Вмешательство в работу ценового механизма

Прямое регулирование цен

Спросите у своих знакомых: «Следует ли правительству следить за уровнем цен на рынке»? Скорее всего, вам ответят, что глагол «следует» тут неуместен. Правительство просто обязано контролировать уровень цен, которые в противном случае станут слишком высокими. Это представление о необходимости сознательного контроля над уровнем цен является настолько же распространенным, насколько и ошибочным.

Проблема в том, что в руках правительства просто нет инструментов влияния на цену, и поэтому его попытки привести уровень цены в соответствие с чаяниями покупателей будут такими же безуспешными, как и его старания (если бы они предпринимались) сделать зиму более мягкой, а лето более жарким.

Нам неизвестно, что какое-либо правительство в обозримом историческом периоде всерьез занималось контролем климата. Зато эксперименты с регулированием цен в масштабе национальной экономики не прекращаются ни на один день. В данном параграфе мы рассмотрим два вопроса. Во-первых, почему политика административного (директивного) регулирования цен неэффективна. Во-вторых, почему, несмотря на свою неэффективность, политика регулирования цен в некоторых странах используется довольно часто.

Иногда правительству представляется возможным и выгодным устанавливать на некоторые блага произвольные цены, отличные от равновесных. Такая практика получила известность как государственное регулирование цен. Оно осуществляется в двух формах — минимальные цены и максимальные цены.

Максимальные цены

Максимальными называют цены, устанавливаемые на уровне ниже равновесного, с официальным запрещением заключать сделки по более высоким ценам. Последнее замечание существенно — если бы просьба правительства продавать благо по цене более низкой, чем равновесная, носило сугубо рекомендательный характер, то контрагенты продолжали бы заключать сделки по равновесной цене. Поэтому решение об установлении максимальных цен обязательно дополняется мерами административного принуждения. Наказание за несоблюдение требований правительства носит дифференцированный характер в зависимости от исторического момента и степени цивилизованности страны: от незначительных штрафов до смертной казни. Что же касается целей, преследуемых при установлении максимальных цен, то чаще всего правительство заявляет о недопустимо высокой цене отдельных благ, что вынуждает его (правительство) зафиксировать цены на приемлемом уровне и тем самым обеспечить доступность блага для самых широких слоев населения. На самом деле результаты оказываются обратными.

Рассмотрим проблему, используя график равновесной цены (рис. 2.1).

Рис. 2.1. Влияние максимальной цены

В результате установления максимальных цен возникает дефицит Итак, равновесная рыночная цена установилась на уровне Р₀. Правительство, исходя из вышеуказанных соображений, назначает цену на уровне P_v При этом рыночная цена продолжает выполнять информационную и стимулирующую функции. Так, снижение цены с Р₀ до Р_г доносит до продавцов информацию о том, что производимое благо теперь покупателям не нужно. Поэтому в полном соответствии с полученной информацией объем предложения блага сокращается до Q_S1. То же самое снижение цены с Р₀ до Р_х сообщает покупателям, что теперь блага стало «больше» и они в соответствии с этой новой информацией увеличивают объем спроса до Q_D1. В результате на рынке возникает ситуация дефицита — это значит, что потребители блага вообще не имеют возможности приобрести его по данной цене. И это — вместо обещанной «доступности»!

Очевидно, что при директивном регулировании рынка цена полностью утрачивает распределительную функцию и вместо нее применяются другие механизмы распределения блага между покупателями. Во-первых, правительство начинает рационирование блага. Каждому индивиду гарантируется получение определенной нормы данного блага. Теперь доступ отдельных граждан к благу регулируется посредством специальных разрешений (талонов, карточек, заказов и т. д.). Это равносильно тому, что правительству удалось бы сдвинуть спрос в положение D₁. Однако проблема остается — состоит она в том, что реальный спрос людей, подкрепленный имеющимся на их руках запасом денег, не удовлетворен. Насыщен только фиктивный спрос, представленный карточками. Поэтому такую ситуацию называют квазиравновесием (от лат. quasi — почти, как будто, якобы). Очевидно, что такой способ регулирования рынка несовместим с оптимальным распределением ресурсов — он совершено не учитывает то обстоятельство, что в действительности потребности различных экономических агентов в определенном благе неодинаковы. Во-вторых, может быть использован такой метод распределения, как очередь. В этом случае оказывается, что ценой, которую потребитель должен заплатить за благо, являются не деньги, а время. К сожалению, и в этом случае благо достается не тем, кто в нем действительно нуждается, а тем, кто располагает большим запасом времени (например, пенсионерам, безработным или домохозяйкам).

Обратите внимание Экономика, построенная на директивных ценах и директивном распределении, существовать не может. Рано или поздно возникает мир неформальных и даже подпольных рынков, которые выполняют функцию балансировки спроса и предложения. Например, особую ценность получает такое благо, как «место в начале очереди». Соответственно, возникает группа людей, специализирующихся на продаже этих мест «опоздавшим» покупателям. Со временем вырабатываются механизмы, позволяющие создавать очереди искусственно и тем самым превращающие этот род занятий в устойчивый бизнес. Директивные цены изменяют систему ценностей внутри домашнего хозяйства — так необычно высоко взлетает статус пенсионеров, которые начинают играть ключевую роль в семье, поскольку располагают временем для стояния в очередях.

Но главное последствие введения максимальных цен — утрата эффективной экономики. Теперь уже предприниматели не имеют представления о том, какие блага пользуются спросом и в какую отрасль надо направить ограниченные физические ресурсы. Когда устанавливается «потолок» заработной платы (максимальные цены на рынке труда), работники перестают перемещаться между отраслями, так как всюду они получают одинаковое вознаграждение за труд. Если предприятия какой-либо отрасли начинают получать прибыль, то они стремятся нанять дополнительных работников, но не могут донести до них информацию об этом. Сигналом для ухода из неэффективной фирмы может быть только более высокая заработная плата на успешной фирме, но именно этот способ находится под запретом. И так до бесконечности.

Поэтому государство само начинает принимать решения о том, какие именно блага, для кого и в каком объеме должны произвести фирмы. Понятно, что эти решения почти всегда оказываются неправильными, но поскольку механизм рыночного ценообразования заблокирован, то нет возможности откорректировать эти решения. Зачастую фирмы производят блага, не пользующиеся спросом, в то время как дефицит других благ становится все острее. Тогда правительство начинает лихорадочно искать выход из сложившегося положения. Чаще всего оно избирает один из нескольких возможных методов сбалансирования рынка или применяет их комбинированно. В конце концов правительство может обратиться к прямому физическому принуждению, заставляя фирмы производить и продавать блага в нужных для правительства объемах. Именно так обстояло дело в первой стране победившего социализма — СССР, — где крестьяне были фактически прикреплены к земле точно так же, как это было в Средневековье. Никаким иным образом нельзя было заставить крестьян трудиться при тех низких ценах, которые были установлены правительством.

Существуют и менее жесткие, но зато более изощренные методы, с помощью которых правительство пытается нейтрализовать наиболее очевидные недостатки, присущие системе максимальных цен. В СССР широко использовалась многоуровневая система цен, когда правительство, выступая посредником между фирмами и домашними хозяйствами, сохраняло цены для покупателей на минимальном уровне, а фирмам платили цену, позволяющую получить прибыль. Разницу между ценами правительство компенсировало за счет доходов бюджета. Даже в современной России сохранились остатки ценового регулирования в виде «перекрестного финансирования» — продавец блага обязан продавать его одним группам потребителей (обычно домашним хозяйствам) по ценам меньшим, чем издержки, но зато может продавать это же благо коммерческим фирмам по монопольно высоким ценам. Все эти системы не свободны от главного недостатка, присущего системе директивных цен, — они посылают участникам рынка искаженные сигналы и поэтому не позволяют эффективно использовать ограниченные общественные ресурсы.

Теперь настало время ответить на второй вопрос: почему, несмотря на столь очевидные недостатки и без конца повторяющиеся неудачи, система директивных цен находит так много сторонников среди населения, а иногда (правда, все реже) принимается на вооружение и экономическими властями? Ответ на этот вопрос в значительной мере лежит за пределами экономики. Прежде всего заметим, что директивное ценообразование является лишь одним из инструментов экономической политики, известной как популизм. Экономический популизм — это философия, направленная против привилегированных слоев населения и апеллирующая к мнению широких трудящихся масс. Живучесть популизма объясняется чрезвычайной простотой и очевидностью предлагаемых рецептов, которые, как правило, основаны на идеях «справедливого» перераспределения богатства. Очень часто популистские лидеры используют такие методы, как конфискация крупных состояний или национализация промышленных и финансовых фирм, ссылаясь на их явно хищническое или эксплуататорское происхождение. Этого, по мнению популистов и широких слоев населения, вполне достаточно, чтобы такое надругательство над правами собственности считалось легитимным.

Очевидно, что директивное ценообразование лежит на той же линии, поскольку вводит «справедливые» или «разумные» цены вместо «грабительских» и тем самым защищает благосостояние широких слоев трудящихся. Алан Гринспен пишет: «Лучшим подтверждением того, что популизм — прежде всего эмоциональная реакция, а не комплекс идей, служит упорство его сторонников, несмотря на многократные неудачи. В Бразилии, Аргентине, Чили и Перу после Второй мировой войны популистская политика не раз приводила к краху. Похоже, новые поколения лидеров не извлекают уроков из истории и продолжают искать упрощенные популистские решения»^[1]. Южная Америка справедливо считается популистским континентом, поскольку здесь такие экономические проблемы, как массовая бедность и вызывающая неравномерность в величине доходов и состояний, соединились с вопиющей экономической и политической безграмотностью населения. Но Южная Америка вовсе не монополизировала популизм как экономическую политику. Если в какой-то другой стране сложится сочетание таких же исходных факторов, то популизма не миновать. В конечном счете именно экономическая необразованность большей части наших слушателей и студентов побудила нас написать этот учебник. А поскольку учебник должен быть по возможности кратким, постольку отсылаем читателей к трудам, которые описали популизм, его живучесть и его последствия гораздо убедительнее, чем мы^[2].

• [1] Гринспен А. Эпоха потрясений: Проблемы и перспективы мировой финансовойсистемы. М.: ООО «Юнайтед Пресс», 2010. С. 325.
• [2] См. там же. С. 322—332.