил роман Оруэлла. В процессе развенчания сталинизма и его идеологии многие образы и афоризмы Оруэлла, перлы его неподражаемого «новояза» стали столь популярными, что укоренились в широком сознании. Более того, реальная история, события уже нового XXI столетия еще раз подчеркивают живую актуальность Оруэлла. Реальные двойники Большого Брата не перевелись (хотя иные из них плохо кончили наподобие Чаушеску, Каддафи или Саддаму Хусейну), а режимы, подробно описанные Оруэллом, все еще не стали историческим анахронизмом. Вот почему новым поколениям будет небесполезно перечитывать эту замечательную книгу, одушевленную ненавистью к тирании и утверждающую непреходящую ценность свободы.