Лангобардское (италийское) письмо

От группы относительно довольно цельной и однородной мы переходим к такой, для которой нет возможности установить общие типические черты.

Термин «лангобардский» у самого Мабильона имел неточные, неопределенные границы. С одной стороны, подчиняясь установившемуся в Сен-Жермен-де-Пре словоупотреблению, при котором мавристы, в подражание итальянским филологам, называли «лангобардским» всякое письмо, непохожее на минускул, — он применил этот термин к поразившему их в свое время своеобразием корбийскому письму; с другой — под этим именем Мабильон знакомился с посылавшимися ему из Италии образцами монтекассинского письма… Таким образом, у самого Мабильона не было совершенно отчетливой идеи о характере того письма, за которым он закрепил имя лангобардского. Множившиеся в дальнейшем наблюдения над итальянским письмом давали все меньшие надежды на установление определенного «лангобардского» типа.

Однако традиция установленных рубрик и впечатление определенной историко-литературной индивидуальности Италии сделали то, что всякий историк средневекового письма стремился наполнить рубрику определенным внутренно-цельным содержанием.

Ни одному из них это не удалось. Содержание богато и разнообразно. Слишком разнообразно, чтобы вложиться в какой-либо определенный тип. Томсон, собственно говоря, даже и не пытается дать определения «лангобардскому» стилю. Он говорит, правда, об «абсолютно лангобардских» а и t^[1]. Но относительно t он скорее ошибается, как увидим ниже. В остальном он ограничивается приведением трех, нисколько не похожих один на другой образцов, которые ему приходится называть лангобардскими (с поправкой — италийскими) единственно потому, что все идут из Италии. Между ними нет ничего общего и ничего специально отличающего их от других провинциальных шрифтов.

Жизненнее система Стеффенса. Он принимает имя лангобардского (италийского), но, несомненно, лишь потому, что нет особенных препятствий, а есть практическое удобство описывать рядом графические типы одной географической и культурной области. Страна, где в основе, крепче, чем где бы то ни было, лежал слой римского курсива, но где на севере было деятельным и живым могучее влияние ирландской киновии Боббио, где в разных частях, около Равенны и на юге, приливали струи византийских влияний, где, с одной стороны, вторжение лангобардов в VI в. вызвало глубокое одичание ряда очагов, а с другой — целый ряд явлений: от VIII в. — деятельность арабских центров, от IX в. — влияние передвигающегося двора Каролингов, до X в. — неподвижного «скриния» римских пап, а с XI в. — полного чужих скрипторов и чиновников «палация» странствующих, неримских по происхождению понтификов, затем двора норманнов, притягивавшего с начала XII в. французских писцов, и двора Гогенштауфенов, ведших за собою в XIII в. отчасти германский штат, где все это вызывало непрерывное культурное возбуждение и перекрестный вихрь пестрых графических потоков, — могла ли такая страна дать картину единства в области письма? Его и нет в Италии. Те четыре группы, которые нашел возможным установить Стеффене, ни в чем не сходны между собою, ничем общим не разнятся от внеиталийских, и очень возможно, если бы мы имели от VII—XII вв. больше образцов, то к четырем типам можно было бы прибавить пятый и шестой, столь же мало укладывающийся в одну общую рубрику.

В сущности, все разновидности италийского письма имеют только одну характерную букву, очень редко допускающую рядом с собою другие формы. Это а из двух неполных колец, примыкающих друг к другу или еще чаще отстоящих друг от друга, как бы два рядом стоящие с. Что касается того t, напоминающего курсивное а, которое мы уже встречали в mss. вестготского происхождения и которое Томсон почему-то называет absolutely lombardic in schape, — «безусловно Лангобардским по форме» — оно не характерно и не исключительно для Италии: в данных им самим образцах^[2] а имеет три совершенно разных формы.

Рубрики, которые предлагает устанавливать Стеффене, следующие.

• 1. Письмо итальянских нотариев, которое он считает одинаковым для княжеств северных, как и южных. Оно сохранилось в большом числе памятников. Приводимая ниже в нашей таблице (в) равеннская хартия — его образец.
• 2. Папский куриал (письмо римской курии), образцы которого имеются от IX в. и продолжаются до XII в. (наша таблица (г)).

• 3. Старое итальянское книжное письмо — прямое продолжение римского полукурсива^[3]. Оно оставило больше всего следов на севере, подверглось во многих разновидностях влиянию ирландских писцов Боббио. Образцы под именем «северо-итальянского минускула» имеются у Стеффенса^[4] и во многих изданиях факсимиле (см. также нашу таблицу (д)).
• 4. Книжное письмо беневентских скрипториев и более всего — монтекассинское. Это красивое ломаное, несколько вычурное письмо, своим своеобразием начиная с XI в. привлекало особенное внимание палеографов. Ему-то дали имя письма «лангобардского» (название, с которым по несправедливости сможет разве сравниться обозначение «готическим» — французского стиля) или «лангобардско-беневентского», наполнили его образцами множество изданий, вызывая известный обман зрения в его пользу. В результате этого обмана зрения и неосторожной терминологии вульгарные представления тяготеют к двум невольным заблуждениям: отождествлению монтекассинского письма с итальянским вообще и подчеркиванию несуществующей лангобардской инициативы в италийском письме^[5] (см. нашу таблицу (е)).
• 1. Может быть, имя «лангобардского» имело бы некоторый смысл для первой установленной Стеффенсом группы. Здесь характерно если не лангобардское творчество, то лангобардское одичание. Письмо городских и владетельных курий, перешедшее с папируса на пергамен (довольно поздно: часто не ранее IX в.), обличает, в общем, неловкую, может быть, прямо варварскую руку, портившую знакомые нам очертания римского курсива. Буквы его неровны, мало разборчивы. Но все же это письмо, сравнительно с ранним вестготским и, как увидим ниже, меровингским, гораздо более смело и размашисто. В его росчерках, петлях и извивах больше свободы и силы, больше характерности. Типична для него группа ti (см. postulatio. строк. 2-я, № 14 табл. III (ж), которая, как это бросается в глаза в многочисленных существующих изданиях северных и южных грамот^[6], в некоторых случаях должна была выражать звук z (таким образом, имя Azzo пишется как Atitio). Довольно часто встречается характерное е, напоминающее восьмерку с завязкой посередине и росчерком вправо, и хорошо знакомая в античном, курсиве четкая группа ri с идущим вкось i (см. выше с. 70). Попадается, наконец, и своеобразное t, напоминающее собою о, которого дуги наверху скрещиваются, и затем их продолжения разветвляются в обе стороны. Оно будет устойчивым в куриале. Однако все эти формы попадались и в античном курсиве; их можно встретить и в других провинциальных шрифтах, и так как в нашем письме итальянских грамот они тоже не исключают других форм и даже не доминируют над ними, то для этой группы нельзя указать определенных признаков (кроме большей свободы размаха), которые дали бы возможность распознавать ее совершенно безошибочно (з).
• 2. В гораздо более выгодном положении исследователь находится перед памятниками папского письма. Римский куриал на протяжении своей независимой жизни от IX до XI в. (с концом XI в. каролингский минускул все решительнее вытесняет его) несколько раз изменял свой общий вид. От характеризующих особенно первые строки громадных размеров распухших круглых букв эпохи Иоанна VIII (и) до более подбористых и остро скрещивающихся форм письма Сильвестра II и до вычурной угловатости эпохи Пасхалия II^[7] — папский стиль, пройдя ряд изменений, сохранил, однако же, несколько чрезвычайно характерных букв. Это, главным образом, четыре буквы, из коих одну — а, состоящее из двух с, — мы могли бы, пожалуй, счесть общеитальянской, е в виде восьмерки с завязкой — довольно обычной в итальянском письме; остальные же две буквы: q в виде цифры 2 с огромным верхним закруглением и t в виде о с ровными усиками, идущими вправо и влево от вершины, составляют прочную особенность именно куриала.

И вместе с тем письма римских городских нотариев. Со времени прекрасного исследования Kehr^[8] ясно, что ранние учреждения римского понтификата, до самой середины XI в. (начала периода «немецких пап»), прочно сливались с учреждениями города Рима; его канцелярия, его писцы были тождественны с штатом и нотариальной коллегией города Рима, пока буря и натиск, вызванные вмешательством влияния империи, не «освободили» папство от местных связей, вызвав передвижение окружающих его учреждений. Отныне папа только в определенных случаях будет обращаться к услугам римского канцелярского штата «скриния», предпочитая пользоваться более подвижным и теснее связанным с ним аппаратом «палация», в котором все многочисленнее становится штат писцов чужого происхождения, более склонных к употреблению минускула. Минускул в папской канцелярии впервые появляется в понтификат Бенедикта VIII, чтобы все успешнее соперничать с куриалом. Последние образцы применения куриала относятся к понтификату Пасхалия II. Таким образом, с 1118 г. кончено господство его в Риме^[9].

3. В истории письма североитальянских книг отмечается одна любопытная черта. Представляя непосредственное продолжение античного семикурсива, косого и мелкого, но довольно четкого, оно было достаточно красиво, чтобы не вызывать нужды в применении унциала в книге. Однако, как можно догадываться, под влиянием унциальных предпочтений ирландских каллиграфов Боббио, это письмо в VIII в. во многих образцах своих выпрямляется. Далее, от северо-италийского минускула VIII в. до минускула каролингского, утверждающегося в северной Италии в IX в., шаг не особенно значителен. Мы склонны даже думать, что он иногда мнимый: часто нет ни нужды, ни возможности доказать переход к каролингскому минускулу и проще предположить естественную эволюцию местного письма к близким последнему формам^[10].

Отметим еще одно: в начертании северных книг мы не находим никаких характерных форм, которые связывали бы это письмо с другими итальянскими группами.

4. Ярче всего в их ряду физиономия того письма, которое развилось в монастырях южноитальянских княжеств: Капуи и Беневента, и главными школами которого были Монтекассино и Ла-Кава.

Ранее второй половины X в. этой разновидности еще не существовало. До своего рассеяния перед сарацинским разорением в 884 г. монтекассинские скрипторы писали безличным унциалом или круглым курсивом, в котором только кольцевое а заслуживает быть отмеченным как италийское. С восстановлением Монтекассино в 950 г. в нем начинают пробивать путь графические тенденции, отдаленно предсказывающие будущий излом. Это — легкие нажимы на конечностях (верхней — слева, нижней — справа) букв т, п, и, i и подход к ним косыми короткими черточками. В XI в. мы уже наблюдаем те характерные изломы, которые развернутся в последовательную систему письма. На какое впечатление расчитывала эта система в период своего артистического совершенства? Мы не имеем в современных ей литературных памятниках ее эстетической оценки. Но правильное чередование в ней тяжелых (влево и вправо) нажимов, точно густых теней, отбрасываемых рельефной формой, наводит на мысль, что тут действительно имелось в виду изобразить что-то вроде проекции такого рельефа, как если бы буквы сделаны были из металлической ленты, поставленной на ребро и бросающей тень на сильном свету.

Формы букв в этом несколько крахмальном и искусственном, но четком, красивом, даже роскошном письме — очень устойчивы и верны немногим типам. Это, во-первых, осложненное изломами кольцевое а, далее — t, которому мы дадим имя «вестготского» и которое — при наличности излома — сближается до неразличимости с а; находясь же рядом с ним, оно сливается в целую цепочку ломаных колец, от которых рябит в глазу в таких словах, как dictat, tamquam и т. п. В группах ti и te буква t отступает от этой формы, скорее как бы приближаясь к унциальному а. Буква е не имеет того вида полной восьмерки, как в других италийских разновидностях. Оба ее кольца (верхнее — реже) бывают открыты справа; верхнее часто подымается над строкой. Очень красивый, характерный вид всегда имеет группа ri с идущим вкось i. Идущие вправо росчерки букв t, г, е, g проводятся очень энергично, перерезывают часто соседние буквы, сливаясь с их росчерками, создавая, в общем, как бы целые балки, идущие через слова или их части (см. все эти особенности на нашей таблице (л)).

Появляется еще одна особенность, богатая следствиями в будущем «готическом» письме: это слияние вплотную всех закруглений, обращенных друг к другу, в таких парах, как ро, ое, od, og, ре, ос, be, bo и т. д. Для непривычного глаза в первое время оно является источником постоянных недоразумений. Вместе с тем этот мотив «двойного глазка», время от времени просвечивающего в строке, дает чрезвычайно характерное впечатление для «ломаного ломбардского»^[11], как и для вышедшего из него «готического» письма.

С концом XII в. угловатость беневентского письма тяготеет к крайней вычурности. Это — пора, когда его влияние, под именем монашеского письма, захватило всю Европу. К этому периоду его жизни мы будем иметь случай вернуться.

• [1] The letters a in the double c-form and t… are absolutely lombardic in schape, cm. c. 219.
• [2] См. с. 219 sqq.
• [3] Эта эволюция очень ясна, если сравнить рукопись VI в. Иосифа Флавия Амвросианской библиотеки в Милане с рукописью VII в. гомилий св. Максима, епископа Туринского — в той же библиотеке. См. табл. 20, 21 и 23 у Steffens. Lateinische Palaographie.
• [4] Табл. 37 и 38.
• [5] Большую ошибку, думается нам, делает Томсон, когда для характеристики «бене-вентского письма» приводит с. 219, отрывок из грамоты беневентского герцога Гримо-альда IV. Грамота писалась, очевидно, не скриптором из Монтекассино, артистом бене-вентской каллиграфии, но специалистом дипломатического курсива, который наврядли имел что-либо общее с этой каллиграфией. Очень много образцов монтекассинскогописьма имеется в издании Silvestre. Paleographie universelle.
• [6] См. SicKel. Moniimenta grafica medii aevi. I-te Heft: миланские хартии 725—1008 гг., табл. IV—X и XI—XIII. Monad. Archivio paleografico italiano, главным образом III т., табл. 1—11,13—21 и 23. Bonelli G. Codice paleografico lombardo. Saecolo. VIII. Milano, 1908.
• [7] Наша табл. (и). Изд. грамоты Сильвестра в Bibi, de РЁс. des Chartes, t. 38.
• [8] Kehr. Scrinium und palatium b Mittheilungen des Instituts fur oesterreichischeGeschichtsforschung. VI Erganzungsband, p. 70 sqq.
• [9] Образцы минускула в папских грамотах см. у Steffens. Lat. Pal., табл. 73.
• [10] См. образцы этого минускула у Steffens, табл. 37 и 38.
• [11] Его французское название — lombard brise.