Криминалистический анализ в системе доказывания и правоприменения

Функция криминалистики в системе правоприменения

В стадии становления криминалистики как науки ее задачи выросли в определение науки, что характеризовало ее функцию как прикладной науки, преследующей цель раскрытия и расследования преступлений.

В школе криминалистического науковедения в качестве предмета науки рассматривались закономерности криминальной и криминалистической деятельности, что позиционировало криминалистику как теоретическую науку, в связи с чем ее функции как прикладной науки, оснащающей практику современными технологиями, не получили должной оценки и разработки.

В настоящее время разработка методологических основ и функций криминалистики привела к определению статуса криминалистики и судебной экспертизы как специальных наук, обеспечивающих технологическое оснащение правоприменительной деятельности.

Существенное отличие методологического статуса современной криминалистики от криминалистики XIX и XX вв. состоит:

• 1) в четком определении ее функции технологического обеспечения правоприменительной деятельности;
• 2) в расширении сфер приложения технологического потенциала науки на все сферы правоприменительной деятельности и принятия правовых решений;
• 3) в органическом единстве технического, тактического и стратегического уровней криминалистической деятельности, криминалистических и судебно-экспертных технологий.

Криминалистическая информация и доказательства

Понятие криминалистической информации непосредственно связано с понятиями доказательства и доказательственной информации. Рассматривая познавательный процесс раскрытия и расследования и доказывания, как целостную систему, уместно поставить вопрос о понятии криминалистической информации. Логично предположить, что именно понятие криминалистической информации является центральным при информационной трактовке процесса раскрытия, расследования и судебного доказывания. Получение криминалистической информации и исследование ее свойств: количества, достаточности, относимости, ценности и др. — составляют, очевидно, основное содержание этих процессов.

В качестве первоначального может быть предложено определение криминалистической информации как любых релевантных фактических данных, полученных в процессе расследования для установления структуры события и всех связанных с ним существенных в правовом отношении обстоятельств. Это определение охватывает любую релевантную информацию, полученную на любых стадиях раскрытия, расследования и судебного рассмотрения дел, в любой организационноправовой форме познавательного процесса и позволяет анализировать информацию вне формы ее получения в чистом виде.

Диалектика познавательного процесса, рассматривающего форму и содержание в неразрывном единстве, не исключают, а предполагают на определенных стадиях анализа абстрагирование и раздельное изучение каждой из этих сторон единства.

Содержание информации как изоморфное отражение действительности в материалах дела представляет основной стержень всех оперативно-разыскных, следственных и судебных процедур. А сами эти процедуры представляют процессуальные фильтры очищения исходной информации от «шумов» и «шлаков».

Содержательная сторона познавательного процесса, который нельзя свести только к процессуальным процедурам, может и должна быть абстрагирована от процессуальной формы и подвергнута самостоятельному изучению.

Исследование таких важнейших свойств информации, как ее относимость, достаточность и ценность с позиций ее связи с предметом доказывания, представляют чисто логические операции, требующие абстрагирования от процессуальной формы источников, из которых эта информация получена.

Достаточно в связи с этим сослаться на разработанные в праве процедуры и технологии введения в процесс заключений специалистов и информации, полученной в процессе оперативно-разыскной деятельности. На примере этих процедур отчетливо видно, что для преобразования информации из одной процессуальной формы в другую, в данном случае — непроцессуальной в процессуальную, необходимо абстрагировать содержание от формы и дать раздельную оценку относимости содержания и допустимости формы. Любые операции по информационному моделированию обстоятельств расследуемого события, в том числе с использованием кибернетических технологий, также требуют такого абстрагирования.

В ряде информационных и идентификационных систем, используемых при раскрытии и расследования преступлений, информация фигурирует в «чистом» виде: усредненные признаки, графики, кибернетические модели и т. п. Это позволяет осуществлять сравнение, «взвешивание», индивидуализацию, дифференциацию и иным операции для разрешения заложенных в программы этих систем задач.

Таким образом, понятие криминалистической информации, обслуживающей эти функции, теоретически обосновано и практически необходимо на тех стадиях доказывания, когда содержательную сторону доказательств исследуют, отвлекаясь от способа их получения.

Понятие криминалистической информации как наиболее широкой категории фактических данных (независимо от формы их получения) следует отграничивать от понятий, характеризующих различные организационно-правовые формы ее получения: агентурная, оперативноразыскная, заключение специалиста, консультация, беседа, ревизия, доследственная проверка, доказательства и др.

Любая из перечисленных форм может содержать может содержать или не содержать релевантные фактические данные и, соответственно, представлять или не представлять криминалистическую информацию. В судебном процессе может использоваться не любая криминалистическая информация, относящаяся к делу, а только та, которая соответствует требованиям допустимости, т. е. получена в специальной предусмотренной законом форме. Эта форма, дополняемая практикой высших судебных инстанций, составляет свод правил доказывания и требований процедуры, несоблюдение которых делает используемую в процессе информацию недопустимыми доказательствами. Оценка информации с позиций ее допустимости представляет наиболее существенную специфику судебного процесса, отличающую его от любых других форм криминалистического анализа в других видах деятельности.

Доказательства в строгом процессуальном смысле представляют лишь одну из форм криминалистической информации. Такая информация появляется в деле лишь в результате доказывания и решения ряда предусмотренных законом задач доказывания. Они предусматривают обнаружение источника, декодирование и процессуальную фиксацию содержащейся в нем информации. Она исследуется в ходе осмотра, допроса, обыска и других следственных действий, основное содержание которых сводится к получению, систематизации и процессуальному оформлению криминалистической информации.

При этом и теоретически и практически важно выяснить, как разрешение отдельных задач доказывания влияет на свойства собираемой информации.

В числе этих задач наиболее существенными являются обнаружение материального носителя, источника, декодирование содержания фактических данных, их фиксацию и использование для установления существенных обстоятельств дела.

Решение указанных задач составляет отдельные грани, стороны, этапы отражения, познания субъектом доказывания обстоятельств расследуемого события. Вместе с тем, они характеризуют новые свойства собираемой информации: ее материальный источник, ее содержание, ее системность, ее процессуальную форму. Таким образом, выделение указанных задач и свойств информации существенно не только в плане теоретического анализа познавательного процесса при доказывании, но и в чисто практическом аспекте, позволяющем уяснить цели доказывания на его отдельных стадиях доказывания и соответствующие им новые качества криминалистической информации:

• 1) криминалистическая информация (уровни процессуального использования):
  • • мертвая — объективное отображение обстоятельств события в окружающей среде,
  • • латентная — обнаружение, индивидуализация, фиксация источника информации,
  • • потенциальная — выявлено (декодировано) содержание фактических данных,
  • • актуальная — использована для установления обстоятельств дела в системе других фактических данных,
  • • доказательства — базовый уровень процессуального доказывания (процессуальная форма установления доказательственных фактов).

Итак, в составе криминалистической информации, помимо доказательств в собственном смысле, следует различать мертвую, латентную, потенциальную и актуальную информацию. Доказательства в собственном смысле должны быть не только выделены и процессуально зафиксированы по источнику, но и осмыслены субъектом доказывания и включены в соответствующую доказательственную систему. Так, в показаниях свидетеля к числу доказательств относится только та информация, которая зафиксирована в протоколе допроса (в соответствующих случаях и на фонограмме) и использована для установления доказательственных и искомых фактов. Сведения, известные свидетелю, но не сообщенные им на допросе или должным образом не зафиксированные, следует считать мертвой или латентной информацией.

При производстве экспертизы почерка в состав доказательства войдет только та часть содержащихся в рукописях идентификационных признаков, которая приведена в обоснование экспертного вывода в его заключении и иллюстрирована на фотоснимках. Остальная часть будет латентной или потенциальной информацией.

Следует иметь в виду, что обнаруживаемые и приобщаемые к делу источники доказательств: вещественные доказательства, фотоснимки, слепки, документы содержат зачастую обширную латентную и потенциальную информацию. Освоение, актуализация такой информации представляет важный резерв расследования. Повторные допросы и обыски, дополнительные экспертизы, повторные исследования собранных к делу доказательств в новых следственных ситуациях представляет, по-видимому, лишь отдельные формы актуализации потенциальной доказательственной информации.

Из сказанного следует, что доказательственный потенциал любого судебного дела образуют не только доказательства в строгом процессуальном смысле, но и обширные области скрытой информации, требующей своей актуализации и аналитической работы с уже собранными источниками. Такое понимание криминалистической информации, наряду со строго процессуальным пониманием доказательств, в наибольшей степени соответствует потребностям практики и задачам судопроизводства.

Определение криминалистической информации, в том числе используемой в процессуальной форме (доказательственной информации), и четкое уяснение ее свойств являются необходимыми условиями правильной трактовки процесса доказывания как познавательного и информационного процесса. Этот процесс связан с ростом актуальной информации и уменьшением неопределенности (энтропии) расследуемого события. В этом состоит суть информационного подхода к доказыванию, основа качественных и количественных критериев оценки доказательственной информации.

Позволяя проследить процесс возникновения доказательств из релевантной информации, оно, вместе с тем, строго отграничивает доказательства от любой другой циркулирующей в процессе доказывания, уточняет критерии относимости и допустимости, обеспечивает возможности формализации и логической обработки доказательственной информации.

Требует самостоятельного рассмотрения проблема использования в доказывании информации, полученной за рамками процессуальной процедуры, так называемой непроцессуальной информации. Необходимость рассмотрения этой проблемы вызвана тем, что доказывание как информационный процесс является, особенно по уголовным делам, продолжением информационных процессов, возникших до следствия и суда.

Важно отметить, что криминалистический анализ, как отмечалось выше, используется как метод исследования не только на предварительном расследовании и в суде, но и в процессе оперативно-разыскной деятельности, частном сыске, парламентском, общественном журналистском расследовании и других видах деятельности. Раскрытие преступлений как важнейшая информационная задача в весьма значительной своей части решается за рамками процесса доказывания.

Речь идет, следовательно, об использовании мощного информационного потенциала, накопленного за рамками процесса доказывания, для решения задач доказывания.

В общем виде вопрос о возможностях использования непроцессуальной информации не представляет сложности. Любая информация, в принципе, может быть использована в качестве доказательства, при том, однако, обязательном условии, что она удовлетворяет требованиям, предъявляемым законом к доказательствам.

Возможность использования в доказывании информации, полученной в процессе оперативно-разыскной деятельности, подтверждает и ст. 11 соответствующего Федерального закона^[1]. При этом, однако, делается существенная оговорка о том, что такое использование должно осуществляться «в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств».

Однако закон ничего не говорит о механизмах преобразования непроцессуальной информации в процессуальную и формах ее использования в доказывании.

Проблеме использования непроцессуальной информации в доказывании посвящено значительное число работ^[2]. Вместе с тем, ряд актуальных аспектов данной проблемы еще не получил надлежащего решения. Между тем, они касаются не только чистоты доказательственных процедур, но и процессуальных гарантий. В первую очередь это относится к возможностям непосредственного использования непроцессуальной информации в доказывании. Что касается возможностей и способов опосредствованного использования непроцессуальной информации, то они требуют самостоятельного рассмотрения. Принципиально, на наш взгляд, разграничивать использование непроцессуальной информации в целях моделирования информационных процессов и ее использование в процессе доказывания. Если информационное моделирование не связано с принятием процессуальных решений и представляет чисто познавательную деятельность, в ее структуре может использоваться любая, в том числе оперативно-разыскная информация. Однако при переходе к доказыванию, процессу обоснования процессуально значимых выводов и решений должны неукоснительно соблюдаться предъявляемые законом требования к составу и качеству используемой информации. Это положение и должно рассматриваться как принципиальная основа использования непроцессуальных и процессуальных технологий в доказывании. Рассмотрим это принципиальное положение подробнее.

В составе непроцессуальной информации для доказывания релевантными являются сведения:

• 1) об обстоятельствах расследуемого события;
• 2) об источниках сведений об этих обстоятельствах.

Эти сведения, наряду с использованием уже собранных по делу доказательств, могут использоваться для построения следственных версий и интегральной информационной модели расследуемого события.

Такая модель является информационной основой для организации и планирования расследования и принятия решений о производстве следственных действий и оперативно-тактических комбинаций (осмотров, обысков, допросов и др.).

Обнаруженные в ходе процессуальных действий и соответствующим образом процессуально оформленные источники и сведения будут формально включены в процесс доказывания.

Таким образом, основным способом использования в доказывании непроцессуальной информации является производство процессуальных действий, ведущих к обнаружению легальных источников доказательственной информации.

Обращаем внимание на то, что непроцессуальная информация используется в этом случае в процессе доказывания не непосредственно, а через информационную модель события, сформированную на основе всей установленной по делу информации. Ряд авторов считает возможным использование такой информации «в обоснование ею решений о проведении конкретных процессуальных (в том числе следственных действий — задержаний, обыска, допроса и др.; при принятии решений об обыске, выемке, наложении ареста на имущество, аресте корреспонденции и т. п.^[3]

Той же позиции придерживается С. В. Зуев, полагая, что непроцессуальная информация может служить достаточным основанием для принятия процессуальных решений^[4].

Мы полагаем, что вопрос о непосредственном использовании непроцессуальной информации в доказывании и, особенно, для обоснования процессуальных решений, должен быть решен отрицательно в категорической форме. В противном случае теряет смысл само различие процессуальной и непроцессуальной информации и роль доказательств как оснований принятия процессуальных решений.

Особые возражения вызывает обоснование непроцессуальной информацией процессуальных решений, связанных с ограничением гражданских прав и свобод^[5].

Отдельно следует сказать о более частных способах. Например, прямая легализация источника. Имеются в виду случаи допроса в качестве свидетеля, потерпевшего или подозреваемого секретного сотрудника правоохранительного органа, бывшего участником или свидетелем расследуемого события. Эти весьма сложные процедуры осуществляются в форме специально подготавливаемых оперативно-тактических комбинаций, связанных со службами охраны свидетелей и др.

Весьма спорным в процессуальном отношении представляется способ введения в процесс оперативной информации, путем ее истребования следователем, дознавателем, прокурором (ч. 4 ст. 21 УПК РФ).

Рапорт или сопроводительное письмо оперативного органа и даже постановление следователя об их приобщении к делу в качестве документов в порядке ст. 84 УПК РФ^[6] вряд ли могут рассматриваться как допустимая процессуальная форма.

• [1] Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа1995 г. № 133-ФЗ.
• [2] Аверьянова Т. В., Белкин Р. С. Криминалистическое обеспечение деятельности криминальной милиции и органов предварительного расследования: учебник. М.: НовыйЮрист, 1997. С. 154—156; Бедняков Д. И. Непроцессуальная информация. М., 1991.С. 5—15; Овчинский С. С. Оперативно-розыскная информация. Теоретические основыинформационно-прогностического обеспечения оперативно-розыскной и профилактической деятельности органов внутренних дел по борьбе с организованной преступностью. М.: Инфра-М, 2000. С. 61; Хомколов В. П. Организация управлением оперативно-розыскной деятельностью. Системный подход. М.: Закон и право, ЮНИТИ, 1999.С. 53—54; Быховский И. Е. Производство следственных действий: учебное пособие. Л., 2007. С. 15; Зуев С. В. Использование оперативной информации в уголовном процессе: учебное пособие / С. В. Зуев; под ред. В. И. Казакова. Челябинск: Челябинский юр. ин-т МВД России, 2002. С. 11—29.
• [3] Белкин А. Р. Теория доказывания. М., 1999. С. 226—227.
• [4] Зуев С. В. Указ. раб. С. 18.
• [5] Показательно в этом отношении резонансное дело Улюкаева, где результаты такназываемого оперативного эксперимента были положены в обоснование судебногорешения в отрыве от всех других доказательств по делу.
• [6] См. цит. выше работы А. Р. Белкина и С. В. Зуева.