Результативность демографической политики: оценка и региональная дифференциация

ПОНЯТИЯ «ЭФФЕКТИВНОСТЬ» И «РЕЗУЛЬТАТИВНОСТЬ» И ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ В ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ СФЕРЕ

При характеристике понятий, относящихся к тем или иным предметам и явлениям природы, ни у кого не возникает желания изменить их установившийся мысленный образ. Да это и невозможно, поскольку понятия — это всего лишь обобщенное представление о том или ином явлении, фиксация его существенных свойств (общих или специфических) и отношений с другими явлениями естественной среды. Ну кому придет в голову изменить представление о таком явлении, как кипение жидкости? Кипение как было, так и остается процессом интенсивного парообразования, требующим лишь определенных условий. Как можно иначе представить молнию, если доказано, что это гигантский электрический разряд в атмосфере?

Совсем другое дело — понятия в социальной сфере, где условно можно выделить две группы: для одних элемент субъективизма при характеристике природы явления, определении условий его функционирования не играет сколько-нибудь заметной роли, тогда как для других он является решающим в формировании понятия. В качестве примеров того и другого можно привести такие понятия, как «воспроизводство населения» и «миграционный потенциал». При рассмотрении воспроизводства населения как меры замены поколения родителей поколениями детей в определенной возрастно-половой совокупности людей предполагаются его пространственные и временные границы, для которых, к примеру, не нужны какие-либо условности, так как они уже учтены изначально.

Иное дело — миграционный потенциал, в определении которого масса условностей. Оно намного более «субъективно», чем такое понятие, как «миграция», не говоря уже о рождаемости, смертности и воспроизводстве населения. Понятие «миграционный потенциал» имеет ограничения, которые создаются и с объективной, и с субъективной стороны. Это понятие не может быть лишь возможностью получения иммигрантов из той или иной страны, независимо от этнической структуры их населения, генезиса его формирования, миграционного взаимодействия и т. д. Здесь, помимо возможности «извлечения» эмигрантов из страны-донора, еще должен присутствовать элемент необходимости или, скорее, целесообразности получения страной-реципиентом иммигрантов, которая обусловливается экономическими, геополитическими и иными соображениями. То, кого включать в миграционный потенциал, — это даже не точка зрения, а продуманное соответствующее интересам государства решение. В этом смысле понятие «миграционный потенциал» имеет инструментальное значение.

Таким образом, от понятия как мысленного отображения существенных свойств, присущих предметам и явлениям окружающего мира, нужно отличать не только понятия, относящиеся к социальной сфере, но и те, которые призваны обслуживать тот или иной вид деятельности. Мы их называем служебными понятиями. К этой группе относится и «эффективность» — понятие, широко используемое во всех сферах социальной деятельности, в том числе и демографической.

Нет необходимости делать ссылки на авторов тех или иных определений понятия «эффективность», важно лишь отметить, что довольно часто понятие «эффективность» считают синонимом плодотворности, продуктивности, эффекта, результативности и т. д. Причем некоторые авторы определений эффективности не ограничиваются лишь формулировкой, а предлагают характеристики сопряженных с ним понятий и схемы их взаимодействия. К примеру, эффективность — это набор навыков, инструментов, методик, которые дают возможность организовать более эффективно работу (это потенциальная способность достичь результата). В свою очередь, продуктивность — это то, что измеряет эффективность труда, а результативность показывает степень достижения поставленной цели, т. е. меру достижения результата¹. Для критики того, что здесь сказано, не хватит и десятка страниц.

Разнообразие мнений по поводу понятия эффективности и связанных с ним ведет к тому, что в разных сферах человеческой деятельности бытуют различные представления о них. Довольно часто их используют как синонимы. Существуют бюджетная эффективность, эффективность социально-экономической системы (без объяснения, что вкладывается в социально-экономическое и чем оно измеряется), эффективность экономической системы, которая, как отмечается, зависит от эффективности производства, социальной сферы (систем образования, здравоохранения, культуры), эффективности государственного управления и пр.

Определение эффективности для различных сфер деятельности не столь уж безобидно, особенно когда приходится ее исчислять. Вот один из фактов, относящихся непосредственно к «эффективности» демографической политики. В самом начале нового столетия, сразу же после одобрения правительством «Концепции демографического развития Российской Федерации на период до 2015 года», Министерству труда и социального развития было поручено подготовить пакет мер по повышению рождаемости. Этот вопрос должен был рассматриваться на заседании правительства в конце 2002 г. Разработчикам было сказано, что на основании того, что будет предлагаться, нужно рассчитать эффективность, т. е. вычислить зависимость результата от затрат, иначе говоря, сколько в результате осуществления этих мер родится детей и т. д. Работникам Минтруда ничего не оставалось, кроме как придумать нужные показатели. Очевидно, что придуманный прирост рождаемости свидетельствовал не столько о надуманной эффективности, сколько об уровне государственного управления в те годы. К сожалению, подобное происходит и в настоящее время.

С определенной мерой условности понятие «эффективность» в демографической сфере можно было бы применить лишь к воспроизводству населения. В самом деле, если число детей, рожденных одной женщиной в течение ее репродуктивного возраста, превышает величину в 2,10—2,15, то это означает, что поколение родителей замещается поколением детей. Это расширенное воспроизводство населения, и потому оно эффективно. Но вот вопрос: зачем вводить новые понятия там, где существуют старые, достаточно точно отражающие процессы, происходящие в демографической сфере?

Мы полагаем, что эффективность — это понятие, относящееся лишь к экономической сфере. С советских времен в любом экономическом справочнике приводится определение экономической эффективности, под которой понимается соотношение результата и затрат на его достижение. Например, эффективность капитальных вложений выражается отношением полученного эффекта к капитальным вложениям, вызвавшим этот эффект. Эффективность взаимодействует с результативностью для определения других понятий, таких как рентабельность и окупаемость. Рентабельность — это не что иное, как превышение доходов над расходами (выручки над издержками), тогда как окупаемость — это срок, в течение которого суммарная прибыль сравняется по своей величине с вложениями (инвестициями). Естественно, что в экономической практике вполне правомерно применение таких понятий, как «окупаемость капиталовложений» и «коэффициент рентабельности» (отношение выручки, доходов к затратам, издержкам, себестоимости). Во всех, кроме экономической, сферах применение понятия «эффективность» — это большая натяжка, скорее, благие намерения и пожелания, но не более.

В самом деле, если рассматривать понятие «эффективность» на уровне методологии, то надо иметь в виду следующий основополагающий принцип. Суть его в том, что для оценки эффективности необходимо идентичное измерение затрат и результата. Не может одно измеряться в рублях, а второе в людях, знаниях и т. д. После признания этого положения становится объяснимой неправомерность использования понятия «эффективность» в таких сферах, как демографическая, где затраты на меры в области повышения рождаемости или сокращения смертности измеряются деньгами, а результативность — приростом чисел родившихся и уменьшением чисел умерших. Именно поэтому в демографической сфере уместно применение только понятия «результативность».

ю Определение результативности в демографической сфере, как, впрочем, и в других областях социальной деятельности, сталкивается с такой методологической трудностью, как вычленение в совокупности факторов только тех мер, которые относятся к политике (в нашем случае к демографической политике). Тем не менее существующая статистическая информация о демографическом развитии России в XXI столетии позволяет рассчитать результативность принятых в середине первого десятилетия мер по стимулированию роста рождаемости и сокращению смертности населения. Для иллюстрации этого тезиса рассмотрим результативность мер демографической политики России в сфере рождаемости.

Начиная с 2000 г. показатели рождаемости стали постепенно возрастать. Спустя семь лет, в 2007 г., демографическая политика России пополнилась новыми мерами по стимулированию рождаемости. Для сопоставления происшедших изменений также необходимы семь лет, т. е. 2007—2013 гг. В 2013 г. число рождений составило 1900 тыс. по сравнению с 1480 тыс. в 2006 г. Очевидно, что на полученный прирост могли повлиять несколько факторов, среди которых, прежде всего, изменение численности женщин в возрасте 15—49 лет, обусловленное созданной еще в 1980;е гг. демографической волной. Этой же волной, повлиявшей на численности различных возрастных групп, были вызваны уже в XXI в. сдвиги в структуре репродуктивного континента (увеличение доли одних и сокращение других возрастных групп). Достаточно сказать, что в 2010 г. численность лиц в возрасте 20—24 лет формировалась из родившихся в 1986—1990 гг. (их было 11,5 млн человек), тогда как в эту возрастную группу в 2015 г. входят лица, родившиеся в 1991—1995 гг. (7,5 млн).

Новые меры демографической политики по-разному сказались на возрастных показателях рождаемости. Чтобы разделить прибавку чисел родившихся в период 2007—2013 гг. между тремя составляющими (численностью репродуктивного контингента, структурными сдвигами и изменением возрастных показателей рождаемости), можно воспользоваться таким приемом, как стандартизация. Исходные данные и все полученные с помощью стандартизации комбинации отмеченных факторов представлены в табл. 1.1 и 1.2.

Если бы в 2013 г. сохранились численность и возрастная структура репродуктивного контингента, которая была в 2006 г., то прирост числа рождений определялся бы только ростом повозрастных коэффициентов. В этом случае количество рождений составило бы 1910 тыс., т. е. на 10 тыс. больше, чем фактическое число. Если бы в 2013 г. сохранились возрастные показатели рождаемости, бывшие в 2006 г., то при численности и возрастной структуре населения 2013 г. число рождений не превышало бы 1420 тыс. (сократилось бы по сравнению с уровнем 2006 г. на 60 тыс.). При численности женщин в возрасте 15—49 лет и их возрастных показателей, бывших в 2006 г., но при имеющейся в 2013 г. возрастной структуре, число рождений превысило бы уровень 2006 г. на 75 тыс. Стало быть, факторы «численности репродуктивного контингента» и «возрастной структуры» перекрыли друг друга: численность женщин в возрасте 15—49 лет уменьшилась, а возрастная структура стала более «продуктивной», чем в 2006 г.

Таблица 1.1

Возрастные структуры и возрастные показатели рождаемости в 2006 и 2013 гг.

Реально в 2013 г. при сокращении численности женщин репродуктивного возраста на 3,4 млн человек, с одной стороны, увеличились доли лиц 25—29 лет и 30—34 лет (первая с 14,1 до 17,4%, вторая — с 13,4 до 16,1%), а с другой стороны, существенно возросла и рождаемость в этих группах. Так, если рождаемость в группе 20 лет — 24 года в течение семи лет (2013 г. к 2006 г.) увеличилась на 2,4%, то в группе 25—29 лет — на 37,2%, а в группе 30 лет — 34 года — на 63,5%. Если еще в 2006 г. самая высокая возрастная рождаемость была у лиц в 20—24 лет, то в 2013 г. уже у 25—29-летних, причем у них показатели рождаемости превышали уровень, который был в группе 20 лет — 24 года почти на 20%. За это время не просто изменилась возрастная модель рождаемости (пик переместился в группу 25—29 лет), но и наметился ее дальнейший возможный вектор: в 2006 г. рождаемость в группе 30 лет — 34 года составляла 53% к уровню группы 20 лет — 24 года, а в 2013 г. — уже 85%. Если в 2006 г. на долю лиц в возрасте 25 лет — 34 года приходилось 45,7% всех рождений, то в 2013 г. уже 58,4%.

Таблица 1.2

Числа родившихся при различных комбинациях факторов, влияющих на рождаемость.

В 2013 г. число рождений превысило уровень 2006 г. примерно на 420 тыс. При этом, вследствие сокращения численности женщин репродуктивного возраста, относящихся к группам лиц в возрасте 15—19 лет, 20 лет —24 года, 40 лет — 44 года и 45—49 лет (кроме группы 20 лет — 24 года, во всех остальных самые низкие показатели рождаемости, что показано в табл. 1.2), общее число рождений снизилось на 130 тыс. В результате увеличения численности женщин возрастных групп, имеющих наибольшие уровни рождаемости, фактический прирост мог бы составить почти 600 тыс. Но так как сократилась общая численность женщин репродуктивного возраста, то прирост оказался почти в 1,5 раза меньше. Если бы численность женщин репродуктивного возраста осталась в 2013 г. на уровне 2006 г., число родившихся возросло бы в 1,407 раза.

Таким образом, эти оба фактора, взаимно погасив возможный вклад одного и другого, в итоге не оказали почти никакого влияния на прирост чисел родившихся. Общее число рождений в 2013 г. сравнительно 2006 г. возросло в 1,285 раза. Это число представляет произведение трех индексов: характеризующих изменение повозрастной рождаемости (1,293), численности репродуктивного контингента (0,913) и его возрастной структуры (1,088). По сути весь прирост есть результат действия интенсивного фактора — роста повозрастной рождаемости, причем в наиболее продуктивных возрастах. В итоге абсолютная величина результативности составила в 2013 г. по сравнению с 2006 г. 420 тыс. дополнительных рождений. Относительный показатель результативности оказался равным 20% (420:1900).

Величина и динамика повозрастных показателей зависит от многих составляющих, в том числе и от реализации мер демографической политики. После «очистки» прироста рождаемости в 2013 г. по сравнению с 2006 г. от влияния на него факторов изменения численности репродуктивного контингента и сдвигов в его структуре может быть сделана оценка вклада мер по стимулированию рождаемости на результаты ее увеличения. Для этого можно воспользоваться сравнительным методом. Суть его состоит в сопоставлении прироста рождаемости, бывшего в период, в течение которого применялись новые меры демографической политики, и в период, когда этих мер не было. О том, как менялась рождаемость в оба эти периода, говорят данные табл. 1.3, в которой приводится информация об изменении уровней рождаемости в 1999—2013 гг. Эти годы разбиты на два периода: до введения мер (2000—2006 гг.) и годы их реализации (2007—2013 гг.).

На 1999 г. приходится точка наибольшего падания и суммарного коэффициента рождаемости и сокращения чисел родившихся. История Российского государства в течение XX и XXI вв., за исключением, возможно, отдельных военных лет, не знала таких низких чисел родившихся и не имела никогда такого уровня рождаемости (1,157 — это менее 55% от уровня рождаемости, необходимого для простого воспроизводства населения). В 2013 г. число рожденных детей соответствовало уровню 1970 г., когда численность населения России была меньше 130 млн. Суммарный коэффициент рождаемости в 2013 г. превысил отметку в 1,7, т. е. уровень 1991 г., когда в стране еще не было депопуляции. Такова история.

Таблица 1.3

Показатели рождаемости населения России в 1999—2013 гг.*.

* Демографический ежегодник: оф. изд. Стат. сборник. М., 2013. С. 65, 91.

С 2000 г. числа рождений, как и суммарные коэффициенты рождаемости, начали расти. Исключением был небольшой обвал в 2005 г. (суммарный коэффициент рождаемости сократился на 5%, а число родившихся — на 4,3%), после чего показатели вновь немного увеличились. Последним годом до начала действия мер демографической политики был 2006;й, когда прирост чисел рождений по отношению к уровню 1999 г. составил 264,4 тыс. человек. За это же время суммарный коэффициент рождаемости увеличился с 1,157 до 1,305, или на 0,148 (+12,8%). Следующий период — 2007—2013 гг. — это время активного проведения демографической политики. В результате в 2013 г. по отношению к 2006 г. число рождений увеличилось на 422 тыс., а суммарный коэффициент рождаемости возрос на 0,402 (+30,8%).

Поскольку на числа рождений влияют не только интенсивные факторы, но и структурные, то для оценки вклада мер демографической политики в ее результативность следует использовать динамику суммарных коэффициентов рождаемости. Разделив темп роста этого коэффициента в 2007—2013 гг. (1,308) на тот, который был в предшествующем периоде, т. е. в 2000—2006 гг. (1,128), получим величину, относимую к влиянию мер демографической политики (1,160). Умножив раздельно исходное число рождений, бывшее в 2006 г. (1480 тыс.), на 1,128 и на 1,160, найдем абсолютные приросты, равные примерно 185 и 235 тыс. человек. Поскольку их общая величина составляет 420 тыс. человек, то на долю этих абсолютных приростов приходится 44% и 56%. Несмотря на некоторую приближенность расчетов, они свидетельствуют о большем вкладе мер демографической политики в прирост рождаемости, чем других возможных факторов.

По нашему мнению, вклад мер демографической политики в прирост рождаемости даже более 56%. Дело в том, что в 2007—2013 гг., в течение которых применялись новые меры демографической политики, темпы улучшения социально-экономических условий оказались ниже, чем в 2000—2006 гг. В 2001—2005 гг. численность безработных в стране сокращалась в среднем за год на 5%, тогда как в предшествующие и последующие годы (1996—2000 и 2006—2010) она возрастала на 1,2 и 1,4%. Реальные денежные доходы в рассматриваемое пятилетие увеличивались в среднем за год на 11,6%, тогда как в предыдущие пять лет они снижались на 2,1%, а в 2006—2010 гг. возрастали, но лишь на 7,2%. Среднегодовые темпы прироста ВВП в эти три пятилетия составляли 1,6, 6,2 и 3,5%. Для сравнения периодов добавим, что в 2005 г. профицит федерального бюджета составлял 1759 млрд рублей, а в 2010 г. дефицит уже превышал 1585 млрд рублей. К тому же в первые годы нового столетия страну всколыхнули заметные изменения в политической жизни. В последующие годы, особенно кризисные 2008—2009 гг., таких темпов экономического развития, как в начале века, уже не было, и этот фактор проявлял себя слабее. В связи с этим вклад мер демографической политики в прирост рождаемости в 2007— 2013 гг., скорее всего, был выше 55%, но в любом случае находится в интервале 50—60%.

Сумма всех годовых приростов рождаемости в течение 2007— 2013 гг. (приросты 2007 г. к уровню 2006 г., в 2008 г. к 2006 г. и т. д.) составила 2120 тыс. рождений. Если допустить, что вклад мер демографической политики все эти годы был одинаков, то можно получить ее результативность для всего периода. Она составила 1060—1272 тыс. человек (соответственно для 50 и 60%). Понятно, что в отдельные годы часть прироста рождаемости была вызвана структурными изменениями, какая-то часть связана с кризисными явлениями, но все равно полученные величины свидетельствуют о существенном влиянии на динамику рождаемости новых мер демографической политики.

Как видно из приведенных расчетов, оценка влияния всего пакета мер демографической политики, хотя и вызывает определенные трудности, все же возможна при наличии соответствующей информации. В отличие от этого оценить вклад той или иной меры (а они действуют все в совокупности) не только крайне сложно, но и просто невозможно, если пользоваться лишь статистической информацией. Правда, вклад отдельных мер все же можно выделить. К таким мерам относится, например, введение материнского капитала как федерального, так и регионального уровня. В самом деле, введение с начала 2007 г. новых мер политики в области рождаемости было провозглашено во втором квартале 2006 г. Реакция населения на это последовала спустя 11—12 месяцев. Материнским капиталом могли воспользоваться семьи, у которых родились второй и последующие дети. В 2007 г. наибольший прирост рождаемости как раз пришелся на вторых детей (табл. 1.4).

О том, что 2007 г. был самым результативным с точки зрения цели, заложенной в новую систему мер демографической политики, говорит не только наибольший прирост показателей рождаемости (почти 10% к предыдущему году), но и то, что они (и в первую очередь материнский капитал) повлияли на увеличение прироста суммарного коэффициента рождаемости по вторым рождениям. Если в 2007 г. суммарный коэффициент рождаемости относительно предыдущего года по первым рождениям практически не увеличился, то по вторым рождениям он возрос на 0,069, или на 17,3%. В последующем он уже возрастал медленнее. За пять лет, в 2012 г. по отношению к уровню 2007 г., он прибавил всего 0,145. Среднегодовой прирост суммарного коэффициента рождаемости по вторым рождениям в 2008—2012 гг. по сравнению с 2007 г. был в три с лишним раза меньше (5,5%). Но это было намного больше, чем темпы повышения суммарного коэффициента рождаемости по первым рождениям (1,4%).

Таблица 1.4

Динамика суммарного коэффициента рождаемости по очередности рождения в Российской Федерации в 2006—2010 гг. (по 35 регионам).

В 2012 г. с приростом рождаемости произошло примерно то же, что и в 2007 г. В 2011 г. президент России в своем выступлении на селекторном совещании в Набережных Челнах предложил ввести в регионах, в которых сохраняются негативные демографические тенденции, а также таких проблемных, как Дальний Восток, специальное пособие семьям при рождении третьего и последующих детей в размере прожиточного минимума ребенка, а также установить федеральное софинансирование, причем на первом этапе до 90% регионального материнского капитала. Часть семей откликнулась на это предложение. Как результат, уже в 2012 г. суммарный коэффициент по третьим рождениям возрос на 0,022 по отношению к предыдущему году, тогда как в 2011 г. и в 2010 г. прибавка составляла по 0,008, а в 2009 г. она даже была 0,002. В целом за шесть лет (2007—2012 гг.) суммарный коэффициент рождаемости возрос по первым рождениям в 1,072 раза (прирост в среднем за год составил 1,2%), по вторым рождениям — в 1,535 раза (7,4%) и по третьим рождениям — в 1,857 раза (10,9%). Надо иметь в виду, что по третьим рождениям существенная прибавка была и в 2007 г. (0,027), так как на эти рождения также распространялось получение материнского капитала.

Очевидно, что нельзя всю результативность, относимую к действию демографической политики, приписывать материнскому или региональному капиталу. Имели место и другие меры, может быть, менее результативные, но все же действовавшие. Дать оценку их результативности, как, впрочем, и федеральному и региональному материнскому капиталу, можно с помощью социологических методов, т. е. путем выяснения мнения населения относительно его собственной реакции на эти меры. Подобную оценку позволяют сделать результаты социологического опроса, проведенного по гранту Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации в Пермском крае, Новгородской и Калужской областях в 2013 г. (руководитель проекта по разделу «Рождаемость» — В. Н. Архангельский). Приведем некоторые выводы, полученные в результате этого опроса.

Главный вывод вытекает из мнения населения о результативности мер. 2,7 тыс. респондентов ответили на вопрос: «Помогло ли вам принять решение о рождении вашего младшего ребенка то, что начали реализовываться дополнительные меры государственной помощи семьям с детьми?» Ответы тех, у кого родились вторые, либо вторые и последующие, либо третьи и последующие дети, распределились так: «Помогло, появился ребенок, рождение которого до этого откладывали» — 12,1—12,8%; «Эти меры помогли принять решение о рождении ребенка, которого без этого не могли себе позволить» — 5,7— 11,4%; «Не помогло» — 54,7—58,3% и «Трудно сказать — 21,8—23,2%. Если разнести долю ответивших «Трудно сказать» пропорционально среди остальных, то тех, кто после введения мер либо принял решение родить ребенка, либо ускорил принятие этого решения, окажется примерно 25—30%. Это, конечно, не большинство населения, но все же достаточно весомый вклад в повышение рождаемости. Обследованием выяснялось мнение и о других мерах, оказавших влияние на принятие решения о рождении ребенка. Этот вопрос был сформулирован так: «Если вы считаете, что эти меры помогли вам принять решение о рождении ребенка, то какая из мер, на ваш взгляд, оказала наибольшее влияние?» (ответы на этот вопрос приведены в табл. 1.5).

Таблица 7.5.

Значимость различных мер в принятии решений о рождении детей различной очередности, в %.

Еще раз отметим, что федеральный материнский капитал оказался наиболее результативным для принятия решения о рождении второго ребенка. Среди всех решений в приводимых в табл. 1.5 группах семей их 62,9—66,2%. За этой мерой следует региональный материнский капитал у тех семей, в которых уже имелся один ребенок (7,2—15,0%). Для семей, не имевших еще детей, основной мерой оказалось ежемесячное пособие по уходу за ребенком (39,3%). Сравнительно значимыми оказались и предоставление земельных участков, но, опять же, не для всех, а, главным образом, для тех, которые принимали решения о третьем и последующем рождении (19,4%). Получение родовых сертификатов в качестве меры, вызвавшей решение о рождении ребенка, назвали 9,8% респондентов. Значимость остальных мер заметно ниже.

Приведенные данные о распределении семей в зависимости от того, на какую группу из них в наибольшей мере повлияли те или иные меры, позволяет сформулировать вывод об их избирательной направленности. Так, материнский капитал охватил прежде всего ту группу населения, которая в наибольшей мере нуждалась в улучшении жилищных условий. Об этом можно судить по тому, на какие цели он стал направляться (98—99% семей использовали его на улучшение жилищных условий). Подчеркнем еще раз, что принятые меры в области повышения рождаемости оказались достаточно результативными. Одна из причин этого — их избирательность, что необходимо учитывать при будущем формировании новых мер демографической политики.

В 2012—2014 гг. числа рождений достигли 1,9 млн человек и стали превышать числа умерших, сократившиеся к тому времени на 0,4 млн человек. Важно также подчеркнуть, что прирост рождаемости наблюдался все 2007—2014 г., за исключением 2013 г., когда произошло небольшое снижение (доля процента). Добавим, что особенно успешными были 2007 г. и 2012 г., когда вследствие начала реализации таких сильных мер, как федеральный и региональный материнский капитал, приросты чисел рождений достигли в первом случае 130,5 тыс. и во втором —105,5 тыс. В эти же годы коэффициент суммарной рождаемости возрос на 0,111 и 0,109, чего не было никогда в новейшей демографической истории России. Такие приросты в период действия мер демографической политики в остальные годы не выходили за пределы сотых долей. В частности, в 2009, 2010, 2012 гг. они находились в интервале от 0,04 до 0,015. Вместе с тем уровень этих цифр — свидетельство сокращения результативности мер демографической политики. Очевидно, что без значительных финансовых инъекций и введения новых сильных мер демографической политики едва ли она останется результативной.

Сокращение результативности вводимых мер демографической политики в сфере рождаемости по истечении нескольких лет — это общая тенденция. Кстати, она проявилась и в первой половине 1980;х гг. Меры помощи семьям с детьми, вводимые с 1981 г., дали наибольший эффект в 1983 г., когда число рожденных детей увеличилось за два года на 241 тыс. и достигло 2478 тыс. Меры вводились поэтапно, в связи с чем их эффект растянулся до середины 1980;х гг., хотя числа рождений, кроме 1987 г., не превышали уровня 1983 г. В 1987 г. числа рождений вновь достигли 2,5 млн и с этого времени стали резко снижаться и уже в 1990 г. были меньше 2 млн, поскольку сохранение положительной динамики требовало введения новых мер и соответствующих затрат. В это время было не до затрат — страна находилась накануне развала.

Затухание результативности мер демографической политики, введенных в 2007 г. и получивших дополнительный импульс в 2012 г., крайне негативно скажется на ближайшей динамике населения. Другое негативное обстоятельство состоит в том, что это затухание результативности совпадает с сокращением численности женщин, находящихся в наиболее активных репродуктивных возрастах. Пока такими возрастами являются 20 лет — 24 года и 25—29 лет. Их численность в 2015 г. по сравнению с 2010 г. сократилась почти на 20% (до 81,6%). В последующем темпы сокращения численности лиц этих возрастов заметно ускорятся, так как их будут пополнять родившиеся во второй половине 1990;х гг. В 1986—1990 гг. родились, как уже говорилось, 11,5 млн детей, тогда как в 1996—2000 гг. только 6,3 млн, или в 1,8 раза меньше. В 2014 г. относительно 2013 г. численность женщин в возрасте 20 лет — 34 года сократилась на 770 тыс., в 2015 г. к уровню предыдущего года снижение составило 840 тыс., а в 2016 г. она уменьшится на 930 тыс. Причем сократится численность самых репродуктивных возрастов. Так, в 2015 г. количество женщин в возрасте 20 лет — 24 года по сравнению с предыдущим годом уменьшается до 92,3%, а в возрасте 25—29 лет — до 96,7% (табл. 1.6).

Таблица 1.6

Динамика чисел родившихся женщин, возраст которых в 2014—2016 гг. составил 20 лет — 34 года (в % к предыдущему году).

Оба обстоятельства (затухание мер демографической политики и уменьшение численности женщин наиболее активных репродуктивных возрастов) приведут к значительному сокращению чисел родившихся, что при сохранении стагнации показателей смертности грозит наступлением нового достаточно затяжного этапа депопуляции.