Экономическое основание авторского права

Земледелец, засеявший свое поле и собирающий жатву, ремесленник, занятый изготовлением вещей из сырого материала, торговец, приобретающий товары для дальнейшего их отчуждения, — все они имеют в виду исключительно материальную выгоду, которая может быть получена от промысловой деятельности. Вся цель подобной трудовой деятельности заключается в создании как можно большей меновой ценности, которая дала бы возможность приобретения от других лиц экономических благ, необходимых или признаваемых необходимыми для существования. Понятие меновой ценности составляет основной момент в экономическом труде; стремление приобрести известность в сфере производства сводится исключительно к той же материальной выгоде^[1]. Но вместе с тем эта деятельность, составляя необходимое условие физического и общественного существования человека, не поглощает всецело самих деятелей, духовная жизнь которых идет своим особым путем^[2].

Совершенно иной мотив лежит в основания деятельности представителей умственного труда. Художник, передающий на полотне носящийся перед ним образ, поэт, выражающий в гармонирующих словах свое возбужденное состояние, ученый, излагающий в книге рядом логических заключений выработанную идею, — все они находят высшее удовлетворение в самом акте творчества. Основная, непосредственная цель их деятельности заключается в стремлении закрепить красками, словами, тонами те образы и идеи, которые носятся перед ними в форме еще неясной, незаконченной.

Кроме этого мотива, представители духовного труда побуждаются к своей деятельности жаждой известности, славы между своими современниками. Художник или скульптор мечтают о толпе зрителей, в немом восхищении созерцающих произведения их творчества, композитор представляет себе то душевное впечатление, которое произведет он на своих слушателей, ученый думает о большом круге читателей, разделяющих его взгляды^[3].

Помимо внутреннего удовлетворения, которое испытывают все эти лица во время самой работы, помимо стремления к известности, в основе их деятельности лежит нередко высокий мотив благотворного воздействия на душевное состояние и общественное положение людей. Автор драмы поглощен нередко мыслью о нравственном ее впечатлении на зрителей, ученый увлечен идеей социальных реформ, издатель журнала или газеты поглощен мыслью провести известное направление в общество. Единственная мысль, занимающая их и устраняющая всякие иные соображения, состоит в осуществлении их идей на практике. Эта благородная цель придала особенную прелесть многим поэтическим произведениям, возбудила внимание и симпатию ко многим ученым сочинениям^[4].

Таковы характерные признаки духовного труда^[5], отличающие его от чисто хозяйственной деятельности и делающие его более приятным, чем последняя^[6].

Но именно это его свойство, в силу которого работник находит удовлетворение в самой трудовой деятельности, исключает предположение о возмездной цели. Интеллектуальный труженик побуждается к своей работе внутренними стимулами, вытекающими из его духовных потребностей, но не материальными соображениями. Возбужденное поэтическое состояние, горячее слово проповеди обусловливаются психическими и этическими мотивами, но не экономическими. Допустить подобное соображение — значит, подорвать силу результатов духовной деятельности. Какое нравственное влияние может произвести на слушателей горячо прочитанная публичная лекция, когда они представят себе, что степенью этого впечатления измерял лектор свои материальные выгоды? Какие чувства может вызвать лучшая поэма в читателе, который представляет себе, что она была написана ради гонорара? Могло ли быть так велико влияние Некрасова на молодежь, если бы она подозревала его материальные расчеты? Мыслимо ли было то необыкновенное распространение и впечатление последних произведений Льва Толстого, какое выпало на их долю, если бы общество, как русское, так и заграничное, предполагало в авторе материальную цель и самую оригинальность его низвело бы на степень громкой рекламы для привлечения покупателей? Включение подобных соображений в трудовую деятельность интеллектуального труженика подрывает ее значение, силу, ценность, тогда как они не имеют и не могут иметь никакого влияния на продукты материального труда.

Притом в сфере материального производства каждый экономический деятель обменивает продукты своего труда на продукты труда других лиц, потому что здесь оказываются величины соизмеримые: на сколько меновая ценность экономических благ обусловливается количеством труда, необходимого для их производства. Но произведения духовного творчества и материальные блага не имеют такого общего мерила, а вследствие того и обмен в данном случае не может иметь места^[7]. Ввиду этого труд художника, поэта, философа, как лишенный материальной подкладки, не может ожидать себе имущественного эквивалента.

Подобное положение представителей интеллектуального труда было бы возможно только при материальной их обеспеченности, если бы они были свободны от забот о материальных средствах^[8]. Но такое состояние предполагает существование иного экономического порядка, чем тот, который господствует в настоящее время. При современных условиях независимость духовного труда могла бы быть достигнута в том случае, если бы его представитель был поземельным собственником и получал бы ренту, или капиталистом и получал бы определенный процент, или предпринимателем и пользовался бы прибылью с предприятия, или, наконец, был бы рабочим и получал заработную плату. Но в значительном большинстве случаев лицо, посвящающее себя умственной деятельности, не имеет ни поземельной собственности, ни капитала^[9], а чтобы быть предпринимателем, стать во главе промышленного предприятия, необходимо обладать способностями, не всегда совпадающими с теми, которые даны художнику, поэту, философу. Зарабатывание хлеба в качестве простого рабочего поглотило бы все время и лишило бы возможности заниматься духовным трудом^[10]. Это лицо могло бы еще предложить свои услуги государству и получать материальные средства в виде платы за осуществление поручений, возлагаемых на него в общем интересе^[11]. Обеспеченный таким образом чиновник мог бы свободное время употреблять на то духовное творчество, к которому чувствует влечение. Но подобное положение не всегда согласуется с той свободой мысли, независимостью поведения и душевным состоянием, которые являются необходимыми условиями духовного творчества^[12].

Интеллектуальные труженики тем менее могут участвовать в народно-хозяйственной деятельности, что наука и искусство в своем постепенном развитии требуют все большей и большей подготовки. Как бы ни был богато одарен человек способностями от рождения, но необходимым условием его духовной деятельности является общее и специальное образование. Потребность в подготовке, выступая с прогрессирующей настоятельностью, вызывает разделение труда в науке и искусстве. Ученых, охватывающих все отрасли знания, насколько они доступны в данное время, вроде Аристотеля или Альберта Великого, более не встречается в новейшее время^[13]; нет теперь ни Леонардо да Винчи или Микеланджело, соединявших в себе научное и художественное образование, и притом последнее во всех его отраслях. От ученого требуется знание всего сделанного уже в его специальной научной отрасли, от романиста ожидается знакомство с общей литературой, философией, с условиями психического и социального существования современного человека^[14].

Чем далее идет разделение труда в области умственного творчества, чем большая подготовка требуется от литературного труженика, тем труднее, понятно, становится его положение в обществе. Замыкаясь в сфере умственной деятельности и отрываясь от народного хозяйства, автор принужден требовать от общества взамен оказываемых им услуг твердого обеспечения. Пока духовное творчество составляло случайное, единичное в жизни человека проявление возбужденного чувства или выработанной мысли, требование материального вознаграждения было бы неуместно. Но когда человек предназначает всю свой жизнь на служение духовным интересам общества или на интеллектуальное содействие материальным условиям существования ближних, подобное требование вполне справедливо^[15]. Без прочного материального обеспечения при господстве экономической системы, построенной на началах частной собственности, разделения труда и взаимного обмена, интеллектуальный труженик был бы тем «лишним человеком, для которого нет места на великом жизненном пиру». Для поддержания своего существования он должен был бы обратиться к частной благотворительности, к милости сильных и богатых, которые уделяли бы ему излишек своего достояния. Но именно духовное творчество в области науки и литературы менее всего допускает ограничение самостоятельности и внутренней свободы деятеля.

Таким образом цель установления авторского права мы видим в необходимости материального обеспечения автора, в устранении для него необходимости изыскания источников существования, в обеспечении независимого положения в обществе, но не в простой охране результатов труда, как это имеет место в экономической деятельности. Труд рабочего направлен непосредственно на приобретение материальных благ, но деятельность поэта, ученого, философа имеет более высокую задачу, и имущественные выгоды не составляют цели их труда, а потому и не могут быть целью установления авторского права. Резкое различие в цели деятельности хозяйственного труженика и литературного деятеля обнаруживается в неприменимости хозяйственного принципа к деятельности второго. В самом деле, кто из земледельцев станет обрабатывать землю без уверенности, по крайней мере надежды, что труд его в результате даст более того, что засеяно, какой ремесленник будет изготовлять свои продукты, не надеясь, что в окончательной форме ценность их превысит стоимость материала и всех других издержек. В области литературной деятельности такой принцип не имеет значения: автор издает свое сочинение, не соображаясь с тем обстоятельством, покроются ли его расходы по печатанию, дадут ли ему книгопродавцы доход или нет. Земледелец, ремесленник, купец работают для того, чтобы получить материальную выгоду, автор пользуется материальной выгодой для того, чтобы работать^[16].

Каким же образом возможно обеспечить материальное существование интеллектуальных тружеников? Может быть, нужно считать нежелательной зависимость их от рыночных условий, спроса со стороны общества, от неразвитых вкусов грубой толпы, которую они должны еще просвещать? Может быть, было бы целесообразнее обеспечивать авторов за государственный счет наподобие должностных лиц? Но подобная мысль должна быть без колебания отвергнута. Кто, в самом деле, будет судьей достоинств представленного произведения? Правительство, ученые или литературные комитеты, корпоративные учреждения? Но какая может быть оценка у правительства при рассмотрении самых разнообразных литературных произведений, требующих такого же разнообразия в критике^[17]. Должно ли правительство выдавать вознаграждение вперед по представлении сочинения или ожидать успеха его в обществе? Какую оценку может встретить сочинение, написанное не в духе существующего правительства, например, политическая сатира или ученая критика государственного строя и управления? Здесь представлялась бы широкая область для соискательства, интриг, оскорбленного самолюбия, взаимной зависти и враждебности.

А комитеты? История литературы и науки показывает слишком много примеров, когда отвергались критикой произведения, написанные в новом направлении^[18].

Все эти затруднения, поднимающиеся немедленно при предположенном способе обеспечивания материального положения авторов, заставляют безусловно отвергнуть его^[19]. При существовании экономической системы, построенной на началах частной предприимчивости, обязывающей каждого лично заботиться об условиях своего материального благосостояния, единственно возможный способ обеспечения авторов состоит в том, чтобы поставить их наряду с экономическими деятелями и предоставить им лично, на общих экономических основаниях, заботиться о своих интересах^[20].

Ввиду этих соображений закон предоставляет авторам исключительное право распространения своих сочинений: и запрещает всем прочим перепечатку и продажу перепечатанных произведений^[21]. Некоторое видоизменение в порядке защиты авторских интересов представляют драматические произведения. Закон защищает их на общем основании от самовольной перепечатки и распространения со стороны других лиц. Но подобная защита является недостаточной ввиду особенностей драматического творчества. Драматические произведения предназначаются не столько для чтения, сколько для публичного представления на сцене. Если автор мечтает об успехе своей драмы, то, конечно, не путем чтения со стороны единичных лиц, но в шумной и блестящей зале театра. Громадное большинство предпочтет посмотреть драму, нежели читать ее. Если бы автор драмы ждал обеспечения только от продажи ее в форме книги, его расчет был бы, наверное, ошибочен. Притом каждый антрепренер вправе списать для своего собственного употребления экземпляр, который послужил бы для исполнения драмы на его сцене, и автор, ввиду громадных имущественных выгод, доставляемых его произведением антрепренеру, должен был бы довольствоваться одним лишь личным удовлетворением. Поэтому закон, стремясь обеспечить имущественные интересы автора, расширяет пределы юридической их защиты и представляет автору право на взыскание с антрепренера особого гонорара за каждое публичное представление.

Посредством указанной защиты авторских интересов, которая не лишена и обратных сторон¹, меновая ценность книги превышает стоимость издержек по производству, бумаги и печатания с присоединением процента на капитал и предпринимательской прибыли, — ту стоимость, которая имела бы место, если бы перепечатывание было предоставлено свободному усмотрению каждого². Этот излишек ценности составляет достояние автора, в этом заключается обеспечение.

• 1 Нельзя скрыть того обстоятельства, что обеспечение имущественных интересов автора на общих экономических началах не лишено и темных сторон, отражаясь иногда вредно на достоинстве литературных произведений. Имущественная выгода, которую законодатель доставил автору, признав его исключительное право, становится нередко сама по себе целью, вызывая на свет такие произведения, которые направлены к удовлетворению дурных вкусов и тенденций общества и ввиду этого обещают большое распространение; это то, что Прудон назвал «commerce de bimbelots». См.: Lolree. Nos gens de lettres. Nouvelle Revue. 1884. Vol. XXXI. Здесь и только здесь находит себе подтверждение трудовая теория авторского права, потому что только в этих случаях труд направляется согласно рыночному спросу. На западе, где авторы сами не издают своих сочинений, а отыскивают издателей, появление книги зависит от воли последних, которые сообразуются в этом случае со своими экономическими расчетами и рыночным спросом. Поэтому там нередко слышатся жалобы, что «der Verleger den Autor theils zum Sklaven des herschenden Zeitgeschmackes, theils zu seinem Leibeigenen mache, indem er nur die marktlanfigen Producte verlege» (Schaffle. S. 118). Появляются периодические издания, лишенные всякого направления или подделывающиеся под дух времени, которые приобретают промышленный характер и приближаются к торговым предприятиям. Однако эта обратная сторона неизбежна, из-за нее закон не может лишать авторов имущественного обеспечения, и уже дело научной и литературной критики содействовать истинному направлению мысли и вкусов.
• 2 На сколько авторский гонорар возвышает стоимость книги, может показать сравнительная таблица цен, данная Кэри. Английские книги перепечатывались свободно в Америке, а потому в последней стоимость книги определялась на общих экономических началах. Возьмем на выдержку некоторые, наиболее известные сочинения (Briefe liber Schriftstellerisches Eigenthum. S. 72). Цена в долларах.

Цена книги должна быть высока, чтобы покрыть такие гонорары, как например, полученный Виктором Гюго за его роман Miserables (400 000 франков) или Евгением Сю за роман Mysteres de Paris (100 000 франков) или Александром Дюма, которому платили нередко по 2 сантима за букву! его интересов. Таким путем достигается независимость его положения в обществе, возможность посвящать все время литературной работе, не заботясь о способах добывания материальных средств.

Неоднократно появлялись попытки приурочить авторский гонорар к одной из категорий экономических доходов. Мы видели уже, что сравнение его с заработной платой неудачно в виду того, что автор работает не по договору личного найма, не из-за вознаграждения, как обыкновенный рабочий. Но, помимо того, сравнение еще допустимо, когда дело касается гонорара, получаемого автором с предпринятого издания вперед или по мере продажи сочинения. Здесь еще возможно говорить о сравнении автора и издателя с рабочим и предпринимателем, и их доли в доходе — с заработной платой и прибылью с предприятия. Но дело в том, что авторский доход не ограничивается успехом одного издания, его имущественное право продолжает существовать в течение всей жизни, а это обстоятельство чуждо заработной плате.

Несравненно большее сходство обнаруживается между авторским доходом и поземельной рентой, что и побуждает многих французских юристов сопоставить авторское право с поземельной собственностью. В том и другом случае правообладатель получает некоторый доход за принадлежащее ему исключительное право^[22]. Однако сходство это является только внешним; основное различие между авторским доходом и поземельной рентой состоит в том, что авторский гонорар входит в состав цены книги, тогда как высота поземельной ренты обусловливается и является результатом высоких цен.

Авторский доход не подходит ни под одну из установленных в науке четырех категорий промышленных доходов. Он составляет особую категорию, имеющую в своем основании созданную законом монополию в производстве и обращении особого вида экономических благ, — книг^[23]. Закон искусственно поднимает цены на материальные продукты духовного труда свыше цен, которые установились бы при свободном обращении благ, и этим создает излишек ценности, предназначаемый для обеспечения автора. Это одна из тех немногочисленных монополий, которые не могут возбудить общественного неудовольствия ввиду безусловной их необходимости и справедливости.

К этой же категории относятся и некоторые другие общественные деятели, услуги которых не подлежат непосредственной оценке на деньги, подобно товарам, но тем или другим способом соединяются с материальным обеспечением. Какое вознаграждение может ожидать умелое и своевременное оказание медицинской помощи больному со стороны врача? Конечно, врачи, посвящая себя трудной и опасной деятельности, вправе ожидать, что их потребности в пище, одежде, помещении не останутся неудовлетворенными со стороны общества. Закон устанавливает в пользу врачей исключительное право оказания медицинской помощи. Точно также в пользу адвокатов закон устанавливает исключительное право оказания юридической помощи перед судом.

Таким образом вопрос о необходимости установления авторского права в смысле защиты имущественных интересов духовного труда едва ли может возбуждать сомнения^[24].

Гораздо сложнее представляется вопрос о пределах защиты авторских интересов, которые неминуемо приходят в столкновение с общественным интересом и требуют примирения. Мы видели, в чем состоит частный имущественный интерес авторов, посмотрим теперь, в чем заключается интерес общества по отношению к литературным произведениям.

Образование составляет, без сомнения, главное, основное условие дальнейшего развития общества в отношении цивилизации и культуры. Распространение образования в обществе достигается путем обучения и чтения. Первый фактор обусловливается установленной системой народного образования, следовательно, находится в зависимости от мер, принимаемых правительством, и направления, которого оно придерживается в данное время. Чтение же, как не зависящее от таких случайных течений, обусловливаемое исключительно существующими в обществе потребностями умственной пищи, представляется более могущественным фактором общественного образования. Но действие его стоит в прямой зависимости от доступности книг средствам членов общества. Если книги чрезмерно дороги, как это было в Средние века, их значение для общества крайне ничтожно. Напротив, когда с открытием книгопечатания была найдена возможность посредством относительно незначительных издержек создавать одновременно массу экземпляров одного и того же сочинения, тогда книги стали действительным средством распространения просвещения. Масса книг выбрасывается ежедневно на рынок, который поглощает их, несмотря на усиленную производительность. Нельзя не обратить внимания на то, что книги, подобно предметам роскоши, не столько отвечают наличной потребности, сколько сами вызывают ее существование. Чем дешевле этот род товаров, тем легче и сильнее достигается этот результат. Общество, заботящееся о распространении в своей среде просвещения, должно желать, чтобы цена книги была по возможности ниже, доступна даже для самых бедных слоев его. Та часть цены книги, которая зависит от стоимости бумаги и печатания, сокращается постоянно по мере технических успехов производства. Но в цену книги входит, как мы видели, еще один элемент, — авторский гонорар, и именно здесь происходит столкновение интересов автора с общественным интересом. Если существование этого дохода необходимо для обеспечения жизни и труда автора, то, по крайней мере, чем скорее прекратится этот искусственный подъем цены, тем лучше для общества, которое будет иметь возможность приобретать книги по более дешевой цене. Напротив, со своей частной точки зрения авторы склонны к безграничному расширению пределов юридической защиты своих имущественных интересов.

Нельзя не отметить того обстоятельства, что по мере укрепления этой защиты, по мере того, как авторы становятся более уверены в защите своих интересов, растут их притязания. Это явление, замечаемое во всех странах, г-н Муромцев характеризует как «энергию интересов, приобретенную ими вследствие факта их юридической защиты». «Существуя более или менее продолжительное время, правовой институт воспитывает соответствующим образом привычки, наклонности и стремления общества, основывая в них новый источник своей силы. И, когда потом поднимается речь о дальнейшем преобразовании института, упомянутые привычки, наклонности и стремления приходят к нему на помощь: они задерживают его падение, если речь идет об уничтожении института, и ускоряют его расширение, если последнее служит содержанием реформы^[25]». Авторы, когда им представляются случаи публично высказать свой взгляд на авторские интересы, именно на литературных съездах высказываются за возможно большую их защиту и уравнение авторского права с правом собственности, т. е. за превращение его в вечное и наследственное. Если чувство справедливости требует обеспечения имущественного положения авторов, то, безусловно, неверно, будто достоинство и богатство литературы находятся в прямом отношении к степени защиты интересов интеллектуального труда^[26], именно потому, что автор творит не для достижения подобной обеспеченности, а для проявления вовне своих идей и образов, что составляет для него настоятельную потребность.

Различные системы защиты авторских интересов, предлагаемых теорией и существующих или существовавших в положительном законодательстве, сводятся к трем. Авторское право может быть: а) только пожизненным, до смерти автора; Ь) продолжающимся некоторое число лет после смерти автора; или с) переходящим по наследству без ограничения срока. Рассмотрим положительные и отрицательные стороны каждой из указанных систем.

1. Если закон, защищая имущественные интересы автора, имеет в виду обеспечение его материального положения и доставление ему той независимости в обществе, которая составляет необходимое условие духовного творчества, то естественно ожидать, что такая защита будет продолжаться в течение всей жизни автора. Это условие составляет minimum защиты, без которого она не достигает своей основной цели. В высшей степени нецелесообразно охранять автора в период его силы и энергии и оставить без обеспечения на старости, когда потеряны уже творческие способности.

Допущение свободной перепечатки сочинений автора еще при жизни являлось бы грубым нарушением не только имущественных, но и личных его интересов^[27]. Если автор не ослеплен своим успехом, значением своих работ, если он сохраняет еще способность идти дальше по пути развития и изучения, он всегда будет недоволен своим трудом, и величайшим желанием его является дождаться нового издания, чтобы иметь возможность сделать соответствующие изменения. Свободная перепечатка лишала бы его подобной возможности, потому что, если бы один издатель и согласился на переработку, то другие могли бы выпустить книгу в прежнем виде, и публика оставалась бы в неизвестности относительно достоинств настоящего издания. Наконец, некоторые авторы по прошествии значительного числа лет, оглядываясь на свою прошедшую деятельность, остаются часто недовольны той или иной стороной ее. Многие авторы охотно уничтожили бы следы своих ранних произведений^[28]. Если это невозможно вполне, то по крайней мере за ними остается право не допускать новых изданий, остановить дальнейшее распространение. Свободная перепечатка лишила бы их этого утешения, и на глазах авторов, против их воли, распространялись бы под их именем идеи, против которых они готовы восстать всей душой.

Между тем встречаются среди наиболее выдающихся ученых такие, которые отстаивают противоположный взгляд. К их числу принадлежит известный экономист и социолог Шефлэ^[29]. Он находит слишком долгими обыкновенно принимаемые в законодательствах сроки, вследствие чего авторское право ложится бременем на общество.

Шефлэ предполагает, что из 100 сочинений 96, наверное, дадут в продолжении 15—20 лет вполне достаточное вознаграждение. Если защита обусловливается продолжительностью жизни автора, то нарушается справедливость по отношению к самим сочинениям. Разве произведения рано погибшего Шиллера заслуживают меньшей защиты, нежели умершего в глубокой старости Гете? Поэтому он предлагает поставить защиту авторских интересов независимо от продолжительности жизни авторов и ограничить известных сроком со времени издания не более 20—25 лет.

Сопоставление Шиллера с Гете представляется малоубедительным. То обстоятельство, что сочинения второго из указанных поэтов защищались дольше, чем сочинения первого, не имеет никакого соотношения с их литературным достоинствам, но вытекает из самой цели закона. Если закон задался целью обеспечения материального положения автора, то он должен исполнить свой задачу, пока живет автор, т. е. пока он нуждается в подобной обеспеченности.

Можно было бы говорить об оскорблении Шиллера, если бы при жизни закон отступился от него, продолжая защиту Гете.

Что касается предположения Шефлэ о том, что большинство сочинений дают доход в первые годы своего появления, то оно подтверждает только то, что большинство сочинений после первого своего распространения теряет общественное значение и исчезает с рынка. То меньшинство сочинений, которое не поддается быстрой оценке и не доставляет авторам немедленного вознаграждения, заслуживает, быть может, наибольшей защиты. Поэт, ученый, философ, неоцененные в первое время появления своих произведений, как например, Артур Шопенгауэр, вследствие ли трудности их понимания или несоответствия со взглядами и вкусами современников добиваются наконец признания со стороны последних, и в то время, как общество бросается жадно на их сочинения, раскупает их, как имя их передается из уст и уста и слава повсюду разносится, — они лишаются защиты, и нищие, быть может, принуждены смотреть на обогащение издателей. Выходит, что чем раньше человек проявил свои духовные способности, тем меньше может он ожидать защиты^[30].

Все это заставляет отвергнуть всякую попытку ограничения авторского права до смерти автора. Но следует пойти несколько далее и признать, что имущественные интересы автора не довольствуются пожизненной защитой и требуют еще некоторого расширения^[31].

В самом деле, издатель, соглашаясь на выпуск сочинения, руководствуется материальным расчетом, большей или меньшей скоростью, с какой издание может разойтись. Но все эти расчеты могут неожиданно разрушиться смертью автора, после которой станут появляться одно за другим новые, более дешевые издания, а книги первого издателя останутся на складе. Понятно, что подобную возможность будет иметь в виду каждый издатель при выпуске всякого сочинения. Какой же гонорар может ожидать автор при таких условиях? Чем больше риск, тем больше премия предпринимателя и тем меньше доля вознаграждения, причитающаяся автору. Вопрос не изменяется и при иных бытовых условиях, когда сочинения выпускаются не издателями, но, как у нас, самими авторами. Автор должен затратить на выпуск сочинения значительную сумму, может быть, с лишениями собранную прежним трудом. Не задумается ли автор бросить на издание свое сбережение, которого он напрасно лишит свою семью в случае смерти; его дети не воспользуются результатами этого издания и останутся без поддержки^[32].

Поэтому для полного обеспечения материального существования автора необходима защита авторского права не только в течение всей жизни, но и некоторое время по смерти, — время, необходимое для того, чтобы могло разойтись издание^[33].

2. Несравненно большее распространение имеет противоположная тенденция безграничного расширения авторского права во времени, превращения его в вечное, подобно праву собственности.

Именно последнее сравнение является главной причиной стремлений расширить авторское право. Нельзя отвергать того несомненного психического факта, что употребление неправильного термина, постепенно по мере его распространения, становится причиной извращения самого понятия, соединяемого с ним^[34]. Действительно большинство защитников вечного авторского права берут исходным пунктом сравнение его с правом собственности, сравнение, давно укоренившееся в обществе благодаря некоторым сходственным чертам этих двух институтов права. Основной принцип указанного воззрения сводится к афоризму, высказанному недавно умершим Альфонсом Карром: «Que

la propriete litteraire soit enfin une propriete'.". Так, на парижском съезде литераторов было выставлено положение, принятое значительным большинством голосов: «Авторское право является одной из форм собственности, а потому право автора, его наследников или приемников должно быть вечно^[35]». Этот взгляд на бессрочность авторского права разделяют и юристы, считающие его за право собственности^[36]. Оставляя пока в стороне вопрос о юридической верности воззрения на авторское право как на собственность, мы должны признать, что это положение, скрывающее в себе petitio principii, ничего не разъясняет, во-первых потому, что требуется еще доказать возможность включения его в право собственности, а во-вторых, даже признание этого не служит подтверждением требованию вечности авторского права. Объем права собственности неодинаков и разнообразится, смотря по объекту: в одном случае законодатель устанавливает большие ограничения, в другом меньшие. Даже, признав авторское право правом собственности, законодатель не лишает себя права устанавливать всевозможные ограничения в интересах общества, в том числе ограничение во времени осуществления.

Более сильные доводы заключаются не в юридической конструкции авторского права, но в охраняемом им интересе. Утверждают, что автор, как и всякий иной член общества, как семьянин, озабочен обеспечением не только личным, но и своей семьи. Несправедливо лишать автора, как частного человека, утешительной мысли, что он оставляет детей обеспеченными, не нуждающимися в благотворительности. Эта мысль может служить, говорят, лучшим возбудителем его энергии, поощрением к усердному труду и усиливать его производительность. Общество чувствовало бы себя неловко при виде бедствующих детей поэта, ученого, философа, доставившего столько пользы и наслаждения этому обществу, как например, при виде нищенствовавших внуков Мильтона. Как может общество смотреть равнодушно на обогащение издателей выдающегося писателя, когда потомство последнего нуждается, быть может, в приюте, в куске хлеба. С точки зрения личной даже обеспеченности автора вечное наследственное право доставит ему более выгод в сделках его с издателями.

Но все эти доводы представляются малоубедительными. Не говоря уже о том, что продолжительная защита имеет значение только для весьма незначительного числа авторов, громадное большинство которых переживает последнее издание своих сочинений, даже для выдающихся писателей вечное право не представит никаких особенных выгод сравнительно с современным срочным правом. Лично для автора выгода теряется потому, что при желании с его стороны продать свое сочинение ни один издатель не даст ему свыше стоимости нескольких изданий. А если издатели установят обычай полного отчуждения права со стороны автора? Известно, насколько начинающие авторы находятся в зависимости от своих издателей, взявших на себя роль выпустить в свет сочинения, достоинство которых и прием со стороны читающей публики неизвестны. Это грозило бы переходом авторских прав в семьи издателей^[37]. Едва ли такой оборот дела можно считать желательным^[38].

Установление вечности авторского права создало бы необыкновенные затруднения для издателей ввиду многочисленности и неизвестности наследников. Неудобства, соединенные с подобным правом, были указаны уже Наполеоном I. «Литературная собственность, — заметил он, — является правом на вещь нематериальную, которая с течением времени и вследствие наследования разделится между множеством лиц и в конце концов будет ничьим, потому что трудно себе представить, каким образом эта масса собственников, часто удаленных друг от друга, может быть незнакомых между собой, согласится и установит условия нового издания сочинений их автора. А между тем, если они не сойдутся и если за ними одними признается право издания, можно думать, что лучшие книги выйдут безусловно из обращения».

В самом деле, некоторые выдающиеся писатели сохраняют свое значение в течение нескольких столетий, как например, Мольер, Корнель, Расин. Потомство их за это время может представить значительное число^[39]; чем больше растет оно, тем более ослабляется личная связь между ними, так что с течением времени они будут неизвестны друг другу. В какое же положение поставлен издатель, желающий приступить к выпуску сочинений? Каким путем получит он согласие на издание? Ввиду риска и опасностей процесса издатель совершенно оставит мысль издания классических писателей. Для общества безразлична судьба земли, дома, капитала, делимого и оспариваемого наследниками, но для него небезразлична судьба сочинения, приобретшего известность и имеющего образовательное значение.

Главная сила аргументов в пользу вечности авторского права заключается в необходимости обеспечения имущественного положения потомства автора. Однако не следует забывать, что закон, защищая имущественные интересы автора, обеспечивая его материальное положение, имеет в виду доставить ему наиболее удобные условия для духовного труда. Так как цель института авторского права состоит в обеспечении имущественного положения автора, а не сохранении за ним имущественных результатов его труда, то основной законодательный принцип в вопросе о защите авторских интересов сводится к предоставлению им материальных выгод, насколько того требует успех умственного труда. Это соображение, составляющее основную экономическую цель закона, не может иметь применения в отношении наследников. Совершенно правильно выразился Виктор Гюго на литературном съезде 1878 г., что «существуют только две истинно заинтересованные стороны: автор и общество: интерес наследника, хотя и весьма почтенный, идет уже за ними»^[40]. При сопоставлении интересов автора и общества возможна еще борьба, которая, однако, должна решиться в пользу первого, потому что материальное обеспечение автора составляет условие его творчества, а следовательно, условие общественного интереса. Но интерес наследника совершенно меркнет перед общественным и борьба их не равна. С одной стороны, имущественный интерес лица, ничего не сделавшего обществу, единственное достоинство которого заключается в происхождении от знаменитого писателя, с другой — интерес общественного образования, воспитания, народного обучения.

Да и кто эти наследники? Защищать их интересы можно было бы еще тогда, когда дело касается детей автора, о судьбе которых он думал, создавая свои произведения. А если это отдаленные родственники, не имевшие никакой личной связи с автором, может быть, незнакомые ему, может быть, даже враждебные? Справедливо ли создавать в их пользу ничем не заслуженную монополию в ущерб общественному интересу? Конечно, можно сказать, что подобные возражения применимы и к настоящему праву собственности, зачем допускать отдаленных родственников к наследованию, отчего не разрушить совсем наследственного права? Но подобные замечания не ослабляют силы возражений против наследственного перехода авторского права. Во-первых, не следует упускать из виду, что самые основы общего наследственного права по отношению к отдаленным родственникам в настоящее время далеко не так прочны в науке, что особенно выразилось в научной литературе, далекой от всяких социалистических увлечений, когда пришлось коснуться вопроса о налоге с наследства^[41]. Во-вторых, в пользу наследования вообще говорят тысячелетние традиции, оно вошло в народное правосознание, укрепилось в нем и немало потребовалось бы труда, чтобы устранить убеждение в справедливости такого порядка. Но наследственность авторского права далеко еще не в таком положении. В народное правосознание она не проникла, все положительные законодательства, за исключением венесуэльского, гватемальского и мексиканского^[42], не допускают вечной преемственности авторского права. Следовательно, сравнение с общим наследованием должно признать неудовлетворительным.

Но помимо искусственной и совершенно излишней дороговизны книг, создаваемой переходом авторского права к наследникам, можно опасаться еще худшего. Наследники, пользуясь своим правом, могут остановить дальнейшее распространение несимпатичного им произведения или даже совершенно его уничтожить. «Предположим, — указал Эдмунд Абу на съезде 1878 г., — что монсеньор Дюпанлу наследует произведения Вольтера, он поспешит, разумеется, уничтожить их. Следовательно, нельзя допускать, чтобы наследники могли, хотя бы и в течение 20 лет, сделать бесплодным произведение, которое должно принадлежать всем»^[43].

Таким образом, ввиду указанных соображений, следует отвергнуть вечный, наследственный характер авторского права, независимо от признания его за право собственности или самостоятельную форму права.

3. Мы признали, с одной стороны, недостаточность защиты авторских интересов в пределах жизни автора, с другой — чрезмерность ее при бессрочном преемстве. Исходя из того взгляда, что юридическая защита имущественных интересов автора направлена на обеспечение материального существования автора и доставление ему той независимости, которая составляет необходимое условие духовного творчества, следует сделать заключение, что срочные пределы авторского права должны ограничиваться жизнью автора и некоторым временем после этого момента, необходимым для того, чтобы последнее издание могло разойтись, например, пятью-десятью годами. Между тем современные законодательства устанавливают чрезвычайно продолжительные сроки — 50 и даже 80 лет. Если предположим, что лучшие произведения пишутся в возрасте от 25 до 40 лет и что автор может прожить 60—70 лет, то мы получим, что в течение каких-нибудь 100 или более лет сочинение не может дождаться дешевого издания, доступного общественной массе^[44]. Но много ли найдется произведений, которые пережили бы этот срок? При быстром ходе культуры и общественного развития, проявляемом в настоящее время, литературные произведения все скорее и скорее стареют. Ученые сочинения должны быть безусловно вычеркнуты из общественного достояния, потому что ни одно не выдержит 50—100-летнего испытания. Если же некоторые из них и сохраняют свое значение, то лишь для небольшого ученого круга, для которого разница в цене отдельной книги не составляет важности. Господствующая форма изящной литературы, роман, также не может надеяться на сохранение значения по прошествии продолжительного времени. Сочинения Золя, пользующиеся редкой в истории литературы распространенностью, не могут ждать, чтобы через 50 лет по смерти автора нашлись лица, кроме ученых критиков, которые бы заинтересовались ими.

Поэтому установление таких долгих сроков приравнивает фактически срочное авторское право к вечному и, вследствие того, должно встретить все возражения, которые были выставлены против бессрочного авторского права. Интересы общественного образования, школьного обучения должны быть признаны выше интереса наследников автора. Если последний действительно думал об их судьбе, он всегда может сделать сбережения, которые обеспечат их существование на первое время. Если же ему это не удалось, может быть, вследствие позднего успеха его сочинений, то заботу о судьбе его детей должно принять на себя, по примеру греческих республик, само государство. При сохранении же современного порядка обществу приходится радоваться ранней смерти писателей, как например, Байрона, Пушкина, Лермонтова, потому что, если бы они дожили до глубокой старости, общество до сих пор не имело бы дешевых изданий своих поэтов — явление, несомненно, уродливое и нежелательное. «Есть повод думать, — говорит г-н Спасович, — что институт разросся не в меру, и что не мешало бы, не искореняя его, отсечь некоторые дикие ветки, произвести значительные сокращения»^[45]. Только сужение пределов защиты авторских интересов до указанных выше размеров, отвечая основной — цели права, способно вполне примирить два одинаково почтенных интереса — автора и общества.

• [1] В ремесленной промышленности до некоторой степени еще сохраняется профессиональная гордость, типичным представителем которой является Буррэ в романе ЗоляАи bonheur des dames, но по мере расширения объема предприятий личность работникавсе более теряется и труд его сосредоточивается исключительно на создании меновойценности.
• [2] Мы не говорим о тех уклонениях, когда смешиваются средства с целью и добывание материальных средств существования становится его единственной целью.
• [3] Это сочувствие, скажем между прочим, представляет единственно возможныйэквивалент за духовное обучение, все равно в какой форме он совершается, словеснойили письменной. Дух человеческий имеет прирожденное стремление вызывать соглашение с его образом мыслей; и всякая видимость удовлетворения этой склонностисоставляет приятнейшую награду за употребленный труд. Кто захотел бы читать лекции пред пустыми стенами, кто захотел бы писать книги, которые бы никто не читал? Считать эквивалентом те деньги, которые получаются за подобное обучение, являетсябессмысленным. Они служат лишь возмещением того, что обучавший должен отдатьтем, которые в то время, как он за них думает, охотятся для него, ловят рыбу, сеюти жнут. См.: Fichte. Sammtliche Werke. 1846. Vol. III. S. 226 (Beweis der Unrechtmassigkeitdes Biichernachdrucks).
• [4] «Я пишу не чернилами, как другие, — говорит Бернэ, — я пишу кровью моегосердца и соком моих нервов». «Так, — прибавляет Д. И. Писарев, — и только так долженписать каждый писатель; кто пишет иначе, тому следует шить сапоги и печь кулебяки"(Цветы невинного юмора).
• [5] Мы не противопоставим духовному труду физический труд, потому чтои хозяйственная деятельность требует участия умственных сил человека, как например, при соображении конъюнктуры. Мы различаем труд не потому, производитсяли он при содействии внешних органов как интеллектуальных способностей человека, но по цели, какую имеет в виду труд, материальную или нравственную. См.: Schaffle. Dienationalokonomische Theorie der ausschliessenden Absatzverhaltnisse. S. 136.
• [6] Нельзя, конечно, отвергать, что и в хозяйственной деятельности физический труд, в известных пределах, доставляет человеку наслаждение. Его тяжесть испытываетсятолько вследствие чрезмерности усилий, которая почти всегда сопровождает физический труд, когда он выполняется по необходимости, как источник добывания материальных средств; напротив, умственный труд как источник доходов в редких сравнительно случаях вызывает переутомление и возбуждает неприятное к нему чувство. См. :Н. Ч. Примечания к основаниям политической экономии Милля. С. 100—108; Иванюков. Политическая экономия. С. 90—91.
• [7] Эта сторона вопроса особенно развита у Proudon. Les majorats litteraires. Oeuvrescompletes. 1863. Vol. XVI. P. 20—24. Ввиду подобной несоизмеримости едва ли можноговорить, что поэты, изобретатели, художники далеко не получают вознаграждения, соответствующего их труду, как это делает, например, Klostermann. Das geistigeEigenthum. Vol. I. S. 14. Можно говорить только о соответствии материального обеспечения заслугам их перед обществом, да и здесь представляются трудности в определении момента обнаружения заслуг. Результаты деятельности одних проявляются частомалозаметным сразу влиянием, но прочным. Напротив, продукт труда других послевременного блеска исчезает бесследно. Какое может быть найдено соответствие междуподобным воздействием на общество и известным количеством материальных благ?
• [8] «Наиболее одухотворенный писатель одарен телом и костьми, которые заставляют его 365 раз в год обедать, как и прочих людей».
• [9] «Легче верблюду пройти сквозь игольное ухо, чем богатому погрузиться в духовную глубь и достать с неба божественного огня. Гении, пролагавшие пути в литературе, искусстве, науке, технике, были Selfmade men, у колыбели которых чаще всего стоялабедность». Schdffle. Op. cit. S. 106.
• [10] Редкий пример представляет Спиноза, добывавший себе средства к существованию шлифованием оптических стекол, но нужно обладать той великий свободой духа, какую проявлял этот философ, чтобы отказываться от иных способов материальногообеспечения.
• [11] Подобно Гончарову, Писемскому, С. Аксакову, Мельникову.
• [12] Вспомним язвительные замечания Шопенгауэра в адрес немецких профессоровфилософии в предисловии ко второму изданию (1844) его сочинения «Мир как воляи представление» по поводу согласования их взглядов с ходом политики дня, с волейминистерства.
• [13] Заявлявший подобные претензии Гегель обнаружил неоднократно свою чрезмерную самоуверенность, см.: Рилъ. Теория науки и метафизики. 1887. С. 142—149.
• [14] Это ознакомление с трудами предшествующих деятелей ставилось нередко на видкак обстоятельство, противоречащее самой идее установления авторского права. «Самавтор и его мысль — продукт всемирного исторического культурного развития, чадо своего века и народа. Ньютон был бы невозможен без Галилея, Гегель без Канта, Соловьевбез Карамзина. В самом гениальном произведении умственной деятельности, кромелично и непосредственно автору его принадлежащего, есть весьма много заимствованного от его предшественников и современников, частью целиком взятого в основаниеего дальнейших построений. Поэтому было бы неправильно признавать за одним лицомисключительное и неограниченное право на то, над чем трудились целые поколения"(Фойницкий. Курс уголовного права. С. 291; см.: Renouard. Тгапё des droits d’auteurs.Vol. I. P. 439). Но этот довод мог бы быть направлен с равным успехом против правасобственности на вещи. Материальные условия нашего существования представляютнепрерывное пользование результатами предшествующих поколений. Машины, которыми обрабатывается земля, которыми живет каждая фабрика, созданы умершимипоколениями, и, однако, никто не оспаривает у земледельца или ремесленника продукта его труда. Всем складом развивающихся культурных отношений поднимается экономическое значение недвижимых имуществ и, однако, собственника не лишают егоправа на пользование имуществом, ценность которого поднята улучшениями и усовершенствованиями средств передвижения. См.: Boulloche. La propriete intellectuelle. P. 18.
• [15] В области экономической эта мысль удачно схвачена Рошером: «Если школьник, возвращаясь домой, возьмет на чай за случайное указание дороги чужестранцу, то мы его порицаем; но никто не найдет ничего предосудительного в том, что этот мальчик станет подготовляться к занятию проводника и сделает из этого свою профессию"(System der Volkswirtschaft. Vol. I. S. 4). См. также: Ihering. Zweck im Recht. Vol. I. S. 141."Точно также, если кто подаст отдельный совет знакомому в сфере медицинской илисудебной, то требование вознаграждения явилось бы в этом случае совершенно аномальным; но если человек подготовляется для подачи медицинских или юридическихсоветов, то он может настаивать на вознаграждении, не опасаясь оскорбить общественное мнение. Нередко в споре одному удается убедить другого в ложности его взглядови внушить ему правильные воззрения — о вознаграждении не может быть н речи;но автор, успевший своей книгой укоренить правильные воззрения в обществе, можеттребовать от последнего материального обеспечения жизни, посвященной служениюистине».
• [16] У Ihering можно встретить несколько прекрасных страниц в пользу этого положения (Zweck im Recht. 1884. Vol. I. S. 184—191). Противоположного мнения держитсягромадное большинство ученых, применяющих и к авторскому праву трудовую теориюправа собственности. Так, Ad. Wanner говорит: «Установление духовной собственностисо стороны новейшего законодательства объясняется с достаточным основанием желанием проявить справедливость в отношении рабочего (писателя, художника, изобретателя) и в то же время действовать сообразно с целями общества, т. е. возбуждать рвение к труду» (Grundlegung. S. 573); Schaffte высказывает мысль, что «der Autor ist ueinqualilicirter Lohnarbeiter» (Op. cit. S. 110); Janlet. De la protection des Oeuvres de la pensee.Vol. I. R 14; Renouard. Traite des droits d’auteurs, Vol. I. R 460; Klostermann. Das geistigeEigenthum. Vol. I. S. 2; Kohler. Das Autorrecht. S. 211; Dande. Lehrbuch des Urheberrechts.S. 11; Forster. Theorie und Praxis des preussischeu Privatrechts. Vol. II. S. 137; Schmied. Ueber dingliche Gewerberechte. S. 194; Ortloff. Das Autor-und Verlagsrecht. S. 310; Lyon-Caen et Delalain. Lois sur la propriete letteraria et artistique. Vol. I. P. 23; Segni. Perpetuitadella proprieta letteraria. P. 60; Billard. Du principe de perpetuite de la propridtd litteraire.P. 397 et al.; Thuilliez. De la propriete litteraire. P. 18 et al. Комиссия, составлявшая проект германского закона об авторском праве 1870 г., высказалась, что «das Gesetz hat dieAbsicht, der geistigen Arbeit ihren Lohn zu sichern».
• [17] Блестящий пример несостоятельности подобного приема представляет наш драматический устав для столичных театров 1827 г., производящий оценку драмы по числуактов.
• [18] Вспомним оценку, какую встретил Шекспир у французских писателей прошлогостолетия, или борьбу, которую выдержал Виктор Гюго за «Эрнани» (Стороженко. Виктор Гюго и его время. 1887. С. 486—520).
• [19] Подобный способ может иметь только субсидиарное значение в отношении особенно выдающихся писателей, как это принято в Германии, где некоторым ученымвыдается весьма значительное содержание, превышающее обычную норму. Затем государство не может быть лишено возможности принудительного выкупа у наследниковавторского права и должно воспользоваться им, когда сочинение имеет учебное значение, как, например, произведения классических поэтов.
• [20] Ссылаясь на общие экономические основания, я не имею в виду приравниватьавторов к рабочим, капиталистам, предпринимателям или поземельным собственникам, а утверждаю только то, что в своих заботах о материальном существовании авторыподвергаются тем же условиям, которые господствуют в современном экономическомбыту, — свободной конкуренции, зависимости от спроса и предложения, свободе договора и др.
• [21] Не следует, однако, заблуждаться и представлять себе безусловную справедливость установленного порядка юридической защиты авторских интересов, потому чтоей вовсе не достигается соответствие достоинства литературных произведений имущественному обеспечению. Многие сочинения долгое время не удостаиваются правильной оценки со стороны современников и общество, отказываясь от покупки сих трудов, лишает авторов необходимой обеспеченности. Притом литературное произведение дасттем большую материальную выгоду, чем большему общественному кругу доступно егопонимание. «Критика чистого разума» даст всегда меньший доход, чем какой-нибудькомментарий ко вновь вышедшему закону или даже систематический сборник судебных решений, хоти подобные работы не требуют столько времени, такого умственноготруда, как первые. Чем более автор стоит на уровне современного ему общества, чемменее предупреждает он свой век, тем большая уверенность в обеспеченности его материального положения.
• [22] Рентный характер авторского права выступает особенно ярко в практике техстран, где, как в Германии, авторы сами не издают своих сочинений, но предоставляютэту задачу издателям. Издатель, подобно фермеру, рассчитывает на получение среднейприбыли сверх процента на вложенный в дело капитал, а сверхстоимость выдает автору, правом которого он пользовался. Рентной теории придерживается Gopel. Ueber Begriffund Wesen des Urheberrechtes. S. 12.
• [23] Schonberg. Handbuch der Politischen Oeconomi. Vol. I. S. 1200.
• [24] Совершенно справедливо замечает Прудон: «Вопрос не в том, чтобы определить, имеет ли литератор, артист или изобретатель право из обеспечение его трудовой деятельности: кто же думает отказать в куске хлеба поэту? Следовало бы раз и навсегдаисключить из спора этот праздный вопрос, составляющий предмет смешных декламаций. Необходимо определить только, каково основание авторского права, каким путемдолжно производиться вознаграждение труда- (Majorats litteraires. Р. 10). Выяснить экономическое основание института авторского права представляется тем более важным, что право есть средство, которым достигается известная общественная цель, а потомуприменение средства права, должно обусловливаться поставленной целью. Это замечание относится между прочим, к Тону, который пытается совершенно разделить этидва вопроса. «Im Recht ist nicht die schiitzende Schale — der Rechtsschutz — und derKern — das Interesse — zu unterscheiden, uein, lediglich die Schale bildet das Recht derKern gehort nicht mehr zu ihm» (Thon. Rechtsnorm und Subjectives Recht. 1878. S. 219). Егомысль верна настолько, насколько он возражает против определения права, даваемогоИерингом (Rechte sind rechtlich geschiitzte Interessen), но он неправ, исключая вопросо цели из вопроса о праве. Замыкаясь в среде одной защиты интересов, помимо самихинтересов, превращая юриспруденцию в чистую математику, нетрудно прийти к томувзгляду на право, против которого Тон сам предостерегает (Das Recht ist nur Mittel, nieSelbstzweck).
• [25] Муромцев. Авторское право // Юридический Вестник. 1879. № 3.
• [26] Klostermann. Das geistige Eigenthum. Vol. I. S. 17.
• [27] Филиппов. О праве собственности на произведения наук и словесности //Отеч. Записки. 1872. Июль. С. 495.
• [28] Лучшим примером является Вольтер, стыдившийся в старости своей Pucelle.
• [29] Schaffle. Op. cit. S. 171—173.
• [30] Это особенно откосятся к поэтам, например, у нас к Пушкину, Лермонтову, но касается также и других сфер умственного труда, как например, Писарева, Добролюбова.
• [31] Система пожизненной защиты авторских интересов существует в настоящеевремя только в одной Турции по закону 11 сентября 1372 г. (Lyon-Caen et Delalain. Loissur la propriete litteraire et artistique. Vol. I. P. 563).
• [32] Победоносцев. Курс гражданского права. Т. I. С. 632.
• [33] Средний срок, необходимый для распродажи издания, считается обыкновеннов 10 лет. См.: Delalan.de. Etude sur la propriete litteraire et artistique. P. 15. Наше законодательство предполагает срок вдвое короче, именно 5 лет (т. X, ч. 1, стр. 420 приложения, ст. 3).
• [34] Насколько может оказаться вредным такое неправильное словоупотребление, обнаруживается из примера, приводимого в «Системе логики» Д. С. Милля по поводутого же слова «собственность». «Первые английские завоеватели в Бенгалии внесливыражение «поземельный собственник» — landed proprietor, в страну, в которой правочастных лиц на землю как в степени, так и в сущности, отличны от прав, признаваемыхв Англии. Применяя к такому положению вещей упомянутый термин, со всеми идеямисоединяемыми с ним в Англии, они предоставляли безусловное право лицам, имевшимтолько ограниченное право, а других, как не обладавших безусловным правом, лишиливсякого права, разуверили и довели до отчаяния целые классы народа, наполнилистрану разбойниками, породили чувство, что ничто не обеспечено, и с лучшими намерениями произвели общественную неурядицу, какой не произвели в этой стране самыебезжалостные из ее диких завоевателей» (Т. II. С. 224).
• [35] Боборыкин. Авторы, их права и положение // Слово. 1878. Сентябрь и октябрь.С. 41.
• [36] Segni. Perpetuita della proprieta letteraria. «Из уважения к принципу справедливости и общественной пользы следует желать, чтобы во всех кодексах вместо фразы:"La proprieta letteraria ё guarantita per termine ditanti anni» стояло слово «perpetnamente"(P. 104); Foscolombe. Essai sur la propriete litteraire. «Если литературная собственностьимеет то же основание и ту же природу, как и поземельная (?) собственность, потомучто та и другая только две формы одного и того же, то было бы справедливо присвоитьпервой все последствия второй и все, что верно относительно одной, должно быть вернов отношении другой» (Р. 4); Jardet. De la protection des oeuvres de la pensee. «Мы убеждены, что принцип литературной собственности, освещенной прогрессом науки, не замедлит быть принятым повсюду и закрепит за всеми авторами окончательно обеспечение, достойное их труда и гения» (Р. 48); См. также: Табашников. Литературнаясобственность. С. 173; Laboulaye. Etude sur la propriete litteraire. P. 43.
• [37] Delalande. Op. cit. Р. 16.
• [38] Renouard. Traite des droits d’auteurs. Vol. I. P. 387.
• [39] В мотивах к французскому закону 1866 г. были сделаны Рише вычисления: предполагая 2 наследников у автора и предполагая такое же потомство у каждого наследника, мы получим в конце одного столетия 64 лица, а в конце третьего — 4096.
• [40] Journal des economistes. 1878. Vol. III. S. 396.
• [41] Львов. Налог с наследства, но современному учению финансовой науки. 1883.
• [42] Закон 12 мая 1837, § 2; закон 29 октября 1879, § 3; Гражд. уложение 1871 г., ст. 1233 (Lyon-Caen et Delalain. Lois sur la propriete litteraire et artistique. Vol. И. P. 117,132и 163).
• [43] «Не только дозволено будет каждому жадному наследнику задерживать свободное обращение сочинения, не только дана будет возможность его корыстолюбию сделать распространение менее доступным для общества вследствие высокой цены, но ещеболее — за некоторое количество денег каждое влиятельное лицо, каждое обидчивоеи подозрительное правительство, каждый литературный соперник будут иметь возможность уничтожить его. Наследник Паскаля мог бы легко продаться иезуитам и поразитьинтердиктом его Provinciales» (Renouard. Op. cit. Vol. I. P. 470).
• [44] Насколько высота цены книги обратно пропорциональна ее распространенности, может показать пример поразительно быстрой распродажи сочинений Пушкина, изданных в тот год, когда они стали общественным достоянием.
• [45] Спасович. Вопрос о так называемой литературной собственности // Сочинения.Т. III. С. 330.