Всё его существо пронизано счастьем. Затем пришёл октябрь, умер Ипполит Ипполитыч — «После свадьбы это, кажется, первый день, когда у меня не легко на душе…».Вялая зима не влияет на счастье героя. Но в Великий пост дождь, грязь и темнота полночи отражают неприятный осадок в душе Никитина. Именно этот момент становится поворотным в рассказе Чехова. Никитин как бы просыпается от сна, «иллюзия иссякла». И не смотря на начинающуюся (такую же чудесную как в прошлом году) весну, у Никитина тяжело на душе. В финале природа является антиподом внутреннего состояния главного героя. В данном рассказе встречается ситуативное сравнение, которое тяготеет к самовыделению, к превращению в относительно замкнутую и самодостаточную микроструктуру."Тяжелая злоба, точно холодный молоток, повернулась в его душе, и ему захотелось сказать Мане что-нибудь грубое и даже вскочить и ударить ее".В этом ситуативном сравнении, тяготеющем по форме к обычному сравнению («как холодный молоток»), совмещаются разнонаправленные художественные векторы. Писатель связывает воедино несколько абстрактную, лишенную зримости, осязаемости, «тяжелую злобу» и — «холодный молоток» (общим основанием здесь становится «тяжесть»), которые «поворачиваются» в душе героя и передают болезненное, неприятное ощущение, сопоставимое с неуклюжим движением чего-то чужеродного «внутри». В сознании читателя возникает образ знакомого, конкретного предмета — именно он выразил суть процесса. В этом рассказе также видим, что его основой является внутренний мир героя.
2.3 Стилистический анализ рассказа «Невеста"В небольшом по объему рассказе описан год из жизни главной героини, Нади Шуминой. В этом отражается знаменитая краткость и лаконичность Чехова. Композиция рассказа линейная. Рассказ состоит из шести неодинаковых по объему глав. В первой главе автор знакомит нас со всеми персонажами своего рассказа. Во второй главе Чехов погружает читателей во внутренний мир Нади, раскрывает причину её переживаний. Мать заплакана (из-за прочитанной книги).
Надя вспоминает, что мам не была счастлива в браке. Беспокойство героини нарастает. В третьей главе описывается предсвадебная суета. В четвёртой главе Надино душевное напряжение достигает кульминации. Она открывается перед мамой, но та её не понимает или, вернее, не хочет понимать.
Надя рассказывает о презрении к жениху, себе и такой жизни Саше. Тот обещает помочь ей сбежать. В первый раз за всё время рассказа Надя спит спокойно. В пятой главе Надя уезжает из дома накануне свадьбы. В шестой главе описывается встреча Нади с Сашей спустя год, приезд главной героини домой, смерть Саши и решение Нади навсегда уехать из родного города. Как и в «Учителе словесности», финал произведения открытый. Неоднозначность финала подчёркивает сам автор: «живая, веселая, покинула город — как полагала, навсегда» (курсив наш).Заголовок, как и в двух предыдущих рассмотренных нами рассказах, называет главного героя. Стоит сказать, что это не единственный тип заголовков у Антона Павловича.
Мы не ставили своей целью выбрать максимально непохожие рассказы. Примечательно, что в первых пяти главах Надя на самом деле является невестой и готовится выйти замуж. В шестой же главе, «невестой» дразнят Надю мальчишки с соседнего двора, хотя фактически она уже перестала быть невестой. В данном рассказе присутствует характерная речь персонажей. Так, бабушка Нади говорит на деревенский манер («подлинно»; «ишь ведь»). Слова будущего тестя изобилуют церковнославянизмами («с бессмысленными скоты пасохся окаянный»; «благодатное утешение»), что неудивительно, ведь он соборный протоерей. Поздние рассказы Чехова нельзя однозначно отнести кюмористическому или сатирическому жанр. Но несмотря на лирическое и трагическое начало поздних произведений, сатирическое и комическое начало все же очень часто в них живет, лишь уходит в глубь, в «изнанку"рассказов. В рассматриваемом нами рассказе „Невеста“ как раз используются эти художественные приемы, которые были характерны для автора в последние годы. Среди многочисленных ситуативных оборотов в данном рассказе также доминируют формы с „казалось“. Их нарастание, думается, говорит не только о стремлении писателя передавать происходящее через восприятие героя. Вероятностное, очень субъективное знание героя о мире созвучно авторскому отказу от всеведения. Чехову близка предположительная интонация с почти нулевой императивностью, ему тоже „кажется“, как и его героям. И очень характерно, что последний рассказ писателя по сути завершается предположением, в котором сливаются слово героини и слово повествователя:"Она пошла к себе наверх укладываться, а на другой день утром простилась со своими и, живая, веселая, покинула город — как полагала, навсегда».Характерно также, что в описании ключевых этапов переворота в душе Нади использованы ситуативные сравнения. Началось все с безотчетной тревоги: «Но почему-то теперь, когда до свадьбы осталось не больше месяца, она стала испытывать страх, беспокойство, как будто ожидало ее что-то неопределенное, тяжелое». После зимы в Петербурге Наде, вернувшейся в свой городок, показалось, что в нем «все дома точно пылью покрыты».И окончательный разрыв с прошлой жизнью также передается ситуативным сравнением: «Она ясно сознавала, что жизнь ее перевернута, как хотел того Саша, что она здесь одинокая, чужая, ненужная и что все ей тут ненужно, все прежнее оторвано от нее и исчезло, точно сгорело и пепел разнесся по ветру».В рассказе «Невеста» безо всяких оговорок сообщается о домовом. И затем подкрепляется рядом других замечаний такого же рода:"В печке раздалось пение нескольких басов и даже послышалось: «А-ах, бо-о-же мой!». «Басы опять загудели в печке, стало вдруг страшно». «Она всю ночь сидела и думала, а кто-то со двора все стучал в ставню и насвистывал».Этот, казалось бы, невинный, чисто стилистический прием имеет достаточно серьезные последствия, выходящие за рамки стиля в узком смысле и ставящие нас лицом к лицу с проблемой чеховского реализма.
Микроструктуры становятся как бы островками в потоке сюжетного повествования, живущими своей жизнью, слабо или совсем не связанной с сюжетными коллизиями, в какой-то мере — «случайностной» (А.П. Чудаков).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
От веселого смеха над неспособностями жизни в ранний период деятельности, от горестного удивления перед вопиющими несообразностями и алогизмами жизненного уклада — в средний период — к ощущению необходимости и возможности «перевернуть жизнь» в последние годы XIX века и в первые годы XX столетия — такова последовательность и логика творческого развития Чехова. Чеховские произведения напрочь лишены учительства. Чехов не собирался учить, навязывать свое мнение. В его рассказах чувствуется, что при всей своей внешней бесстрастности, при полном отсутствии подсказок и комментариев здесь все дело — в сострадании к людям, в лирической, щемящей, всепрощающей чеховской жалости. В его произведениях доверие к читателю, разговор на равных, расчет на отзывчивость, впечатлительность, жизненную наблюдательность, сопереживание. Писатель надеется на то, что у читателя откроется ''второе зрение'', и он будет видеть между строк. Чехов приучал людей видеть неблагополучие жизни даже там, где его нельзя было увидеть простым глазом. Чеховских героев сложно понять, еще сложнее оценить, потому что они не напоминают нам те привычные образы русской классики, которые воплощали в своем характере авторскую идею. Еще современники упрекали Чехова в том, что он «безыдейный автор». Да и сам Чехов так писал о своем герое: «Мой герой — и это одна из главных его черт — слишком беспечно относится к внутренней жизни окружающий, и в то время, когда около него плачут, ошибаются, лгут, он преспокойно трактует о театре, литературе». Это не потому, что он циник: чеховский герой перестал верить в счастье, в жизнь, он втайне мечтает о том, что его страдания и сомнения кто-нибудь оценит и поймет.
В чеховских рассказах нет положительных или отрицательных героев, все они «случайные» люди в «случайных» ситуациях. Это одна большая «скучная история» «неизвестного человека» русской классической литературы и очень знакомого героя 80-х годов девятнадцатого века. У писателей конца столетия, прежде всего и ярче всего у Чехова, речь шла уже о другом — о пробуждении не погибшего, а, напротив, вполне благополучного человека. Один из героев Чехова говорит:" …нет более тяжелого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай"; и автор, без сомнения, с ним согласен. Свои произведения Чехов писал совершенно особым, неповторимым языком. Целью даннойкурсовой работы было выявить и показатьстилистическое своеобразие в прозе Чехова на протяжении его творческого пути. Рассмотрев три рассказа из разных периодов творчества Антона Павловича, мы отметили неизменную краткость формы в сочетании с ёмким наполнением содержания. Героями выступают обычные люди, помещенные в обычные же обстоятельства. Заголовок кратко отражает суть рассказа.
В выбранных нами произведениях, заголовок олицетворяет главного героя. Необходимо отметить, что у Чехова есть и другие типы заголовков. Композиция продумана писателем, чтобы внутреннее напряжение достигло своего накала и изменило ситуацию (либо отношение героя к ситуации). В своих рассказах, Антон Павлович на первое место выводит внутренний мир героя. Основное действие происходит именно на внутреннем плане, именно за счёт этого создаётся динамика произведения. Внешние события чаще всего просто перечисляются как сухие факты, как предпосылки (в «Учителе словесности») или как следствия (в «Невесте») внутренних изменений героя. Чехов-новеллист говорил обо всем современном человечестве, о его противоречиях и надеждах, о его настоящем и будущем.
Его герои живут вокруг нас до сих пор. Список использованной литературы.
Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Художественная литература, 1975.
Бахтин М.М. К методологии литературоведения // Контекст-74. Вып. 3. — М.: Наука, 1975.
Виноградов В. В. Поэтика русской литературы: Избранные труды. — М.: Наука, 1976.
Волков.
И.Ф. Теория литературы: Учеб. пособие. — М.: Просвещение: Владос, 1995.
Гвоздей В. Н. Меж двух миров: Некоторые аспекты чеховского реализма: Монография. 2-е изд. испр. и доп. — Астрахань: Изд-во Астраханского гос. ун-та,.
2003. — 140 с. Гришунин А. Л., Полоцкая Э. А., Родионова В. М., Твердохлебов И. Ю. Примечания // Чехов А. П. Полн. собр. соч.:
В 30 т. Т. 5. — М.: Наука, 1976.
Катаев В. Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации:/ В. Б. Катаев — М: Издательство Московского университета, 1979. — 326 с. Линков В. Я. Художественный мир прозы А. П. Чехова:/ В. Я. Линков — М: Издательство Московского университета, 1982. — 128 с. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. 2-е изд., испр. — М.: Искусство, 1995.
Лосев А. Ф. Форма. Стиль. Выражение / Сост. А.А. Тахо-Годи; общ. ред. А.А. Тахо-Годи и И. И. Маханькова. — М.: Мысль, 1995.
Русская литературная классика XIX века: учебное пособие / Под ред. А. А. Слинько и В. А. Свительского. — Воронеж: Родная речь, 2003. — С. 359. Семанова М. Л. Чехов в школе:/ М. Л. Семанова — Л: Учпедгиз, 1954.-282 с. Солженицын А. И. Творчество А.П. Чехова/ А. И Солженицын// Новый мир.
— 1998. — № 10 — С. 178. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино / Отв.
ред. В. А. Каверин и А. С. Мясников. — М.: Наука, 1977.
Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1974 — 1983. т.
8, С. 331. Чехов М. П. Вокруг Чехова:/ М. П. Чехов — М: Московский рабочий, 1959. — 302 с. Чичерин А. В. Ритм образа: Стилистические проблемы.
2-е изд., доп. — М., 1980.
Чудаков А. П. Антон Павлович Чехов:/ А. П. Чудаков — М: Просвещение, 1987. — 176 с. Чудаков А. П. Слово — вещь — мир: От Пушкина до Толстого: Очерки поэтики русских классиков. — М.: Советский писатель, 1992.
Чудинов А. Н. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка., 1910. [Электронный ресурс]URL:
https://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/494/ЭКЗЕКУТОР (Дата обращения 15.
12.2017)Чуковский Корней. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 5:/ К. И. Чуковский — М: Художественная литература, 1967. — 799 с.
