Некоторые проблемы в изучении интеллектуальных способностей и познавательных стилей

Интеллект и творчество

Одна из самых «больных» тем в психологии интеллекта связана с многолетней и бесплодной дискуссией о соотношении конвергентных (уровня психометрического интеллекта) и дивергентных (креативных) способностей. Одни авторы в своих работах сообщали, что связи между показателями тестов интеллекта и тестов креативности настолько слабы, что можно говорить о независимости этих двух форм интеллектуальной деятельности. Другие авторы, опираясь на результаты корреляционного и факторного анализа, утверждали, что, напротив, эти типы интеллектуальных способностей взаимосвязаны.

Как это ни удивительно, но в равной мере правы и не правы были и те, и другие. Для наглядности рассмотрим соотношение показателей IQ и показателей креативности. На рис. 17 представлено некоторое типичное распределение испытуемых в зависимости от полученных ими IQ-оценок и оценок дивергентной продуктивности (каждая точка — это положение одного испытуемого в пространстве этих двух переменных).

Из рис. 17 следует, что в группах испытуемых с минимальным и средним значением IQ показатели конвергентных и дивергентных способностей положительно связаны друг с другом: чем выше IQ, тем выше креативность. И только в группе испытуемых с высокими значениями IQ связь между этими показателями оказывается близкой к нулю, поскольку высокий IQ-уровень характеризуется широким размахом проявлений креативности.

Иными словами, если низкий уровень развития конвергентных способностей означает, что креативность невозможна, то высокий уровень развития конвергентных способностей не гарантирует высокую креативность. Добавим, что, как видно из рис. 17, наивысшие показатели креативности демонстрируют испытуемые с максимальным значением IQ.

Рис. 17. Типичное распределение испытуемых в зависимости от IQ-оценок и оценок дивергентной продуктивности (креативности в узком смысле слова) (цит. по: Dodd, White, 1980, р. 318).

Тем не менее, в проблеме «интеллект и творчество» скромный разделительный союз «и» незаметно приобрел смысл альтернативного различения этих понятий, при этом наблюдается деформация их содержания. С одной стороны, происходит обеднение понятия интеллекта и принижение его роли вплоть до сведения интеллекта к способности усваивать, перерабатывать и применять усвоенные знания. С другой, — имеет место мифологизация понятия творчества и мистификация его возможностей за счет подчеркивания «особых» механизмов творческой деятельности, в рамках которых творческий продукт создается «из ничего» на основе озарения (инсайта). Причем чем большая роль приписывается сфере творчества, тем большему опустошению подвергается сфера интеллекта.

Проведенный нами анализ теоретической и эмпирической аргументации позволил обосновать неправомерность противопоставления «интеллекта» и «творчества» (Холодная, 2015).

Начнем с обсуждения критериев творчества. Общепризнанной является точка зрения, согласно которой творчество — это создание нового. Однако если «новое» трактовать как нечто отличное от уже известного, то вырисовывается весьма специфический тип «творца», ориентированного на порождение как можно более необычных идей и экстравагантного в способах организации своего интеллектуального поведения. Такое «творчество» действительно может не нуждаться в интеллекте и демонстративно им пренебрегать.

Если же творчество — это создание нового в смысле возможности сделать открытие, то творчество без интеллекта оказывается в принципе невозможным. Ибо любое открытие либо изобретение (вне зависимости от того, сделал ли его маленький ребенок, школьник или ученый, вне зависимости от предметной области — шахматы, изобразительное искусство, музыка, менеджмент и т. д.) — это всегда выявление или реализация ранее неизвестных, объективно существующих закономерностей реального мира (материального, социального, ментального).

Иными словами, любое открытие или изобретение — это результат напряженной работы интеллекта, предполагающей опору на имеющиеся знания и в то же время выстраивание в ментальном опыте субъекта некоторой принципиально новой ментальной репрезентации происходящего. Способность увидеть мир по-новому («по-другому»), в свою очередь, основывается на линейных и нелинейных изменениях в структуре ментального опыта субъекта творческой деятельности.

Еще более отчетливо принципиальная невозможность противопоставления интеллекта и творчества просматривается в современных отечественных теориях, в центре внимания которых оказываются механизмы творческой деятельности.

Согласно теории мышления как процесса (С. Л. Рубинштейн, А. В. Брушлинский), механизмы мышления складываются не до процесса мышления, а в самом процессе мышления. Ярким примером тому является феномен «не мгновенного инсайта», свидетельствующий о том, что «творческое озарение» постепенно подготавливается за счет работы различных интеллектуальных механизмов (Брушлинский, 1996).

По Я. А. Пономареву, центральное психологическое звено поведения (в том числе творчества) характеризуется единством логического и интуитивного уровней переработки информации. Суть интеллектуального процесса заключается в возможности перехода по соответствующим уровням, который сопровождается появлением побочных продуктов деятельности. В рамках такого подхода противопоставление интеллекта и творчества теряет смысл, ибо чем выше интеллектуальный потенциал субъекта (в виде богатства структурных уровней и активной работы каждого из них), тем выше вероятность перехода деятельности в режим творчества (Пономарев, 1976).

Согласно Д. Б. Богоявленской, в основе творчества лежит способность к познавательной самодеятельности (развитию деятельности по инициативе самого субъекта). Ею были эмпирически выделены три уровня интеллектуальной активности, среди которых двум последним соответствуют разные типы творчества:

• 1) стимульно-продуктивный;
• 2) эвристический;
• 3) креативный (Богоявленская, 2002).

Высший уровень интеллектуальной активности — креативный. Испытуемый, занимаясь поисками решения задачи, не просто обнаруживает закономерность в ее исходном материале, но выявленная закономерность начинает выступать для него в качестве новой проблемы, ради которой он готов прекратить предложенную ему в эксперименте деятельность.

Анализ природы креативности в широком смысле слова (как творческой способности) показывает, что креативная деятельность опирается на уровень усвоения предметного содержания и процедуры его переработки (то есть на понятийный опыт). Согласно М. Боден, можно выделить две формы креативности: исследование (exploratory, или e-creativity) и преобразование (transformational, или t-creativity), которые являются разными сторонами одного и то же процесса. Первая позволяет находить решения внутри хорошо структурированной предметной области с определенными концептуальными правилами, вторая предполагает некоторые радикальные изменения существующих идей и правил (Boden, 1991). По мнению Р. А. Ли, усвоение понятий предшествует креативности, поскольку новое знание не может появиться внезапно, из «ниоткуда». Столкнувшись с проблемной ситуацией, человек использует некоторое количество усвоенных ранее и имеющих отношение к проблеме знаний, трансформация которых может привести к появлению новой идеи (Li, 1996).

Что касается эмпирической аргументации, то данные разных исследований весьма противоречивы. В частности, результаты корреляционного анализа свидетельствуют о том, что показатели тестов интеллекта и тестов креативности, как правило, связаны друг с другом весьма умеренно (коэффициент корреляции в среднем около 0,20—0,30) либо вообще не связаны (Barron, Harrington, 1981; Kim, 2005; Sternberg, O’Hara, 1999; и др.).

Эти факты, казалось бы, позволяют сделать заключение о том, что интеллектуальные и творческие способности — это самостоятельные типы способностей, в основе которых лежат разные и, возможно, реципрокные механизмы. Этой точки зрения придерживался В. Н. Дружинин, отмечая, что «…интеллект и креативность проявляются как независимые факторы» (Дружинин, 2001, с. 51).

Почему же в разных исследованиях величина коэффициентов корреляции между показателями психометрических тестов интеллекта и тестов креативности варьирует в пределах от 0,0 до 0,30 и почему эти показатели, как правило, вообще не коррелируют в выборках испытуемых с IQ выше 120?

Поиск ответа на этот вопрос вынуждает нас вернуться к проблеме критериев креативности. В свое время П. Джексон и С. Мессик выделили следующие критерии креативного продукта (идеи):

• 1) оригинальность (статистическая редкость ответа);
• 2) осмысленность (например, редкий способ использования «канцелярской скрепки» типа «скрепку можно съесть» креативным не является);
• 3) трансформация (степень преобразования исходного материала на основе преодоления конвенциональных ограничений);
• 4) объединение (образование единства и связности элементов на основе их «сжатия», что позволяет в простом видеть сложное, а в сложном — простое) (Jackson, Messick, 1965).

Можно предположить, что если креативность оценивается по критерию оригинальности (а именно это и происходит в большинстве отечественных и зарубежных исследований), то такое измерение креативности будет иметь минимальные связи с показателями интеллекта. Если же результат той или иной деятельности рассматривается с позиции трех остальных критериев, которые предполагают активную семантическую переработку исходного материала, то корреляции показателей уровня интеллекта с показателями креативности будут значительно выше.

Именно это обстоятельство имел в виду В. Н. Дружинин, отметив, что корреляции между тестами психометрического интеллекта и креативности выше для семантических тестов (поскольку их выполнение требует осмысленных преобразований значений слов), чем для пространственных и символических (Дружинин, 2001). Кроме того, он подчеркивал, что о креативности ответа можно судить только при наличии семантической связи ответа со стимулом. В частности, у «редких» ответов с минимальной частотой встречаемости семантическая связь ответа со стимулом отсутствует, поэтому такой ответ нельзя называть оригинальным. Действительно оригинальный ответ имеет среднюю частоту встречаемости, так как в нем воспроизводятся элементы содержания исходного стимула по принципу семантического синтеза (Дружинин, 2007). Но для осуществления семантического синтеза необходимы понятийные (концептуальные способности). Следовательно, собственно творческая оригинальность имеет интеллектуальную природу.

В наших исследованиях удалось получить еще одно существенное уточнение относительно природы дивергентных способностей, связанное с психологической неоднородностью показателя оригинальности (статистической редкости ответа) в тесте Торренса «Круги» (испытуемые — студенты университета, п = 45). По результатам факторного анализа выделились два фактора, один из которых был проинтерпретирован как «Продуктивная креативность» и другой — как «Ложная креативность». Ниже приводится фрагмент факторной матрицы с указанием перечня показателей с соответствующими факторными весами (табл. 3).

Таблица 3

Фрагменты факторов «Продуктивная креативность» и «Ложная креативность».

Результаты, представленные в табл. 3, говорят о своего рода «расщеплении» показателя «оригинальность названий» в тесте Торренса. С одной стороны, в этом показателе представлена продуктивная составляющая (фактор 1): оригинальность названий (с весом 0,442) связана с высокими показателями вербальной креативности и проявлениями поленезависимости — более высоким коэффициентом имплицитной обучаемости (высоким приростом скорости выполнения второй половины теста «Включенные фигуры» по сравнению с первой) и более высокой скоростью нахождения простой фигуры в сложной. С другой стороны (фактор 2), — этот же показатель (с весом 0,755) сочетается с низким уровнем категориальных преобразований (предпочтением тематических критериев группировки слов вплоть до тенденции их крайней изоляции в виде образования групп из одного слова) и низким уровнем пространственных преобразований (низкими показателями структурной проработанности кругов и полезависимостью, то есть низкой скоростью нахождения простой фигуры в сложной).

Следовательно, склонность давать чрезмерно оригинальные (редкие) ответы (в данном случае в тесте невербальной креативности), возможно, является следствием своего рода гиперкомпенсации некоторых когнитивных дефицитов (в данном случае низкого уровня способности к категориальным и пространственным преобразованиям), но никак не проявлением уровня «творческих способностей».

В последние годы получен целый ряд новых эмпирических результатов, показывающих единство конвергентных и дивергентных способностей, в частности, доказано, что центральная роль в креативной деятельности принадлежит текучему интеллекту и механизму когнитивного контроля (Nusbaum, Silvia, 2011); креативный процесс обусловлен наличием «трансформаторов знаний» (knowledge transformers), которые связывают креативность и обучаемость (Sim, Duffy, 2002); дивергентное мышление (креативность) является эффектом компетентности (Vincent, Decker, Mumford, 2002) и формируется под влиянием базы знаний (Feldhusen, 2002); все показатели вербальной креативности и показатель «разработанность» невербальной креативности с высокими весами входят в один фактор вместе с показателем уровня сформированности концептуальных структур (Холодная, 2008); в основе развития специальных способностей и креативности лежат общие дифференционно-интеграционные механизмы в сфере концептуального опыта человека (Волкова, 2014).

Таким образом, отсутствие связей между психометрическим интеллектом и психометрической креативностью в принципе не может рассматриваться как доказательство независимости интеллекта и творчества по очень простой причине: интеллект не идентичен психометрическому интеллекту, а творческие способности — психометрической креативности. Порождение новых (необычных) идей — это отнюдь не спонтанный процесс, но, напротив, процесс регулируемый. Креативные идеи «отфильтровываются» через структуры понятийного опыта субъекта. В свою очередь, творческие способности человека — это прямое следствие работы его интеллекта, уровень развития которого определяется мерой сложности и мерой взаимодействия всех основных составляющих индивидуального ментального опыта.