Княжеское преступление. 
История россии с древнейших времен до xvii века

Академик Д. С. Лихачев выделил в древнерусской литературе особый жанр о «княжеских преступлениях», одно из наиболее ярких повествований такого рода «Повесть об ослеплении князя Василька Ростиславича», находящаяся в составе летописного свода XII в. Повесть написана еще при жизни князя Василька, но не ранее 1112 г., когда умер Давыд Игоревич. Итак, 4 ноября 6605 г. от сотворения мира, или 1097 г. от Рождества Христова, князь Василько Теребовльский с дружиной прибыл в Киев и направился на богомолье в Михайловский монастырь, где после богослужения трапезничал, а затем возвратился к своему обозу. Наутро, 5-го, он получил известие от гонца Святополка: «Не ходи от имени моих», тот звал его на именины: христианское имя Святополка — Михаил, а день памяти этого святого 8 ноября. Отговорившись, что он опасается набега неприятелей на его владения, Василько отклонил приглашение. Но князь, задумавший недоброе, проявил настойчивость и вновь позвал его, с доводом, дескать, нельзя ослушаться старшего брата. Однако Василько упорно не желал идти на именины.

Сгущая краски, Давыд истолковал отказы Василька как аргументы против него: «Видишь, не хочет тебя знать, находясь в твоей волости; что же будет, когда придет в свою землю? Увидишь, что займет города твои, тогда помянешь меня. Созови киевлян, схвати его и отдай мне». Находившийся под внушением, Святополк послал сказать: «Если не хочешь остаться до именин, то зайди хотя бы нынче, повидаемся и посидим вместе с Давыдом».

На сей раз принужденный согласиться, Василько сел на коня и направился к брату. Один из отроков предупредил его: «Не езди, княже: хотят тебя схватить». Однако дурные предчувствия слуги не смогли передаться господину. Доверчивый и наивный князь верил в святость крестоцелования: «Как им меня схватить? Только что целовали крест, говоря: если кто на кого пойдет, то того будет крест и все мы». Он перекрестился: «Да будет воля Господня!»¹.

С малою дружиной Василько приехал на княжий двор. Вновь упомянута характерная деталь повествования — «малая дружина», такая малая, как при описании злодейского убийства святых страстотерпцев Бориса и Глеба. В момент опасности дружина имеет особую тенденцию исчезать в неизвестном направлении, что вряд ли случайно, если такой эпизод повторяется на протяжении нескольких веков. Святополк вышел к навстречу гостю, и повел его в избу. Когда появился Давыд, князья расположились за столом.

Давыд сидел как онемевший, настолько он струсил. «Останься на праздник!» — зачем-то повторил приглашение Святополк. «Не могу остаться, брат: я уже и обозу велел идти вперед», — отвечал Василько, тем самым выдавая, что свою дружину он отослал. «Позавтракай хоть, брат», — сказал хлебосольный Святополк, и ничего не подозревавший Василько согласился. «Посидите вы здесь, а я пойду распоряжусь», — и Святополк вышел во двор. Василько с заговорщиком остались вдвоем, и не было у Давыда, по словам автора, «ни голоса, ни слуха», ибо он «был объят ужасом и обман имел в сердце». Молчание затягивалось. «Где брат?» — заинтересовался его долгим отсутствием Давыд, — и я пойду за ним, а ты, брат, посиди". И как только он вышел, ворвались слуги и тут же заперли и сковали Василька двойными оковами. На ночь к нему приставили стражу. А ведь сколько раз эти князья в разговоре употребили слово «брат»!

Утром Святополк прибег к помощи демагогического приема, устроив показное выявление народных пристрастий. Так исстари повелось спрашивать у мужей на вечевых собраниях, князь созвал бояр и киевлян и поведал им, что сказал ему Давыд о злоумышлениях, приписанных Васильку, дескать, «хочет тебя убить и города твои захватить». Стоит ли удивляться, что без всякого суда и следствия, даже не выслушав самого «обвиняемого», бояре и киевляне тут же развязали руки Святополку: «Тебе, князь, следует заботиться о голове своей; если правду сказал Давыд, пусть понесет Василько наказание; если же Давыд сказал неправду, то пусть сам примет месть от Бога и отвечает перед Богом». Единственными защитниками на этом самосуде оказались игумены, которые попытались спасти невиновного Василька. Святополк смалодушничал: «Это все Давыд», и тот стал подговаривать ослепить плененного князя: «Если не сделаешь этого, а отпустишь его, то ни тебе княжить, ни мне». Святополк уже надумал отпустить несчастного, но Давыд упорствовал в жестокости.