Вопросы для повторения

• 1. На каких изменениях в графике можно доказать постепенное перенесение фонемных признаков с гласного на согласный в пределах слога?
• 2. Какие согласные и почему раньше других обобщили признак фонологической «мягкости»?
• 3. Какие сопутствующие вторичному смягчению согласных изменения фонем можно указать в древнерусской системе фонем?

Развитие межслогового сингармонизма

§ 75*. Смещение некоторых фонемных признаков в сторону согласного элемента слога, вызванное вторичным смягчением согласных, привело к частичному уподоблению гласных, находившихся в соседних слогах. Особенно это касается (ъ, ь), которые не были противопоставлены друг другу фонематически и потому легко могли вступать в чередование.

Примеров смешения (ъ, ь) в древнерусских рукописях очень много. Ср. написания типа бьчела в ОЕ1056, М95, ГБХ1, ГЕ1144, ЖН1219, но закономерное бьчела в И73, ПАХ1, АЕ1092 и бъчелинь в И73; вьдова и производные в ОЕЮ56, И73, АЕ1092 всегда с (ъ), хотя в старославянском здесь был (ь) (ср. вьдова в ГБХ1 при др.-инд. vldhava, лат. vidua)', въселеная во всех рукописях XI в. представлено в написании вьселеная (ОЕЮ56, И73, ПАХ1 и др.); также вьчера в ОЕЮ56, И73, но странное вьчера в МЕ1117, ЕКХН; доньдеже в ОЕЮ56, АЕ1092, но доньдеже в М95, ЕКХН, ЕПХШ и др.; довългьти в И73 и новое написание довьтьти в ЕПХШ; зъдание в ОЕЮ56, М96, ГБХ1, ПАХ1, МЕ1117; бозьданъ в М95 и закономерное зьдание в И73, ГБХ1 (т. е. в рукописях, переписанных с восточноболгарских оригиналов). Только косвенным образом мы можем удостовериться в том, что в приведенных корневых морфемах когда-то действительно имело место чередование (ъ/ь), например, на основе того, что в современном литературном языке сохранилось слово зодчий (с < о < ъ) на месте зьдьчии), а в древнерусских рукописях встречается написание типа ведовица, показывающее, что еще долго эта морфема сохраняла исконный (ь > е).

Другие чередования (ъ/ь) проверяются современным произношением. Ср. изменение (ъ > ь): бъдръ закономерно во всех рукописях, но в ГБХ1 перед мягким слогом бьждрек, бьждрл; в У1047 дъбрь, но в УСХИ находим уже сходную с современной форму дьбрь (> дебрь; ср. бел. добрь, в некоторых списках русской летописи Добряньскъ, а не Дебряньскъ); мъдлость в ГБХ1 и др., но мьдьлить в И76, мьдьльна в ОЕЮ56 — здесь уже совпадение с совр. рус. медлить, медленный', др.-рус. ръдгъти, ръдрый уже в И73 дают написание рьдръ, впоследствии рус. редрый (‘рыжий, красный'), ср. и рус. редька < рьдька (при исконном ръдъкы, ръдъкьве); исконная форма съсьцю в ПАХ1 во всех древнерусских рукописях пишется как сьсьца (ОЕЮ56, М96, СПХ1 и др.). Возможно и изменение (ь > ъ); например, исконное възьръ дало современную форму взор, следовательно, имело промежуточную форму възьръ; последовательное древнерусское написание бездьнье (‘бездна') соотносится с совр. рус. донце (т. е. дъньце < дьньце), дъека на месте исконного дьска (ср. лат. discus с (!)), но в Лавр. 1377 (под 1209 г.) еще дьска, на дьскахъ как архаизм, не сохраненный впоследствии языком. В заимствованиях из финских языков в ПВЛ, ПП1406 и др. обычно произношение корста, короста (‘гроб'; фин. kirstu — ‘ящик'), но севернорусские говоры сохраняют это слово в форме кёрста (‘могила'), некоторые рукописи XIII в. также дают написания керста, керстица; ср. пьстри в И76, ГБХ1 и др. (рус. пестрый), но пъстро в Ип. 1425, пострецы в Гр. 1534. Чередованием форм скърбь — скьрбь в древних рукописях различались соответственно новгородские и украинские тексты, отсюда рус. скорбь, др.-укр. скербь, такое же колебание между северным трьсти в У1047, тръетию в М97 и южным трьетшж в ОЕЮ56 и др., между трохот (< тръхътъ — ‘кроха') в северных списках XIII в. и трьхътъ в ГЕ1144; исконное стьгна (‘площадь, улица') отмечено во всех древнерусских источниках, но в У1047 наблюдается чередование стьгнахъ — стъгны (последнее попало и в церковнославянский язык: на стогнах града). Написание тьнъкъ < тьнъкь (ср. лат. tenuis) проникло во все русские рукописи (только в ПАХ1 тьнъкъ, тънъкъ); в древнерусском языке до XVII в. существовало чередование форм memo — тонко, но в современном языке сохранилось тонко. После падения редуцированных выбор литературного варианта определялся уже нефонетическими причинами.

Из приведенных примеров видно, что смешение (ъ ь) зависит от качества «сильного» соседнего слога: перед мягким слогом (ь) сохраняется или (ъ > ь), перед твердым, наоборот, (ъ) сохраняется, а (ь > ъ). В рукописях конца XI — начала XII в. много примеров, фонетический характер которых мы никак не можем установить, поскольку соответствующее синтагматическое изменение было затемнено утратой редуцированных. Это написания типа дьвп, — дъва, зъри — възъръ, мънгь—мъною. Принципиально они совпадают с теми, которые доступны проверке, и потому можно считать, что в древнерусском языке после вторичного смягчения согласных происходило смешение (ъсоь)в зависимости от окружающих слогов.

§ 76. В изолированной позиции редуцированные оказывались и в конце слова. Здесь смешение букв, обозначавших редуцированные, также отмечено очень рано, особенно после губных согласных.

В тв. п. сд. ч. имен мужского и среднего рода окончание -ъмъ/-омь рано стало заменяться окончанием -ъмъ/-омъ и при этом смешивалось с окончанием формы дат. п. мн. ч. -омъ (в ОЕ1056 — около 44 раз, вместе с новым окончанием -мъ в местн. п. местоимений). Покажем распределение (ъ, ь) в ГБХ1 (первая половина рукописи; выделены этимологически правильные написания):

В основной части рукописи М96, а также во многих рукописях XI в. смешиваются окончания тв. п. ед. ч. и дат. п. мн. ч.: после твердой основы (с [ъ/о]) -мъ и -мъ совпадают в —мъ, после мягкой (с [ь/е]) — в —мь; ср. в ПМХ1, И73, ОЕЮ56, новгородских минеях XI в. (здесь важны и сочетания с прилагательным: гласамъ великомъ, но каменикмь трлшбъныимь), в новгородских грамотах до XIV в., даже берестяных (надежные примеры — с конца XII в.: с нимо, съ хтмъ и др.). Некоторые рукописи не отражают такого смешения (Выг.ХН), другие, особенно в XII в., сохраняют смешение, не имеющее уже фонетических оснований (ЕКХН, Муз. ХН, УКХШ и более поздние рукописи типа Е1283, ПЕ1354, ГЕ1357, Лавр.1377). В XII в. отмечены рукописи с односторонней заменой -мь нал/ъ; ср. МХП, в которой форма вгъньцьмь (дат. п. мн. ч.) похожа на описку, но зато 16 раз ь пишется на месте (ь) в форме тв. п. ед. ч.

В форме мсстн. п. ед. ч. местоимений и прилагательных находим написания с -мь на месте -мь: вь томъ в Бер.гр. начала XII в. Формы типа семь рустгъмь сохранялись еще довольно долго, но тот факт, что впоследствии в русском языке форма о сём отразила изменение (е > о), показывает, что отвердение конечного [м] завершилось до XIII в.

В форме 1-го л. ед. ч. наст. вр. атематичсских глаголов -мь перешло в -мь в то же время; ср.: дамъ, имамъ, имаамь, но вгьмь, кемь, ишь в ОЕЮ56; то же в ПМХ1 и в других рукописях XI в. Но в XII в. никаких следов указанного фонетического распределения (ъ, ь) не остается: либо по традиции различаются формы ед. ч. и мн. ч. (имамъ и имамъ), как в ЕКХН, либо эти формы смешиваются, отражая окончательное отвердение [м], т. е. давая написания вгьмь, птъ и др. (Муз.ХН, МЕ1117, УКХШ). Как обычно, позже отражают эту фонетическую вариацию северо-восточные рукописи: в ГЕ1357 имамъ для ед. и мн. ч., но ксмъ в ед. ч. и есмъ во мн. ч.

В отдельных наречных формах отвердение конечного согласного отражается с середины XI в. Так, в ОЕЮ56 отинждъ (и исконное отинждъ), правь, свободь, но оудобь, ибо здесь сохраняется еще связь с формой оудобък: Впоследствии южнорусские рукописи предпочитают исконное мягкое окончание (близь в МЕ1117), а северные в церковных текстах дают колебания (близь и близь в ЕКХН), но в оригинальных текстах отражается результат отвердения (близь, назадъ в CHIJI, одеренъ в грамотах и др.). В дальнейшем последовательно отвердели только губные: прав < правь (< правь), стргъмиглави > стргъмиглавь (совр. стремглав) и т. д.

Произошло отвердение изолированных слогов в предлогах-приставках, например в обь < *obi, отъ < *oti. Колебания вариантов прослеживаются до середины XII в., затем этот процесс стал совмещаться с утратой редуцированных и позиционными ассимиляциями согласных. В ряде сочетаний эти приставки вообще могли употребляться без гласного. Тем нс менее регулярную фонетическую замену (ь > ъ) находим опять-таки только в рукописях XI — начала XII в.: обьходить (и обьходоу) в И73; обьдържа в И76; обьдьрьжаше в ЮЕ1120; объдьржить, обьхожение в ЕКХН.

Негубные согласные подвергались отвердению только в северных говорах и притом несколько позже. Например, в окончании 3-го л. глаголов наст. вр. -тъ из -ть отражается с XIII в.: оубьють, придешь в Гр. 1257 (копия с грамоты 1189 г.), гостить в греч. 1266, есть примеры в НК 1282 (в тексте «Русской правды»), но нет в CHIJI; в тексте ПВЛ эта замена не встречается в списке Лавр. 1377 (но часто в Суздальской летописи по этому же списку), в берестяных грамотах она появляется с конца XIII в. Северо-восточные тексты отражают -тъ с конца XIV в. в грамотах и (частично) в рукописях (колебания в ПЕ1354, ГЕ1357), западнорусские — с XVI в. Русские рукописи XI—XII вв. в этом отношении не показательны, так как написания с -тъ в них могут быть перенесены из южнославянских оригиналов: в ГБХ1 (первая половина рукописи) -тъ всего 102 раза, в остальных случаях—ть.

Впоследствии на севере же процесс отвердения изолированных морфологически согласных распространился и на слоги с гласным полного образования, подвергшимся редукции (см. § 91); например, частица ся в севернорусском произношении дала формы собирала[с], собирапа[са], собирала[сэ]. Следовательно, перераспределение слоговых признаков между гласным и согласным происходило независимо от того, редуцированный или нередуцированный был в этом слоге представлен. Большая распространенность отвердевших губных объясняется тем, что впоследствии эта синтагматическая твердость наложилась на их фонематические качества: губные не образовывали корреляции по твердости—мягкости (см. § 107).

§ 77. Межслоговой сингармонизм распространился на все гласные изолированных слогов, хотя впоследствии не все такие слоги сохранили результат синтагматического уподобления. Изменение (о > а) до сих пор отражается в украинском языке (багато, гаразд, горячий, калач, калява, качан) и в русских говорах, даже окающих; некоторые слова закрепились с (а) и на письме: баран, заря, калач, карман, касатка, качан, лапта, лапша, стакан и др. Такую же ассимиляцию изолированных гласных находим в новгородских рукописях с конца XI в.; ср. в М95: дрАвлныы, неополп>въши огньмь, окавасте, пов/ьл/ьвающа, порьвьнававъша, пробеде, прообразава, радити, разереник, широта и др. Сюда же относятся случаи с изменением о > е, >ь > и: ребенокъ < робенъкъ, теперь < топърьво, вития < вшпия, дивица < дгьвица, мизинец < мгьзиньць, свидетель < свгъдгьтелъ, свиргъпъ < свгьргьпь, сидит < сгьдить, снигирь < снгьгиръ и т. д.

Изменение происходило в таком корне, который находился по отношению к гласному в абсолютно слабой позиции (не проверяется сильной позицией в вариациях корня), а впоследствии утратил семантические связи с производящим; ср. этимологическое соотношение слов богат — бог, калач — коло, ребенок—роба ит. д. (ср. также: бпюкиши, смгьшиши и бгьгъ, смп>хъ, но сидиши < сгьдиши, сидитъ при отсутствии форм типа сп>дъ). В конечных слогах происходило аналогичное изменение: ср. форму им.-вин. п. двойств, ч. колгьнгь > колгыш и другие сходные формы. Некоторые написания в древнерусских рукописях похожи на описки, но описки весьма характерные;

ср.: вес шлющее а, гроховьнаго, дрлвлныя, искоушения босовьска, пргьдъвгъстънаца, пробеде (аорист), разерение, свотозарьныи в М95 (обычно в этой рукописи нет описок).

Все приведенные выше формы объединяет то, что качество гласного в смежных слогах определяется сильным, подударным гласным (обычно под новоакутом, но не обязательно), а в самом морфологически изолированном слоге происходит нейтрализация по тому признаку, которым два соседних гласных прежде отличались друг от друга, т. е. в приведенных примерах (ё—и > и), (е—о > е), (а—о > а), (а—е > а). Формирование русского полногласия также связано с этапом межслогового сингармонизма гласных.

Пределы варьирования определялись диалектной системой. Только новгородские рукописи до XIV в. дают замену [о] на [а], потому что только в северных говорах эти гласные противопоставлены одним признаком подъема, тогда как лабиализованность не была для них различительным признаком (см. § 119). В других говорах такое изменение отражается позднее; точно так же замену гъ на е мы находим в древнерусских рукописях, а и на месте п> пишется гораздо позже, в связи с изменением степени подъема фонемы (ё) (см. § 113). Как и во всяком другом синтагматическом изменении, подобный сингармонизм не мог затронуть более чем один признак, отличающий данную фонему от фонемы в сильном слоге; отсюда непоследовательность изменения, а в дальнейшем и зависимость его от нефонетических условий.

Особенно выразительно межслоговой сингармонизм прослеживается в тех словах, которые в конце XI — начале XII в. были для восточных славян новыми, только что заимствованными, не имевшими еще произносительной традиции. Например, в греческих заимствованиях изменявшийся по качеству гласный, как правило, всегда был морфологически изолированным; происходило уподобление слогов друг другу в зависимости от ударения, или два безударных слога подравнивались друг к другу, приводя к межслоговому сингармонизму: Патриюъи > Патраки, Артемонъ > Артамонъ, Досифеи > Дософеи, Капитолина > Капителина, Доментий > Дементий, Фотиния > Фетинья, Потапии > Патапий, Доместикъ > Деместикъ, Мелания > Маланья, Онисофоръ > Онисифорь. Древнерусские синодики сохранили множество примеров постепенного приспособления заимствованных слов, отражающих происходивший в это время процесс мсжслогового сингармонизма. Большинство результатов этого процесса осталось в русском языке до настоящего времени в качестве лексикализованного произношения.

§ 78. Межслоговой сингармонизм привел к тому, что гласный в слоге стал восприниматься иногда просто как носитель слоговости, поскольку основные различительные признаки слога постепенно переносились на согласный. В результате те слоги, которые, кроме гласного, содержали в своем составе также и плавные (л, р), претерпели изменение, поскольку в новых условиях двух носителей гласности в слоге быть не могло (тогда как плавные имели еще все признаки глайдов).

В рукописях конца XI — начала XII в. широко распространены два типа написаний (в скобках — пропущенные в рукописях буквы):

• 1) с пропуском плавного — непо (ро)чьна, оумь (р)тви, оутвь (р)ди, п (р)орицаша, ть (р)пгышкъ М95; в)ъ (р)но, възб (р)аните, доблемоуд (р) — ныя, do6(p)ib, доб (р)ыимь, ист (р)адавъ, к (р)асоты, моуд (р)е Феодоре, невече (р)ню евгьтоу, пргъс{л)авьныимь, разв{р)ащению, разд (р)гъиение, ст{р)адающа, сък (]))ъвении, х{р)ама в Мин. XI; в (р)ачевати, в (р)гьдьна, възв (р)атитися, доб (р)а, н (р)авомъ, п{р)имоу в ГБХ1;
• 2) с пропуском гласного — въмгьстил (ь)но, сълн (ь)чьныихъ в М95; вь м (ь)ртвость, дв (ь)рь, ист (ъ)ргъ, кр (ъ)ви, милос (ь)рдгъ, оум (ь)ртви, оус (ь)рдыю, с (ъ)лн (ь)чьноую, тв (а)рь, чюдотв (о)рьца в Мин. Х1 и др.

Позиция плавного во многих случаях является вторичной, т. е. не восходит к исконным сочетаниям типа *tbrbt (ср.: вгьрьно, чюдотворъца). Схематически указанные пропуски гласных и полугласных можно передать следующим образом (а — фонетически долгий, о — краткий, ъ — редуцированный гласный):

Как правило, во всех упрощениях нетипичного слога (т. е. не сочетания согласного с гласным) остаются первый и последний элементы, тогда как срединный (лишний) устраняется. Это может обозначать, что в типах слогов *tra и *tar (г) и (а) были в фонематическом отношении одинаково важными для слога, т. е. с л о г о в ы м и. В различных рукописях (а примеров такого рода довольно много) возможны несовпадения в преобразованиях одного и того же слога; ср.: оу/мь/тви — оу/мр/тви или ть/пгъние — страста/тр/пьць, т. е. преобразование ь-слога типа *1ьг в */ь либо в *tr. Из этого можно было бы сделать вывод о фонетической близости (ъ) и (г). Важно, что такое колебание в слоговости между (г) и (ъ) начинается в соседстве с утрачиваемыми (обычно морфологически изолированными) (ъ, ь); следовательно, подобное колебание не могло быть достаточно ранним. Кроме того, это синтагматическое изменение плавных показывает, что именно оно подготавливает фонологические условия последующей утраты редуцированных и в парадигматическом отношении. Глайды, «промежуточные» между гласными и согласными фонемы, уже в самых первых попытках разложить силлабему на консонантный и вока;

лический элементы, освободить их признаки друг от друга, максимально отстранить систему вокализма от системы консонантизма принимаю!* на себя вокалические различительные признаки и тем самым вступают в противоречие с основной линией парадигматического изменения: нейтрализуют в себе признаки согласных и гласных.

Поскольку гласные и согласные в пределах слога получают свои особые различительные признаки и теперь противопоставлены друг другу как самостоятельные фонемы, то «промежуточные» между ними глайды и редуцированные должны были подвергнуться изменениям.

Вопросы для повторения

• 1. Почему лишь в отдельных корневых морфемах (т. е. лексически) отразилось межслоговое уподобление гласных после вторичного смягчения связанных с ними согласных?
• 2. На основе какого принципа происходило мсжслоговое уподобление гласных и какой слог направлял это изменение в словоформах?
• 3. К каким морфологическим следствиям привел данный процесс согласования слогов по мягкости—твердости?

Литература

• 1. Васильев Л. Л. Труды по истории русского и украинского языков. — Мюнхен, 1972 (перепечатка работ 1902;1929 гг.).
• 2. Иванов В. В. Историческая фонология русского языка. — М., 1968. — С.191−288.
• 3. Калнынь Л. Э. Развитие корреляции твердых и мягких согласных фонем в славянских языках. — М., 1966.
• 4. Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода истории русского языка. — СПб., 1915. —С. 108−160.