Цивилизация и культура общественного индивида

Современными исследователями динамики общественных процессов в развитых странах мира все большее внимание уделяется содержанию кросскультурного взаимопонимания и взаимодействия, поскольку развитие герменевтики социализации и аккультурации имеет позитивное общечеловеческое значение. В самом деле, феномен антропологизации общественной жизни предполагает отнюдь не автоматическое и не стихийное ее развитие, когда люди «не ведают, что творят», а, наоборот, сознательную и целеустремленную и в то же время многообразную и непрерывную реконструкция общества.

При этом закономерное сходство и различие способов построения межличностных взаимоотношений в целом выступает как явление общности процессов культурной эволюции каждого отдельного человека и всех вместе взятых общественных индивидов. В частности, не социальные или национальные различия, и, тем более, не антагонизмы и перманентные этносоциальные конфликты определяют существо общественного прогресса.

Точно так же этот прогресс исключен при искусственно инициируемой культурной диффузии вплоть до взаимного самоуничтожения различных цивилизаций в условиях насильственной их взаимной диверсификации в направлениях, чреватых установлением абсолютного их сходства.

Имеющая фундаментальное родовое значение, общность процессов культурной эволюции человечества предполагает, что та или иная ее ступень действительно обнаруживается, например, в индивидуально-типологических вариациях ее единого системного качества через вполне определенные культурные и цивилизационные устремления каждого конкретного человека, составляющие его нравственные устои, укрепленные невольным или вполне осознанным принятием «вечных» человеческих ценностей.

«Человечность» Человека, степень культурной и цивилизационной общности его социального и личностного самоопределения самоопределению других нравственно развитых людей есть мера его прогрессирующей личностной эволюции с точки зрения возможного воплощения в его мировоззрении и в его социальном бытии диалектического единства гуманитарной и естественно-научной парадигм антропологизации общественного прогресса.

Это единство отрицает нравственный релятивизм, отрицает «дурную бесконечность» свободного, но безответственного развития индивидуальности в ущерб развитию личности и социальности Человека как общественного индивида.

Эволюция человека как процесс становления и реализации его идеального инобытия в форме непрерывного изменения качества культурной его общности, качества его социальности, личности и нравственности означает соразмерность его социально-культурного творчества историческим, национальным или семейным традициям, соразмерность его духовного роста повышению физической и психологической его культурности. Безответственное «конструирование миров» должно уступить стремлению находить конструктивное разрешение социальных и психологических проблем.

Поэтому подлинно демократическая политика современного государства постоянно нуждается в антропологической экспертизе тех или иных проявлений социальной активности людей, особенно в условиях господства идеологии индивидуализма, маскируемой такого рода «плюрализмом», который в принципе допускает антигуманные и террористические действия, осуществляемые вследствие нарушения нормальных условий культурной эволюции отдельных индивидов.

Демократизм государства не отменяет ни самое государство, ни его ответственности за судьбы всех образующих его общественных индивидов. Антропологизация общественной жизни с необходимостью предполагает последовательное укрепление и развитие демократии в собственном смысле этого слова, в смысле ее открытой устремленности к упрочению гармонии социального и личностного начал человека, в смысле, адекватном объективной необходимости опережающим образом управлять становлением этих начал.

Государство, самоустраняющееся от этих важнейших функций человеческого самоуправления, явным образом демонстрирует не только неприятие реально существующих процессов антропологизации, но и плохо скрытое стремление им противодействовать, что, в сущности, ничем, кроме смены декораций, не отличает такое государство от его антигуманистических прототипов.

Находясь в естественной оппозиции отжившим негативно-антропологическим формам общественного самоуправления, отличающихся лишь способами самопрезентации и приемами ограничения социальной активности, выдающиеся отечественные антропологи Н. Г. Чернышевский, К. Д. Ушинский, Б. Г. Ананьев, С. Л. Рубинштейн, Э. В. Ильенков и многие другие образовали грандиозную систему современного человекознания, базирующуюся на принципах социального оптимизма, на безусловной уверенности в необходимом, закономерном характере общественного прогресса человечества, вне всяческих ограничений его свободы и ответственности за свое будущее (312; 6; 248; 107).

Так, С. Л. Рубинштейн даже в условиях тоталитарного общества сумел массовыми тиражами широко распространить весьма остро сформулированную установку специалистов на воинствующую антропологизацию, на гуманистическое самоопределение человека в терминах партийного государства. Личность человека, по его словам, должна представлять не только «максимум определенности», но и максимум «партийности», что означало вовсе не принадлежность к правящей партии, а, наоборот, способность человека к самореализации при любых внешних обстоятельствах, способность выстроить собственную партию в ансамбле общественных отношений, как бы ни были бездарны его самозванные «дирижеры».

С точки зрения философской антропологии и философии культуры социальная антропология — это именно та наука, которая необходима в социальном управлении оптимальной личностной эволюцией человека. Ее объектом является Человек именно как общественный индивид, а предметом — его социальная активность, а именно — общность его активности, проявляющаяся в его общественных отношениях, в содержании его культуры.

Точнее говоря, предметом социальной антропологии можно назвать одновременно и социальность, и личность Человека, поскольку они могут быть соединены в некоторую общность, представляющую его социальную активность. При этом, социальность представляет нечто сходное, объединяющее людей в их социальной активности, а личность — нечто отличное, разделяющее их в этой активности. Заметим, что речь идет именно об активности, а не о деятельности Человека.

Деятельность человека, представляющая его социальное бытие, не тождественна активности. Содержание трудовой, физической деятельности Человека включает действия, движения, операции.

В умственную деятельность, столь же несомненно являющуюся трудовой, также входят так называемые гностические, познавательные действия, движения и операции, но, кроме того, знания, умения, навыки; понятия, суждения, умозаключения. От обратного, становится понятно, что и физическая деятельность в не меньшей степени обладает познавательными возможностями, в ней возможны такие же, логические действия, например — умозаключения.

В самом деле, в уже приводимом нами примере, рычаг функционирует по единой идеально и материально представленной формуле: «Если — То». В целом трудовая, физическая и умственная деятельность, логичная и целенаправленная весьма условно подразделяется на непосредственную и опосредствованную.

Труд Человека — это вообще и прежде всего деятельность орудийная и опосредствованная, в которой мысль с очевидностью обнаруживает свое движение, свою логику. Но что придает труду Человека эту логику? Этот вопрос всегда был наиболее сложным для тех, кто догматически истолковывает причинность: чаще всего ими находится ответ в сведении, редукции этой логики к природе Человека, к его опыту, к его потребностям и так далее, — до бесконечности, без надежды на исчерпывающее объяснение.

Активность, в отличие от деятельности, если она не отождествляется с тривиальной характеристикой интенсивности этой деятельности — это и отношения Человека в деятельности, в его социальном бытии, и, также отношения к деятельности, к бытию. Таким образом, социальная активность Человека — это сложная открытая система, совокупность, ансамбль его отношений и к деятельности, и в деятельности, — это идеальная сфера множества отношений, в том числе — отношений к отношениям.

В гносеологическом, теоретико-познавательном плане социальная активность Человека является тем самым одухотворяющим его труд началом, которое определяет логику, смысл, цели и ценности познавательной и преобразующей мир человеческой деятельности, определяет возможности социального творчества и неограниченность, всесторонность человеческого познания.

Деятельность (умственная и физическая) может быть материализована, активность же всегда и в принципе представляет собой идеальное образование. Она всегда является лишь стороной деятельности, внутренней формой деятельности, сохраняя при этом относительную независимость от содержания какой бы то ни было деятельности. Активность определяет структуру, порядок и средства деятельности, она представляет ее идею, ее методологию, от нее зависит, какая именно деятельность, как, где и когда будет (или не будет) осуществляться труд Человека.

Только дифференцируя, разделяя понятия активности и деятельности, становится возможным, наконец, не только терминально, но и инструментально определить понятия сознания, самосознания, социальности и личности Человека.

Сознание — это та «часть» активности, т. е. отношений Человека в деятельности, в его социальном бытии, которая актуализирована, объективирована в конкретной ситуации («здесь и сейчас») (см. схему 2.2).

Схема 2.2. Взаимоотношение активности и деятельности человека Неактуализированная «часть» отношений (не «здесь» и не «сейчас») — представляет собой так называемое «Бессознательное», или «Неосознаваемое». Таким образом, в целом, социальная активность человека в его бытии, или его социальность объединяет сознание и бессознательное. Содержание актуальной и еще не актуализированной социальности Человека в принципе является познаваемым научными средствами социальной антропологии и научного человекознания вообще, если эти средства будут адекватными для изучения общественных отношений Человека в его бытии.

Самосознание, в свою очередь, также представляет актуализированное содержание внутреннего мира Человека, в его собственных координатах — «Я-здесь и Я-сейчас» — состояние активности Человека, выражающееся в его отношениях к социальному бытию, к его общественной, социальной и культурной деятельности.

Неактуализированная еще часть активности такого рода (отношений к бытию) представляет собой, как утверждают представители негативной (например, — психоаналитической) антропологии, — «глубину» Бессознательного, а точнее, — его не вполне вербализуюмую «вершину», которую следует определить как совокупность культурных архетипов (духовных ценностей), как коллективное бессознательное, или, еще точнее, — как Сверхсознательное.

Содержание сверхсознательного вовсе не является ни вершиной, ни глубиной бессознательного, — оно вообще располагается по другую сторону от последнего, во внутреннем мире Человека, в истоке тех его отношений, которые по своему статусу и по меньшей мере являются отношениями отношений, на порядок более сложных и значительно более отвлеченных от социального бытия, от человеческой социальности.

Сверхсознательное и самосознание Человека совместно представляют ту форму социальной его активности, которая представлена его личностью, его уникальностью, многообразно воплощаемой многими конкретными индивидами, как только они обнаруживают свои отличные друг от друга отношения к миру, свои личные мнения и пристрастия, свои совершенно различные жизненные стратегии и способы существования.

Итак, если нами выделены социальная и личностная формы активности Человека:

• 1) отношений в бытии;
• 2) отношений к бытию,

то, соответственно, социальность Человека раскрывается в его сознании, а его личность — в самосознании. Как сознание, так и самосознание — познаваемы, они отнюдь не составляют сферу иррациональной, трансцендентной мистики (также как бессознательное и сверхсознательное), — необходимы только адекватные научные средства познания отношений Человека.

Активность, проявляющаяся в социальном бытии Человека, — это активность достижения. При этом как достижение результата, так и стремление, например, избежать этого результата (как нежелательного, возможно, — опасного для жизни и здоровья) одинаково означают некоторое «достижение». Вообще, не всегда обязательно достижения Человека истолковывать в смысле «результата», который должен всенепременно состояться, поскольку и сам процесс достижения может переосмысливаться как некоторый желательный «результат». Иными словами, «активность достижения» не следует толковать в буквальном и в узком смысле этого нового понятия, вообще соизмеримого с понятием «цивилизация»: все, чем жив Человек, обязано его активности достижения, структурирующей его целесообразный труд, направление ный на обеспечение цивилизованной его жизни, качество которой — иное, нежели в мире животных.

Добавим, что социальность Человека, воплощаемая в активности достижения (сокращенно — АД) может быть связана и с достижением, поистине, всех кругов АДа. Активность достижения сознательна, но смысл ее не всегда вполне ясен Человеку, поскольку «ключ» к «благим намерениям» находится в том обществе и в той цивилизации, где этот Человек приобретает co-знание. Кроме того, еще один смысловой ключ, или, корректнее, — «пароль», открывающий намерения Человека располагается, «этажом выше», — в сфере другой, личностной, формы его активности.

Активность отношения (АО), как личностная форма отношений Человека к бытию, придает уникальный смысл и активности достижения, и, следовательно, всему тому, что составляет его co-знание, как совместное знание, непрерывно изменяющееся в процессах человеческого взаимодействия, в общественном разделении труда. АО — это активность культурная, определяющая то, каким способом вообще существует Человек, способ осмысления им его общественного бытия, то, какой может быть цивилизация, если она не лишена культурного, духовного начала.

Личностная форма АО гораздо более эффективна как в понимании Человеком различных жизненных ситуаций, так и в установлении человеческого взаимопонимания. Понимающая (герменевтическая) форма АО возможна, напомним, потому, что она возникает только на таком уровне социальной активности Человека, которая представляет отношения второго, третьего и, наконец, гг-го порядка.

Сознание и, вообще, социализированная, цивилизационная активность достижения представляют душевную жизнь и ум человека, — как совокупность умений, знаний, навыков. Умный человек, душа которого может быть, по Радищеву, изъязвлена со-страданием, — это человек, общественным образом мыслящий, многое умеющий и обладающий богатым жизненным опытом социального познания действительности.

Но только в активности отношения, в рефлексии Человека возникает его разум и самосознание, способные одухотворить и внести творческое начало в общественную деятельность людей. В противном случае общество, лишенное критических, личностных начал АО, не смогло бы развиваться, поскольку множество умных людей, неспособных к волевому действию, при всей их общественной независимости и самостоятельности, при творческом понимании ими мироустройства, скорее всего невольно вынуждены будут участвовать в простом общественном воспроизводстве Человека.

Общественная жизнь людей не может быть лишена волевого начала, благодаря которому она приобретает характер преднамеренного и целенаправленного социально-культурного действия. Творческое и действенное, напряженное социальное бытие адекватно родовой характеристике Человека как общественного индивида, реализуемой в содержании культурного, «расширенного» его воспроизводства. Эта форма человеческого воспроизводства предполагает возвышение меры ответственности и свободы Человека за утверждение космического статуса всей биосферы Земли, за будущее нашей планеты в Космосе.