История ГУЛАГа, 1918-1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты

Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Российский государственный гуманитарный университет Историко-архивный институт Отделение международных отношений Кафедра истории России новейшего времени Реферат по курсу: Отечественная история тема: История Гулага, 1918;1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты Москва, 2010

Книга Галины Михайловны Ивановой «История Гулага» представляет собой первую в российской и зарубежной историографии работу, в которой рассматривается система исправительно-трудовых лагерей, образованная в СССР. С социально-экономической и правовой точек зрения анализируются основы советской репрессивной политики, исследуются причины создания Гулага и его дальнейшая деятельность. Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения рассматривается как часть бюрократического государственного механизма и как «громадная страна со своими обычаями, нравственными нормами, особыми социально-экономическими отношениями, и даже со своей собственной судебно-правовой системой». Основной массив источников монографии, находится в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Обращение к фондам НКВД-МВД СССР, МЮ СССР, специальных управлений, ведавших местами заключения, Верховного суда СССР позволило автору получить информацию, необходимую для проведения всестороннего объективного анализа. Среди документов, впервые вводимых автором в научный оборот, особую ценность представляют материалы специальных лагерных судов, К сожалению, некоторые документы высших партийных органов по-прежнему находятся на секретном хранении, поэтому автор не имела возможности их использовать. Временные рамки исследования включают весь 40-летний период существования лагерной системы: с 1918 по 1958 г. Однако основное внимание уделено периоду с конца 1920;х до середины 1950;х годов. Именно в эти годы в СССР официально оформилась и функционировала система лагерей принудительного труда, ставшая основным каналом реализации карательной политики советского государства.

Территориальные рамки исследования практически совпадают с территорией Советского Союза, поскольку подразделения Гулага были в каждой области РСФСР и во всех союзных республиках. На сегодняшний день российские историки описали 476 лагерей, существовавших в разные годы на территории СССР. Почти каждый из них имел несколько филиалов, часто довольно крупных. К этому множеству лагерных подразделений следует прибавить не менее 2 тыс. колоний. Данное обстоятельство заставило отказаться от попыток картографирования Гулага. Предлагаемое читателям исследование выполнено в Институте российской истории РАН. Плодотворному изучению истории Гулага способствовала также спонсорская поддержка российских и зарубежных фондов и организаций, оказанная автору в целях реализации данного исследовательского проекта: Московского общественного научного фонда, Фонда Форда (США), Международного общества прав человека (IGfM), Немецкого научно-исследовательского общества (DFG), Германской службы академических обменов (DAAD), Макс-Планк-Института европейской истории права (Max-Planck-Institut fur europaische Rechtsgeschichte).

Глава 1. История Гулага

Проблема дискурса. С первых строк автор дает понять, что не согласна с большинством ученых в плане того, что «об историографии истории сталинских лагерей на сегодняшний день говорить не приходится». Факт запрета обсуждения темы лагерей в СССР еще не дает оснований для таких утверждений. Изучение этой темы уходит корнями в историю революции и царской России. Но что тогда, что сейчас публика не была склонна доверять сведениям о лагерях, считая их необъективными и сгущающими краски. Мировое общественное мнение действительно довольно долго отказывалось верить многочисленным сообщениям о советских концлагерях — слишком неправдоподобным казалось все то, о чем свидетельствовали участники и очевидцы событий.

В СССР примерно до середины 1930;х годов тема лишения свободы и принудительного труда не входила в число запретных и довольно активно обсуждалась. Проходили даже широкие общественные кампании против труда заключенных, что заставило власти кардинальным образом изменить представления общественности о его сути и характере: было заявлено, что труд в советских исправительно-трудовых учреждениях является обычным трудом, которым заняты миллионы граждан и что обязательность труда ничего общего не имеет с принудительностью труда, труд в советских исправительно учреждениях в сочетании с особенностями советской власти и социалистического строительства и является тем чародеем, который из небытия и ничтожества превращает людей в героев. Следует понимать, строгий режим государственной секретности, в котором на протяжении десятилетий работали советские органы внутренних дел и госбезопасности, стал причиной того, что о деятельности различных подразделений этих структур не имели достоверной информации не только посторонние лица, хотя бы и занимавшие ответственные должности, но зачастую и сами сотрудники «органов». Отсутствие достоверных данных практически обо всех сторонах деятельности Гулага крайне затрудняло зарубежным исследователям изучение истории советских лагерей, но, тем не менее, число публикаций на эту тему постоянно увеличивалось. Главным источником информации по-прежнему оставались свидетели и участники событий, попавшие теми или иными путями за границу.

Большой фурор произвела книга польских офицеров С. Мора и П. Зверняка содержащая сотни документальных свидетельств, полученных от польских граждан, освобожденных из заключения в 1941 — 1942 годах. По их подсчетам в этот период в ГУЛАГе содержалось около 9 500 000 человек. Стоит отметить, что по архивным статистическим данным, служащих НКВД насчитывалось около 3,5 млн. сотрудников. Еще один источник, хоть и идеологически критический — зарубежная государственная аналитика. Так американские аналитики в конце 40-ых заявили, что Советы поработили большее число людей, чем Третий Рейх, проявив свою деспотическую суть. Подытоживая написанное, автор все же считает, что база источников достаточно крепка для развития серьезных и обоснованных дискуссий, хотя и следует принимать тот факт, что большинство зарубежных источников носят отчетливый антисоветский характер, внутрисоветские работы подвергнуты цензуры, а статистику нужно читать между строк. При глобальном разборе такого количства источников образ Гулага получается довольно отчетливым.

Глава 2. Нормативная база политических репрессий

С самых первых дней советской власти оформился список «врагов народа». Ленин и Троцкий заявили о необходимости подавления любой оппозиции большевикам и дали «законное» обоснование «красному террору». Тысячи людей были арестованы и убиты. Речь не шла о лицах, совершивших какое-либо преступление, это было наказание без вины. И эта политика подавления никуда не ушла из партийной программы со смертью главных лидеров революции. Ссылки, переселение, расстрелы закрепились юридически. Из страны потек потом «невозвращенцы», а многие оставшиеся стали «лишенцами», которых власть лишала имущества и прав и высылала из страны. Законодательство страны постоянно переписывалось, становилось все более размытым. К примеру ВЦИК внес 10 июля 1923 г. изменения в ст. 57 УК РСФСР. В первоначальной редакции этой статьи говорилось, что контрреволюционным признается действие, направленное на свержение советской власти. В новой редакции речь шла уже о том, что «контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению» советской власти.

В 1934 г. судебным и исполнительным органам было предписано «не задерживать» исполнение высшей меры и проводить следствие в ускоренном порядке. Во время Отечественной войны переселению подвергли целые народы, в изменников записывали совершенно посторонних людей. Из полумиллиона «изменников» только 52 тыс. попали в лагеря за действительную службу оккупантам. Трудности советской правовой системы были сопряжены с другой важной проблемой — профессиональной и общей неграмотностью судейского корпуса. Возражая И. Т. Голякову, министр Государственного контроля СССР Л. З. Мехлис заметил: «У нас есть люди не маленькие по служебной лестнице, и то они не ответят вам, что же такое закон, что же такое постановление и что такое приказ. Судьи же без образования, тем более их здесь жмут, бьют за эти приказы, они, конечно, и считают, что такой приказ и есть начальство». Лишь после 25 декабря 1958 г., когда были утверждены Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, приняты законы «Об уголовной ответственности за государственные преступления», «Об отмене лишения избирательных прав по суду», «Об уголовной ответственности за воинские преступления» была уничтожена карательная юридическая база, но при этом законы имели обратную силу, и многие осужденные просидели еще не один десяток лет. Автор считает что, действовавшее в СССР законодательство, сохранявшее в определенной мере видимость законности, недопустимым образом корректировалось в сторону ужесточения репрессий секретными приказами и ведомственными инструкциями, негласными распоряжениями «директивных органов», устными указаниями партийного руководства.

Глава 3. Репрессивная политика и ее институциональные основы

Большевистские лидеры рассматривали диктатуру как метод создания коммунистического общества из человеческого материала капитализма Слова Н. И. Бухарина. .Плеханов предлагал судить с точки зрения правила: salus revolutionis suprema lex (благо революции — высший закон). Такая точка зрения привела к появлению в 1917 году не отвечающей не перед кем (кроме Ф.Э. Дзержинского) Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Подразделения ВЧК были образованы во всех ключевых госструктурах, от водного транспорта до народного хозяйства. Декрет о суде 1917 г. отменил такие «буржуазные» понятия как независимость судей, отделение суда от администрации, состязательность и гласность судебного процесса, суд присяжных и др., для борьбы с контрреволюцией были учреждены революционные трибуналы. Победа большевиков в гражданской войне убедила партийное руководство в правильном выборе оружия. Игнорирование общегосударственного законодательства и базирование на внутриведомственных актах стало правовой основой репрессивной политики. В 1922 г. ВЧК был упразднен, а многие из его служащих репрессированы. На замену пришло НКВД РСФСР и его составная часть — Государственное политическое управление. После образования СССР при СНК было образованно Объединенное главное политическое управление. ОГПУ имело право высылать за границу или заключать в лагеря инакомыслящих сроком до 3 лет. Первыми жертвами ОГПУ стали «кулацкий класс» и интеллигенция. По стране прокатились волны арестов и ссылок, но многих вместо заключения направляли на принудительные работы. Притом принудительные работы имели устрашающий характер лишь для интеллигенции, основная масса крестьян видела в принудиловке лишь шанс подзаработать, так как такой труд неплохо оплачивался, в неделю можно было заработать до 100 рублей. С каждым годом количество осужденных за контрреволюционную деятельность росло, что очень удивляло партийное руководство, так как в целом для населения было характерно повышение благосостояния и творческого энтузиазма. Анализ ситуации выявил следующее:

· 46% дел — одобрение убийства С. М. Кирова.

· 16% - критика различных мероприятий советской власти.

· 7% - антисоветские анекдоты и частушки.

1,9% - обращение к заграничными организациями; религиозность. Делами о шпионаже и терроре ведала Военная коллегия, которая с 1934 по 1955 г. осудила 47 459 человек. Большинство было расстреляно, остальные посажены. «Судебное заседание» Военной коллегии, включая и время вынесения и оглашения приговора, занимало лишь 15 — 20 минут. Установлены факты, когда Военная коллегия Верховного суда СССР дошла до вынесения приговоров по телеграфу.

Основные порождения политики террора — «двойки» и «тройки». Они ведали уголовными делами и имели право ссылать в лагеря сроком до 5 лет. «Спецтройки» ведали расстрелами либо заключением на большие сроки. По данным комиссии ЦК КПСС с 1935 по 1940 г. было арестовано только по обвинению в антисоветской деятельности 1 980 635 человек, из них расстреляно 688 503. Даже в годы войны органы НКВД в ускоренном режиме решали «расстрельные» дела, что было сурово раскритиковано в конце 50-ых.

Глава 4. Становление советской лагерной системы

В начале XX в. Россия занимала одно из последних мест в мире по относительному количеству заключенных — 60 человек на 100 тыс. населения, средний срок наказания в виде лишения свободы составлял два месяца. При Временном правительстве было невозможно поддерживать дисциплину в тюрьмах, хотя в них находилось всего 36 тыс. человек, поэтому усилия руководства пошли на развитие библиотечного дела. При большевиках для содержания оппозиции и организации принудительного труда были использованы бывшие армейские концлагеря. Главным инициатором концлагерей был Дзержинский, он и разработал концепцию советской лагерной системы. Для восстановления страны и ввиду отсутствия квалифицированной рабочей силы правительству необходимо было использовать подневольный труд. Работы по созданию системы концлагерей были начаты в 1919 г., в 1920 г. образовалось Главное управление принудительных работ. Фактическое руководство осуществляли чекисты.

Наиболее часто для организации лагерей использовались монастыри. Например, Смоленский концентрационный лагерь принудительных работ размещался в Авраамиевском монастыре. Состав лагерей характеризовался одним комендантом следующим образом: «Большинство интеллигенции: инженеры, врачи, сестры, техники всевозможные, офицеры, торгаши, а также кадетско-черносотенные профессора и буржуазия». Возраст заключенных колебался в пределах от

3-х до 72-х лет. Пропаганда активно работала над обликом концлагерей, поэтому простым людям представлялось, что контрреволюционеры сидят в тепле, сытые и не обремененные работой, поэтому никто особо не сочувствовал угодившим в них. При этом официальные комиссии сообщали о нарушениях и проблемах в лагерях, что зачастую игнорировались и комиссии разгоняли. Помещения находились в аварийном состоянии, люди голодали, у них не было одежды, культурн-просветительская деятельности не велась. Заключенные просто тихо сгнивали. Три ведомства отвечали за лагеря и репрессивную политику во время гражданской войны: НКВД, ВЧК и Народный комиссариат юстиции. В начале 20-ых все места заключения перешли под контроль НКВД. Существовавшая в ведении ОГПУ система лагерей особого назначения предназначалась, в первую очередь, для содержания классовых и политических противников правящей партии.

В первые годы советской власти статус «политических заключенных» еще сохранялся за репрессированными анархистами, эсерами и социал-демократами, т. е. за теми группами профессиональных революционеров, которые вместе с большевиками боролись против царизма. Однако с первых же дней своего господства большевики категорически отказались признать «политическими» всех тех, кто был арестован и осужден за выступления против установившегося политического режима. Эти группы заключенных находились в тюрьмах и концентрационных лагерях вместе с ворами и бандитами на общеуголовном режиме. Автор заявляет о Гражданской войне, по сути, стала затяжной, необъявленной войне партии и государства против мирного населения своей страны. Убитых на этой войне хоронили тайно, не позволяя оплакивать, пленных свозили в ГУЛАГ. При Сталине этот процесс примет чудовищные формы, но начинался он при Ленине.

Глава 5. ГУЛАГ — карательная система нового типа

В апреле 1929 г. в СНК поступила докладная наркоматов юстиции, которые отмечали дороговизну существующей тюремной системы и переполнение тюремного населения. Наркоматы предложили полностью перейти на систему концлагерей ОГПУ и организовать некоторое количество лагерей с емкостью в 30 000 человек. Постройка больших лагерей с рационально поставленным использованием труда в них была одобрена руководством партии. Это притом, что советское законодательство вообще не предусматривало заключения в концлагеря за что-либо, концлагеря даже не были в списке установленных мест заключения. Лишь в ноябре 1929 г. изменили «основные начала законодательства Союза ССР» и добавили понятие «исправительно-трудовых лагерей», хотя никаких правовых актов, регулирующих деятельность этих лагерей, не было. За год были создано Управление Северных лагерей особого назначения (УСЕВЛОН), ДАЛЬУЛОН, СИБУЛОН и т. д. Сталинский режим изменил акценты в карательной политике, сделав ставку на создание глобальной системы принудительного труда, сердцевиной которой стал ГУЛАГ. На европейском севере России в начале 30-ых оказалась почти вся русская интеллигенция. Художник В. М. Юстицкий писал: «Моя специальность и вообще мои знания и опыт в условиях лагеря ничего не значат. Здесь не место искусству, изящной литературе, философии. Тяжелая, непосильная работа, нормы…». Даже А. А. Достоевский, внук классика, попал в лагеря. Поэтому автор рассматривает ту часть интеллигенции, которая попала под влияние режима, как заложников и марионеток. Формально исправительно-трудовые лагеря действовали на основании «Положения об исправительно-трудовых лагерях», принятого СНК СССР 7 апреля 1930. В ИТЛ направлялись лица, приговоренные судом к лишению свободы на срок не ниже трех лет, а также лица, осужденные во внесудебном порядке постановлениями Коллегии или Особого совещания ОГПУ. Лагеря находились в ведении ОГПУ. Положение об ИТЛ классифицировало заключенных по трем категориям в зависимости от их социального положения и характера совершенного преступления.

К первой категории относились заключенные из трудящихся, пользовавшиеся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на сроки не выше 5 лет и не за контрреволюционные преступления. Ко второй категории относились те же заключенные, но осужденные на сроки выше 5 лет. К третьей — все нетрудовые элементы и лица, осужденные за контрреволюционные преступления. Документ устанавливал три вида режима: первоначальный (наиболее жесткий), облегченный и льготный. Заключенные, переведенные после отбытия части срока наказания (для первой категории — полгода, для второй — год и для третьей — два года) на облегченный и льготный режим, имели право работать в учреждениях, проживать в общежитиях, выходить за пределы лагеря и даже занимать административно-хозяйственные должности в управлении лагерем и на производстве. Автор книги сравнивает такую систему с древним «патриархальным рабством», когда грани между господином и рабом были почти стерты. Была принята система «зачетов», при которой день ударного труда — 2 дня срока. Курс на обострение классовой борьбы набирал все большие обороты, хотя многие люди понимали, что под репрессии попадает огромное количество невиновных. В лагеря даже попадали дети и инвалиды, которые занимались там легким трудом. На службу в ГУЛАГ попадали в основном комсомольцы и коммунисты по обычному распределению после вузов, бывшие красноармейцы или люди, выгнанные за неподобающее поведение из других органов ОГПУ.

Служащие жаловались на то, что удобств у них не многим большие, чем у заключенных, а зарплаты низкие по уровню «органов» госбезопасности. Хотя уровень в 700−1000 р. вполне соответствовал заработку рабочего на производстве в месяц. К тому же, лагерное начальство использовало труд заключенных в своих целях и присваивало их вещи. Некоторые из этих начальников в дальнейшем были расстреляны или сосланы, но это лишь небольшое число, выбранное для поддержки авторитета «справедливого» партийного руководства. Рядовой состав также проявлял агрессию к заключенным. Краткую, но очень емкую характеристику в 1939 г. дал лагерным охранникам один из чиновников Гулага. По его мнению, «в охрану набирались люди не то что второго сорта, а последнего, четвертого сорта». Многие охранники спивались или кончали жизнь самоубийством. В ГУЛАГе не было политической оппозиции, так как она была просто физически уничтожена в первые годы советской власти. Большинством «контрреволюционеров» были вчерашние герои революции. Эти люди начали формировать антисоветскую внутрилагерную оппозицию, за что были подвергнуты травле со стороны начальства лагерей. Их бытовые условия ухудшали еще более, избивали, а также стравливали с заключенными уголовниками. Чтобы общество поскорее забыло о репрессированных, был создан разветвленный бюрократический аппарат. После прохождения всех процедур, человек желающий получить информацию о заключенном получал «устную справку», когда чиновник быстро говорил размытую информацию и вызывал следующего из очереди. Также имелось право безо всяких справок учинить акт развода с репрессированным.

Во время войны была введена дополнительная мера наказания — ссылка на 20 лет на поселение, чтобы вернувшись, человек не смог подрывать авторитет советской власти. Важно отметить, что большая часть заключенных Гулага в это время сидела на сроки от 1−3 лет за административные проступки. И если в год освобождалось обычно около 300 тыс. человек, то во время войны людей практически не освобождали, особенно строго следили за теми, кто был «политическим». Не смотря на масштабность происходящего, советские граждане предпочитали закрывать глаза на происходящее, общественность верила типографскому слову. Партия взяла массы под полный контроль.

гулаг лагерный политический репрессия

Глава 6. От «школ труда» к лагерно-промышленному комплексу

Отмечено, что принудительный труд и тюремные предприятия возникают вместе с рыночной экономикой. Однако интенсивно развивающееся промышленное производство требует, прежде всего, свободного рынка рабочей силы. Царское правительство России предполагало использовать труд каторжников для увеличения темпов производства, но этому мешала неразвитая инфраструктура путей сообщения. Большевики же взялись за ее развитие и превращение в реальность планов царского правительства. Еще с XVIII в. Отношение к заключенным начало меняться, если раньше они были собственностью короля, то теперь они становились общественной собственностью. Общественные работы стали мерой искупления. Эти идеи и позаимствовало советское правительство. К середине 1921 г. в лагерях НКВД насчитывалось 352 производственные мастерские и 18 совхозов, заказы принимались только от советских учреждений. Люди были заняты в производстве, строительстве, добыче ресурсов. Лагеря при этом совершенно не окупались. Бесплатность принудительного труда, создававшая иллюзию его дешевизны, была очень привлекательна для директивной экономики, обладавшей высокими мобилизационными способностями, но отнюдь не материальными стимулами.

Важно еще, что капиталистические страны брали на себя обязательство упразднить применение принудительного или обязательного труда во всех его формах в возможно кратчайший срок, а родина социализма тем временем без широковещательных заявлений и тоже в кратчайший срок создавала невиданную в мире систему эксплуатации подневольного труда. Такое положение создало большие неудобства для Союза на мировой политической арене, так как в западную прессу часто попадали сообщения о происходящем в России и массовой гибели людей от истощения и голода в лагерях. Одним из крупнейших проектов осуществленных заключенными Гулага стал Беломорстрой, где абсолютно все виды работ были выполнены самими заключенными. Лагерная экономика росла и крепла из года в год. Силами заключенных строились не только каналы, дороги и плотины, но и целые города — Норильск, Магадан, Братск, Джезказган, Салехард, Комсомольск, Находка, Воркута и десятки других, многие из которых так и не появились на картах, оставаясь засекреченными городами-призраками. Узников Гулага, занятых в строительстве, в официальных отчетах часто называли «ударниками труда» или «стахановцами». Подневольный труд заключенных был значительно менее эффективен по сравнению с аналогичным трудом вольнонаемных рабочих. Уровень производительности труда на стройках НКВД был ниже, чем на стройках союзных наркоматов в среднем на 50%. Люди работали без выходных до полного изнеможения, стимулов для труда не было, вскрывалось много фактов саботажа, техника почти не использовалась и быстро портилась. За годы войны через лагеря и колонии Гулага прошло более 5 млн заключенных, из них 1 млн 200 тыс. человек были досрочно освобождены и отправлены на фронт.

В годы войны ГУЛАГ обеспечивал рабочей силой 640 предприятий других наркоматов, в то время как до войны заключенных предоставляли только 350 предприятиям. Для обслуживания наиболее важных оборонных предприятий ГУЛАГ организовал 380 спецколоний, в которых в условиях соответствующего режима и охраны содержалось 225 тыс. заключенных. Они участвовали в производстве танков, самолетов, боеприпасов, вооружения.

Глава 7. Послевоенные репрессии и ГУЛАГ

В состоянии послевоенной эйфории каторжники надеялись на скорое освобождение за свои успехи в помощи фронту. Но амнистировано было лишь около 700 тыс. человек, при этом среди спецпоселенцев и осужденных за «контрреволюцию» освобожденных было не больше 2 тыс. человек. Активно начали арестовывать за любое подозрение в содействии оккупантами, даже пленных красноармейцев, сумевших перебежать к партизанам. Несколько сотен тысяч были сосланы в ГУЛАГ, суровые репрессии прокатились по военнослужащим. Расстреляно или заключено на сроки более 25 лет было порядка нескольких тысяч человек, чаще всего приговаривали к 5−10 годам исправительных работ. Были арестованы члены различных молодежных кружков, просто за клички или негативные отзывы о государстве, в большинстве случаев благодаря внедренным доносчикам. В конце 40-ых годов сотни процессов прошли над «дезертирами», самовольно оставившими место работы. Например, гражданин Шадрин, инвалид Великой Отечественной войны второй группы (отсутствуют стопы ног), завербовался на должность ездового, но администрация поставила его на работу грузчиком. Поскольку по состоянию здоровья инвалид эту работу выполнять не мог, он самовольно оставил работу, за что его приговорили к двум годам заключения в ИТЛ. Советское правительство будто бы возрождало «крепостное право». Новые кадры в охрану лагерей начали поступать из фильтрационных лагерей. Репатрианты и бывшие солдаты практически насильно загонялись в ВОХР (военизированная охрана), им давали оружие, но не давали документы, так что они не считались гражданами. У охраны хромала дисциплина, многие спивались, 300−400 стрелков в год кончали жизнь самоубийством из-за условий своей работы. При этом профессиональные навыки у них были невысоки, как и общий культурный уровень. С ними не велась даже политическая работа. В некоторой литературе заявлялось, что охрана состояли преимущественно из не русских национальностей, но автор приводит статистические сведения, которые указывают 91,6% русских служащих.

С переименованием НКВД в МГБ и обострением «холодной войны» «контрреволюционеров» и «антисоветчиков» сменили «агента иностранных разведок», которых вычисляли многочисленные доносчики. Убийцы, насильники, бандиты все также составляли 1% заключенных, как и раньше. Но, между тем, количество заключенных уменьшилось, репрессии ослабли, к 50-ым годам в ГУЛАГе содержалось «лишь» 2,5 млн. человек. Отмена смертной казни на короткий период в 1947 г. развязала руки уголовникам, которые и так с одобрения администрации заправляли делами среди заключенных и контролировали политзаключенных. Теперь лагерные убийства начали носить массовый характер. Немногочисленные проверки положения в лагерях оканчивались выговором начальства и заявлением, «что жалобы не соответствуют действительности». После смерти Сталина в заключенных стало проявляться стремление к консолидации и противостоянию системе, заключенные объединялись для защиты своих прав и выражения протеста против произвола администрации лагеря, но часто такие выступления брались под контроль уголовниками, которые во всем искали свою выгоду и диктовали свои условия, несогласных они убивали. По лагерям прокатилась волна бунтов и забастовок, которые были жестоко подавлены охраной. При этом знаменателен факт того, что восставшие часто требовали появления правительственной комиссии из столицы, дабы те разобрались с произволом местной администрации. То есть многие надеялись на изменение политики партии со смертью Сталина и хотели разобраться лишь с самоуправством на местах. Управление лагерями пошло на уступки и начало улучшение условий содержания и увольнение наиболее провинившихся сотрудников. Эти события и осознание правительством неэффективности подневольного труда привело к началу массовой амнистии.

Глава 8. Лагерная экономика в послевоенный период

После войны выделение средств на ГУЛАГ значительно сократили, так как использование труда каторжников себя абсолютно не окупало. Многие из служащих лагерей перевелись в другие ведомства. Одновременно с этим поступали отчеты от вольнонаемных рабочих, трудившихся на пару с каторжниками, которые сообщали о своих огромных успехах в работе и перевыполнение планов. Ясное дело, что они замалчивали о тех, кто являлся инструментом, с помощью которого эти успехи был достигнуты. У этого инструмента даже был официальный срок годности — 3 месяца; статистики нацистов вывели эту цифру, и советское партийное руководство с ним согласилось. Международные организации интересовались ситуации с исправительным трудом в России, но на свои запросы получали лишь набор пропагандистских клише. Ни одна из попыток иностранных организаций получить отчет СССР о состоянии труда не увенчалась успехом. И автор признает формальное право СССР называть многие иностранные материалы и резолюции клеветническими, так как на Западе бытовало мнение о 10 млн. или более заключенных, хотя единовременное количество заключенных в Союзе не никогда не превышало 3 млн. человек. Но партия боялась обнародовать сведения об условиях содержания каторжников. Символом Гулага стала Колыма. Лагерный комплекс Дальстроя занимал 3 млн. кв. км. на которых располагались десятки рудников, было построено 25 электростанций и несколько тысяч километров дорог. Все снабжение Дальстроя велось через только порт Магадана, и многие рабочие участки были удалены более чем на 1 тыс. км. Травматизм, самоубийства, смерть от истощения стали обычным явлением для местных лагерей. Жизнь каторжника стоила дешевле собаки охраны: на человека приходилась 1500 р., а на собаку 1900 р. Одежду заключенным не меняли, люди ходили в полностью сношенных остатках тряпья.

Крайне нерациональное использование человеческих ресурсов — одна из наиболее характерных черт лагерной экономики. Порой люди копали участок пути месяцами, а затем привозили технику, которая делала в два раза больше работы за неделю. Многие работы в тяжелейших условиях обрывались на середине строительства в связи со сменой плановых приоритетов. Так что сдача проектов в соответствии с планом происходила редко, по временному плану работы редко удавалось закончить вовремя, и процент брака и недоделок был огромен. В 1949 г. расходы на аппарат МВД составили 65,8 млрд руб., а на социальное обеспечение Советского Союза 25,8 млрд руб. Послевоенное возрождение системы зачетов дней заключения за ударный труд и выплата материальных стимулов дала прибавку к эффективности труда. Редко кто из москвичей, въезжая в новую комнату или квартиру, знал, что его дом построен заключенными, хотя на долю МВД в Москве приходилось более 10% всего жилого строительства. Строительство военных и научных объектов велось руками зэков. Заключенные технические специалисты создавали «шараги», где занимались развитием указанного проекта. Вся добыча алмазов находилась в ведении МВД, где разработка велась буквально голыми рукам. Лишь после смерти Сталина открыто начали говорить о неэффективности хозяйства Гулага, уничтожавшего человеческий потенциал страны и требующий на это огромные средства из бюджета. Символическим окончанием рабовладельческой организации Гулага считать дату 4 июня 1956 г. В этот день Президиум Верховного Совета СССР ратифицировал конвенцию Международной организации труда относительно упразднения принудительного и обязательного труда во всех его формах.

Глава 9. Лагерная юстиция

Новым явлением в жизни Гулага после войны стало появление «лагерных судов». 16 апреля 1945 г. народный комиссар юстиции Н. М. Рычков издал приказ, предписывавший организовать на основании вышеназванного указа 105 специальных лагерных судов. Для руководства организацией этих новых судебных учреждений и контроля за их работой образовывалось Управление лагерными судами Народного комиссариата юстиции (НКЮ) СССР (с марта 1946 г. — Министерство юстиции СССР). В 1948 г. оно было переименовано в Управление по делам лагерных судов МЮ СССР, а в 1953 г. — в Управление специальных судов МЮ СССР. Эти суды рассматривали все дела о преступлениях, совершенных в лагерях и колониях Гулага, за исключением дел о преступлениях офицеров НКВД и сотрудников, имевших специальные звания госбезопасности, дела которых рассматривались военными трибуналами. Нередко между местными территориальными судами и лагерными происходили споры, так как суды МВД ведали делами на любых объектах, где работали заключенные и судили вольнонаемных. Все работники лагерных судов были полностью зависимы от администрации, поэтому об объективности говорить не приходится. Некоторую независимость в системе лагерной юстиции проявляли отдельные адвокаты, которых привлекали к единичным делами, но их жалобы на судопроизводство оставались незамеченными. Больше всего дело касалось «антисоветской агитации». Некоторая часть из таких дел касалась различных листовок призывающих к неповиновению и побегов, но большинство судилось за критику начальства или негативные отзывы о советской власти, а порой даже за бытовые сплетни. Сурово судились «отказники» и «членовредители». Служащих же наказывали в основном условно, даже за беспричинную жестокость и убийства. В начале 50-ых в лагерях появляются «политические бандиты» — группы заключенных, которые объединились и прекратили распри между собой для противостояния администрации лагерей. Состав их был чрезвычайно пестр и они сдерживали уголовников, а также расправлялись с доносчиками, чем значительно облегчили условия жизни зэков. Интересна также была практика досрочного освобождения: полумертвых, истощенных людей выпускали из Гулага дабы не портить статистику по смертности. Никто из освобожденных не мог добраться до место жительства в таком состоянии. Можно сказать, что деятельность судов была направлена на сохранение в тайне всех тех беззаконий и несправедливостей, которые творились за колючей проволокой. Они драконовскими мерами помогали лагерному начальству поддерживать рабское повиновение в среде заключенных, держать в страхе и покорности большие массы людей.

Заключение

Данная монография — очень серьезная и обширная работа, и можно только преклониться перед автором за то, что такой огромный комплекс из научной литературы, мемуаров и статистика можно было представить в виде одной книги. Сама тема является одной из важнейших и запутанных в отечественной истории. История Гулага — один из самых печальных и спорных вопросов истории российского народа. И то, что Г. М. Иванова смогла обработать такое количество весьма тяжелого материала в максимально объективной форме не может не вызывать уважения. Большевики старались подавить любую оппозицию с первых дней прихода к власти. Для этого они использовали наследие тех, против кого и поднялась революция. Развивая то худшее, что было в царизме, они жесточайшими методами подавили тех, кто видел итог истинный итог революции. Много достойнейших людей оказалось в лагерях или были убиты. Почти все технические специалисты, интеллигенция, творческие люди оказались в заключении. ГУЛАГ стал страной в стране. Люди вне лагерей предпочли для собственного благополучия закрыть глаза и не задавать лишних вопросов. Поэтому тема репрессий такая острая, ведь она разделила народ и заставила их вспомнить не самые приятные факты истории собственных семей. Загоняя в лагеря потенциальных противников власти, государство, следуя идеям Французской революции, начинает использовать их труд для построения коммунистического общества. Практически все те успехи, которые приписываются пролетарскому энтузиазму и коммунистическому духу советского народа, были достигнуты благодаря «контрреволюционерам» и уголовникам, умиравшим на многочисленных стройках. Якобы даровой труд на самом деле был крайне убыточен. Люди без стимула и средств, полумертвые, никак не могли работать лучше команды пламенных энтузиастов, получавших стабильную зарплату и имевших хорошие жилищные условия. Но государство было заинтересованы в увеличении количества трудящихся заключенных и поэтому самые нелепые поводы служили причиной пополнения Гулага. Советский союз почти что догнал Третий рейх в жестокости эксплуатации своего населения и мерах борьбы с недовольными. Сложный бюрократический механизм советской системы подавлял индивидуальность гражданина и превращал его в рабочую марионетку, от которой требовалось только приносить государству прибыль. «Крепостное право» возродилось в полной мере в стране, где победила социалистическая революция.

Бюрократическая тоталитарная система подчинила себе все аспекты личной жизни человека. Разразившаяся Вторая мировая война дала людям надежду на изменения после победы над врагом, патриотический подъем дал людям чувство единства, желание приблизить конец войне и получить глоток свободы. Но после войны лишь нашлись новые формулировки для пополнения основного источника труда, строившего коммунизм. Сравнения Советского Союза и Третьего рейха имеют место быть, но ставить знак равенства просто нелогично. Репрессии в СССР стремились к изоляции оппозиции, устранении любой силы, способной организовать антисоветскую деятельность, организации системы принудительного труда для использования, как основного инструмента индустриализации. Руками зэков и была проведена индустриализация. Т. е формально советская система предполагала использования труда преступных элементов для улучшения благосостояния страны. Советского гражданина требовалось создавать из человеческого материала оставшегося после эпохи царей. Недальновидная эксплуатация человеческого материала партией и прикрытие все пропагандой привели к плачевным результатам. Благие идеи коммунизма были перемешаны людьми без таланта и способностями к организации для собственных благих и решения сиюсекундных проблем. Политика Третьего рейха включала в себя устранение неугодных и тех, кто мешал развитию германской нации. Т. е идеи нацизма с самого начала были направлены на физическое устранение. Люди арестовывались не только за принадлежность к оппозиционным партиям, но и за несоответствие расовыми теориям, религиозные убеждениям, отсутствие или нежелания работать. И это в католической Германии. Как только немецкая лагерная система перестала справляться с потоком заключенных, началось их планомерное уничтожение. Так что методы репрессий и их цели в тоталитарных государствах различались и одно это уже мешает ставить знак равенства.

«История Гулага» имеет огромное научное и историческое значение для историографии России, ведь она позволяет взглянуть на то, что творилось в стране не по пропагандистским статьям и отчетам, а по настоящим свидетельствам. Книга дает понять о многих исторических предпосылках репрессивной политики большевиков и том, к чему это все привело уже в наши дни. Повсеместность блатного жаргона, падение уровня культуры, пресмыкательство перед авторитетами, отсутствие гражданского общества и недовольство любыми действиями власти — во многом последствия репрессий советского режима.