Особенности институционального воспитания и их влияние на развитие ребенка

В многочисленных исследованиях (Бардышевская, 1995; Лангмейер, Матейчек, 1984; Лисина, 1976,1986; Мухина, 1985,1989; Семья,.

• 2009; Ослон, 2006; Прихожан, Толстых, 1982, 1991 и другие) показано, что интернат или детский дом, в какой бы мере они ни были приближены к домашним условиям, качественно, по структурно-функциональным характеристикам отличаются от устройства семейной жизни и семейной ситуации развития. В обобщенном виде можно представить следующие условия жизни и развития ребенка в ситуации институализации (в доме малютки, детском доме или интернате).
• 1. Структура отношений и связей в системе сиротского учреждения качественно отличается от организации семейной системы:
  • — ролевая система, составляющая важнейший компонент социальной ситуации развития ребенка, по содержанию не семейная (мама, папа, брат, сестра и др.), а административно-педагогическая (воспитатель, директор, логопед, охранник и др.);
  • — в иерархии, как правило, существует жесткая вертикаль принятия решений и ответственности, в которую линейно выстроены все субъекты взаимодействия — от детей (воспитанников) до главы соответствующего департамента;
  • — создание и поддержание собственного быта — то, что составляет ткань каждодневной семейной рутины и становится материалом для формирования идентичности, — как правило, отделено от непосредственного участия детей, передано в ведение специальных хозяйственных служб учреждения;
  • — люди, ухаживающие за детьми и организующие их жизнь, сменяются по неведомым для детей причинам, а себя именуют обезличенным названием «персонал».
• 2. Специфические особенности общения взрослых с детьми, обусловленные отсутствием отношений привязанности как основы общения:
  • — сниженная интимность (например, отсутствие интимных обращений) и доверительность, эмоциональная уплощенность, формальность контактов;
  • — недостаточные возможности установления прочных и длительных взаимоотношений ребенка с одним («своим») взрослым;

частая сменяемость взрослых, имеющих несовпадающие стили поведения;

• — групповая, а не индивидуальная направленность воспитательных воздействий, жесткая регламентация поведения ребенка;
• — гиперопека в деятельности: пошаговое планирование и санкционирование поведения детей взрослыми;
• — преобладание условного принятия ребенка в качестве эмоциональной основы общения: положительное отношение взрослого ребенок должен заслужить выполнением его требований, примерным поведением, хорошими отметками.
• 3. Использование программ воспитания и обучения, не учитывающих необходимость компенсации дефектов развития, связанных с отсутствием семьи; недостаточная психолого-педагогическая подготовленность воспитателей.
• 4. Бедность, унифицированность предметной среды ребенка, а также не зависящие от его воли и желаний изменения в окружающей предметной обстановке; отсутствие приватных зон, а часто и «личной» собственности.
• 5. Постоянное пребывание детей в коллективе, а также часто непредсказуемая для ребенка смена этих коллективов (переводы из группы в группу, из учреждения в учреждение).
• 6. Проявляющаяся открыто или подразумевающаяся конфронтация, оценочное противопоставление заведения, в котором живет ребенок, его кровной семье, ее негативная, обесценивающая оценка.

Анализируя жизненные условия сиротского заведения, И. Лангмейер и 3. Матейчек^[1] разработали теорию депривации развития. Они определили депривацию как недостаточное удовлетворение психических потребностей, продолжающееся в течение длительного времени, и описали четыре формы депривации (табл. 5.1).

Таблица 5.1

Виды депривации и соответствующие им потребности развития.

Организация жизни детей в условиях институализации в той или иной степени характеризуется всеми видами психической депривации. Депривационная симптоматика у детей-сирот включает в себя фактически весь спектр психических отклонений — от легких особенностей психического статуса до грубых нарушений развития интеллекта и характера. Глубина и тяжесть этих нарушений зависят от срока наступления депривационного воздействия (возраст ребенка), его длительности и интенсивности, а также от качества депривационного воздействия.

В многочисленных исследованиях показано, что условия институционального воспитания являются прежде всего факторами риска нарушений привязанности у ребенка, препятствуют формированию эталонов семейных ролей, а в дальнейшем затрудняют создание собственной семьи и ее сохранение^[2]. Специфика восприятия ребенком близких эмоциональных связей в своей жизни, в том числе семейных, характеризуется фрагментарностью семейной идентичности, размытостью представлений о границах собственной семьи, ее составе, выраженной идеализацией либо обесцениванием семейных связей, отсутствием образа собственной семьи в воображаемой картине будущего^[3]. Условия институализации затрудняют переживание своей ценности и значимости для других, а также представление о ценности другого человека, ограничивают развитие способности к эмпатии. Компенсаторными механизмами достижения субъектности, чувства собственной значимости, эмоциональной наполненности и единства с другими, а также определения границ своего психологического пространства часто становятся агрессивность в поведении ребенка, нарушения принятых правил, конфликтность, воровство, навязчивая сексуальность^[4].

Нельзя не согласиться с А. М. Прихожан и Н. Н. Толстых в том, что специфика психического развития детей в учреждениях интернатного типа не определяется общепринятыми критериями нормы и патологии: вне семьи развитие ребенка идет по особому пути, у него формируются специфические черты поведения и личности, про которые часто нельзя сказать, хуже они или лучше, чем у «семейного» ребенка, — они просто другие. У детей наблюдается не просто отставание или недоразвитие личностных новообразований, а формирование механизмов, позволяющих приспособиться к жизни в особых условиях. Эти же механизмы могут затруднять постинтернатную социализацию детей и их адаптацию к жизни в замещающей семье. Например, описаны два симптомокомплекса у младших школьников, воспитывающихся в детских домах, — тревога по отношению к взрослым и враждебность по отношению к взрослым (Мухина, 1980, 1985, 1989; Прихожан, Толстых, 1991, 2009). Таким образом, психологические особенности ребенка-сироты в значительной мере определяются спецификой их социальной ситуации развития.

При этом в исследованиях и наблюдениях специалистов показана определенная обратимость депривационных расстройств у детей, которая связана с возрастом ребенка и длительностью периода депривации (Эйнсворт, 1962; Бардышевская, 1995). В целом чем раньше младенца до года избавят от депривации, чем менее продолжительной она будет, тем нормальнее станет проходить его последующее развитие. Возможность интериоризации образа «хорошей» матери и опыт пребывания в семье в первые два года жизни являются благоприятными факторами дальнейшего развития ребенка, в том числе факторами его успешной интеграции в замещающую семью. Менее обратимые последствия депривации — дефицит процессов абстрагирования в когнитивном развитии и способность к удовлетворяющим продолжительным межличностным привязанностям.

Специфические особенности развития социальных сирот являются факторами, влияющими на процесс интеграции замещающей семьи. Для большинства детей характерна неравномерность в развитии: ребенок может иметь развитые бытовые и коммуникативные навыки, но испытывать большие затруднения в учебной деятельности, демонстрировать сохранность познавательных процессов, но иметь значительные поведенческие нарушения и педагогическую запущенность. Другая распространенная проблема связана с опытом травмирующих ситуаций, пренебрежения, насилия в жизни детей. Его последствиями являются высокий уровень тревожности, нарушения эмоционально-волевой сферы, признаки социальной дезадаптации^[5].

В замещающей семье ребенок, оставшийся без попечения биологических родителей, получает возможность жизни и развития в условиях семейной системы. При этом сама семья, принимающая ребенка, получает возможности, необходимые ей для продолжения и обогащения своего развития. Рассматривая процессы интеграции замещающей семьи, недостаточно иметь представление лишь об особенностях принимаемого ребенка — это только часть новой системы. Семьи, принимающие решение о включении в свой состав «неродного» ребенка, также имеют некоторую специфику. В исследованиях, как правило, изучается мотивация решения о приеме ребенка.

Стоит иметь в виду, что, как и в ситуации принятия решения о рождении собственного ребенка, оценочное разделение его мотивации на «правил ьную"/конструктивную и «исправил ьную"/деструктивную непродуктивно и непрогностично. Мотивация приема в семью неродного ребенка сложна, но своей организации. С одной стороны, она социально подвижна, так как подвержена влиянию доминирующих социальных установок и ценностей. С другой стороны, являясь сложным, изменяющимся психологическим образованием, она включает декларируемые, осознаваемые компоненты и неосознаваемые, глубоко укорененные в истории развития семьи и личности принимающих родителей.

Одним из первых исследований, посвященных особенностям установок принимающих родителей, была работа канадского психолога Д. Кёрка.

(D. Kirk. Shared Fate, 1964)^[6]. Анализируя мотивацию около 2 тыс. усыновителей в США и Канаде, он отметил, что принятие ребенка в семью было в основном связано с неспособностью иметь кровных детей. Он провел связь между этой мотивацией и чувством собственной «ущербности» у родителей, многие из которых переживали, что подвергаются дискриминации в связи с неспособностью продолжения рода. При этом автор констатировал, что принятие детей в большинстве случаев не приводило к исчезновению этих чувств, а нередко лишь усиливало разочарование в себе как в родителях.

Пытаясь объяснить этот факт, Кёрк выделил две стратегии мотивации замещения принимаемым ребенком отсутствия кровных детей — «отвержение различий» и «признание различий», — отражающие отвержение/принятие факта приемное™, готовность или неготовность членов семьи осознавать разницу между отношениями, которые складываются с кровным и приемным ребенком. Именно вторая группа семей оказывалась более эффективной в реализации родительских функций за счет признания шаткости своей связи друг с другом и необходимости определенной работы для достижения близости. В дальнейшем исследователи, пытаясь оценить влияние отказа от понимания различий между приемной и биологической семьей, восприятия первой как замены второй, пришли к выводу, что умалчивание и отрицание этих различий формируют специфику семейного функционирования, аналогичную семьям с созависимостыо (Смолл, 1987).

В исследованиях голландского ученого Р. Хоксбергена показано, что мотивация к принятию ребенка в семью претерпела значительные изменения в соответствии с развитием общества^[7]. Автор выделил три поколения принимающих семей. Первое поколение характеризуется традиционалистским отношением к принятию ребенка: для семьи это способ удовлетворить эмоциональные потребности, укрепить брак, совладать с чувством неуспешное™ в связи с невозможностью иметь кровных детей, скомпенсировать утрату ребенка. В данных семьях ребенок несет замещающую функцию, информация об усыновлении скрывается, внешние границы семьи жесткие, за помощью родители обращаются крайне редко, различия между кровными и приемными детьми игнорируются.

К концу XX в. смыслы принятия в семью ребенка расширились. Второе поколение принимающих родителей характеризуется идеалистическим, романтическим взглядом на усыновление. В семьи стали принимать детей старшего возраста, детей с особыми потребностями. Появление приемного ребенка стало рассматриваться как возможность помочь ему, дать заботу, а мотивация приняла альтруистический характер, опираясь на гуманитарные ценности. В результате социальных изменений, способствовавших преодолению табуированное™ темы «приемное™», в таких семьях появилась открытость в обсуждении происхождения ребенка и семейной истории принимающих родителей. Именно в этом поколении в Европе и США стало развиваться международное усыновление, регистрировался рост усыновлений в целом, появились многочисленные исследования замещающей семьи и программы ее сопровождения.

Третье поколение Хоксберген назвал реалистично-материалистичным. Современные принимающие родители стали спокойнее оценивать возможности помощи детям, оставшимся без попечения родителей. Отчасти это связано с констатацией трудностей, с которыми сталкивается принимающая семья, а также со снижением давления общества на семью в сфере репродукции (чтобы оценивать свою семью как нормальную, детей иметь уже не обязательно). Количество бесплодных пар, решающихся на прием, и число альтруистично настроенных пар снизилось.

Доминирующая мотивация приема в нашей стране в основном отражает традиционные представления о смыслах и норме развития взрослого человека и его семьи — родительство, семья с детьми, полнота семьи — и формируется в ситуациях бездетности, взросления собственных детей, утраты члена семьи, особенно ребенка, признания предыдущего родительского опыта неудачным. Другие мотивы принятия решения о приеме связаны с ожиданием благодарности ребенка и (или) восхищения окружающих, идеями самоактуализации, чувством долга, надеждами на помощь в старости, решением каких-либо личных проблем^[8].

Стоит отметить, что альтруистическая мотивация в целом не свойственна нашему обществу, отчасти в связи с его макросоциальной спецификой: намного более низким уровнем жизни семьи в России по сравнению со странами Европы и Северной Америки, «недружелюбностью» к семье бюрократической системы при оформлении приема, слабо развитой инфраструктурой, а именно качеством и доступностью социального, психологического, медицинского сопровождения замещающей семьи. При этом с появлением и распространением различных форм финансовой поддержки замещающих семей со стороны государства (пособия и льготы) прием ребенка в нашей стране стал все больше мотивироваться материальными соображениями, становясь для семьи способом решения ее материальных проблем.

Сложность мотивации семьи, принимающей ребенка, отражена в исследовании Е. Б. Жуйковой и Л. С. Печниковой (2014). Для того чтобы избежать оценочное™, мотивы принятия ребенка в семью были условно объединены в две группы: «связанные с потерями» и «связанные с приобретениями». Первая группа содержала мотивы, связанные с переживаниями горя и потери (в случаях смерти или болезни кровного ребенка, невозможности иметь детей и др.), вторая — мотивы, обусловленные поиском и получением нового для семьи опыта или статуса (потребность сделать доброе дело, педагогическая мотивация и др.). Также в исследовании были проанализированы связи между выделенными типами мотивации приемных родителей и функциональностью семьи. В результате анализа данных было сделано два основных вывода: 1) в семьях, воспитывающих или планирующих воспитание приемных детей, имеет место расхождение между декларируемыми мотивами и ожиданиями (часто неосознаваемыми) от прихода ребенка в семью; 2) мотивации, связанные с дисфункциональностью семьи, обнаружены не были.

Результаты исследования, опыт сопровождения и консультирования семей показывают, что мотивация приемных родителей, успешно справляющихся со своими функциями, может быть очень разнообразной. Нередко у функциональных приемных семей мотивы принятия ребенка не совпадали с теми, которые обозначаются службами опеки как желательные или «правильные». И напротив, адекватные мотивы, побуждающие взять в семью ребенка, не предопределяют того, что взаимодействие будет гармоничным, а родители не станут жалеть о принятом решении и обдумывать пути его отмены.

Таким образом, и принимающая семья, и принимаемый в нее ребенок имеют определенную специфику, совсем не очевидную с житейской точки зрения. В замещающую семью ребенок входит с другой личностной организацией, чем этого ждет принимающая его семья, другой логикой удовлетворения психологических потребностей (обусловленной жизнью в отличной от семейной ситуации развития, если речь идет о ребенке, имевшем опыт жизни в условиях институализации). Принимающая семья находится в некотором системном кризисе, иначе в ней не было бы принято решение о приеме. И ребенок, и семья имеют ожидания в адрес друг друга, обусловленные этими обстоятельствами. Все это порождает типичные трудности и задачи интеграции замещающей семьи.

Этапы становления замещающей семьи. Интеграция замещающей семьи — сложный, длительный процесс, имеющий типичные (в той или иной степени характерные для всех принимающих семей) и индивидуальные особенности. Качественные изменения, происходящие с замещающей семьей в процессе ее интеграции, свидетельствуют о том, что ее можно рассматривать как специфический цикл развития семьи, внутри которого имеют место периоды стабилизации и кризисов с разными темпами их прохождения (табл. 5.2).

В работе В. Н. Ослон (2006) представлен анализ структуры, динамики и функционирования замещающей семьи, проведенный на основе теоретических моделей описания семьи как системы Д. Н. Оудсхоорна и А. Б. Холмогоровой, проанализированы факторы эффективности замещающей семьи и факторы риска ее дисфункции, показана специфичность ее жизненного цикла.

В зависимости от эффективности (функциональности) замещающей семьи В. Н. Ослон проследила и проанализировала динамические изменения в ней на протяжении периода от принятия решения о приеме до двух лет существования семьи в новом качестве.

1. Семьи с эффективной замещающей заботой. До включения в систему детей-сирот эффективная семья переживает состояние функционального кризиса, который продолжается и в течение первого года приема. В этот период она находится в позиции обороны по отношению к социальному окружению, негативно воспринимая попытки вмешательства в свою.

Таблица 5.2

Этапы интеграции замещающей семьи.

Источник'. Ослоп В. И. Жизнеустройство детей-сирот: профессиональная замещающая семья. Москва: Генезис, 2006.

жизнь. Снижение проницаемости внешних границ семьи осуществляется с помощью сокрытия своих проблем от окружающих, а также через усиление внутреннего контроля и критичности друг к другу. Через первые полгода фиксируется эйфория от изменений, связанных с приемом, улучшаются отношения в супружеской и детской подсистемах. Спустя примерно год снижается потребность семьи в использовании механизма защиты по типу «социальной желательности». Его нишу занимает проблема эмоциональной экспрессии, члены семьи озабочены трудностями, которые мешают им удовлетворять потребности друг друга, например потребности в эмоциональной безопасности и организации автономной жизни. К полутора годам приема наблюдается процесс снижения темпа изменений.

Примерно через полтора года семья ощущает, что нормы и ценности, сформированные в исходной семье, перестают быть адекватными в приемной. Через два года приема семья активно занимается выработкой новых норм и ценностей. Позитивные чувства к неродным детям, поведение которых осложнено депривационными нарушениями, и адекватные способы их выражения — одна из важнейших задач этого периода. Принимающие родители часто испытывают чувство вины по отношению к приемным детям за то, что не могут любить и прощать их так же, как родных детей. Они считают свою эмоциональную экспрессию неадекватной: то слишком критичной, то излишне льстивой. Через два года семья в определенной мере завершает свое иересгруктурирование и переходит в новый цикл развития.

2. Семьи с неэффективной замещающей заботой. На момент принятия решения о приеме семьи испытывают значительное напряжение, компенсируемое контролем и фасадом социального благополучия. Через иолгода приема семьи сопротивляются изменениям, связанным с включением в систему приемного ребенка, внешним вмешательствам, тратят много энергии на поддержание социальной желательности и при этом усиливают внутренний контроль. Эмоциональная напряженность возрастает. Через полтора года приема члены семьи признают дисфункциональными три области: способность адаптивно и адекватно реагировать на изменения в семье; стрессоустойчивость системы; критичность форм контроля. Фактически в семье наблюдается кризисное состояние: любое отклонение от привычного воспринимается как стресс, что в еще большей степени усиливает семейный кризис. В отношениях между матерью и кровным ребенком/детьми начинают усиливаться эмоциональные связи, а общий уровень эмпатии в семье снижается. Более выраженными становятся отношения зависимости, повышается уровень контроля, более напряженной становится борьба за власть. При этом нормы и ценности семьи в целом остаются неизменными со времен существования семьи до приема в нее детей.

В семьях с неэффективной заботой система переживает переход из состояния функционального напряжения, в котором находилась до приема детей, к функциональному кризису: члены семьи сохраняют ценности и нормы исходной семьи, что затрудняет развитие замещающей. Взрослые отрицают наличие изменений в супружеской и детской подсистемах, причем это отрицание характерно как для периода структурного кризиса в семье (через полгода приема), так и для этапа отторжения дстей-сирот из системы (через полтора года). Сравнительный анализ оценок удовлетворенности родителей основными сферами жизни (карьера, брак, семья) до приема и через полтора года выявил их снижение во всех областях. Одной из причин, обусловливающей неэффективность приема, является представление о собственной неизменности, отрицание изменений, связанных с включением ребенка в семью. Этим в определенной мере объясняется и нежелание семей участвовать в системе сопровождения.

Сравнительный анализ динамики семей двух типов на протяжении 48 месяцев приема позволил выявить основные различия в их развитии. Эффективные замещающие семьи осуществляют переструктурирование, что позволяет им интегрировать приемных детей и функционировать на уровне новой идентичности. Семьи с неэффективной заботой останавливаются, застревают на уровне сопротивления или адаптации к изменениям, что обусловливает формирование сложной малоинтегрированной структуры, нацеленной на сохранение привычных моделей функционирования.

В динамике эффективных семей выделяются кризисные периоды — в б и 24—26 месяцев приема. Первый кризис связан с сопротивлением системы изменениям, напряженностью стремления сохранить исходную систему отношений. Второй кризис отражает переструктурирование системы, ее переход к другой идентичности. В семьях с неэффективной заботой наблюдается период большей стабильности — до 24—26 месяцев, когда начинает формироваться коалиционная структура уже приемной семьи. Система стремится к сохранению прежнего функционирования через формирование коалиций, ситуативно снижающих напряжение, что уберегает ее от прохождения кризиса развития с последующим изменением. При этом вероятность «выталкивания» из нее неродного ребенка значительно увеличивается.

• [1] Лангмейер И., Матейчек 3. Психическая депривация в детском возрасте.
• [2] Прихожан А. М, Толстых Н. Н. Особенности развития личности детей, воспитывающихся в условиях материнской депривации // Психологическая наука и образование. 2009.№ 3. С. 5—13; Семья Г. В. Психологическая защищенность детей, оставшихся без попеченияродителей, в условиях институализации и замещающей семьи // Психологическая наукаи образование. 2009. № 3. С. 24—33; Солоед К. В. Раннее разлучение ребенка с матерью и егопоследствия // Журнал практической психологии и психоанализа. 2009. № 2. URL: http ://psyjournal.ru/psyjournal/articlcs/detail.php? ID=2882 (дата обращения: 21.06.2016).
• [3] Якимова Т. В. Особенности общения сиблингов в условиях детского дома // Культурно-историческая психология. 2011. № 4. С. 23—28.
• [4] Голерова О. Л., Гурова Е. 5., Харченко Е. В. Изучение представлений детей-сирото структуре поддерживающего окружения на основе метода семейной доски // Психологическая наука и образование. 2009. № 3; Евдокимова Ю. Б. Идеализированный образ родителей как фактор девиантного поведения подростков, воспитывающихся вне семьи: авторсф. дис… канд. психол. наук. Калуга, 2004; Рубченко А. К. Самоотношение и отношение юношейи девушек к родителям при семейной депривации: автореф. дис. … канд. психол. наук. М., 2007.'
• [5] Лотарева Т. Ю. Жизнеспособность и ресурсность замещающей семьи // Семья, браки родительство в современной России / отв. ред Т. В. Пушкарева, М. II. Швецова, К. Б. Зуев.М.: Когито-Центр, 2014. С. 119−123.
• [6] См.: Жуйкова Е. Б., Печникова Л. С. Психологическая характеристика мотивации к воспитанию приемного ребенка в семье // Психологическая наука и образование. 2014. Т. 19.№ 4. С. 46−53.
• [7] Там же. С. 46−52.
• [8] Палиева II. А., Соломатина Г. II. Психологические факторы эффективности замещающих семей // Вопросы психологии. 2010. № 5. С. 146—152.