Культура — это идеи и убеждения

Идеи и убеждения играют огромную роль в культуре, их диапазон чрезвычайно широк, они могут сильно различаться как в разных обществах, так и внутри одного и того же сообщества. Они базируются на ценностях и так же, как и ценности, могут носить специфический либо универсальный характер. Наряду с ценностями идеи включены в информационное поле духовной культуры общества.

Идея — это форма постижения мира в мысли. Платон полагал, что идеи — это умопостигаемые прообразы вещей чувственного мира, истинное бытие. Позже, в Средневековье, оформляется идея Бога «истина веры». В науке идеи играют не только эвристическую роль, но и синтезируют в единую систему рациональные представления о мире -" истина разума" .

Отметим, что слово «идея» послужило основой для целого веера других важных понятий. В частности, культура не мыслится без понятия идеала, которое и само по себе чрезвычайно многозначно. Так, выделяют несколько значений этого понятия:

• — в общеупотребительном смысле: (а) высшая степень ценного или наилучшее, завершенное состояние какого-либо явления, (б) индивидуально принятый стандарт (признаваемый образец) чего-либо, касающийся, как правило, личных качеств или способностей;
• — в гносеологическом и научном смысле — истина;
• — в эстетическом — прекрасное;
• — в этическом смысле: в теоретическом плане — наиболее общее, универсальное и, как правило, абсолютное нравственное представление (о благом и должном), в нормативном плане — совершенство в отношениях между людьми или — в форме общественного идеала — такое устроение общества, которое обеспечивает это совершенство, высший образец нравственной личности.

Уже только этот перечень значений понятия свидетельствует о его «нагруженности» в культуре.

Й. Хейзинга (1872−1945) подчеркивал, что культура всегда направлена па какой-то идеал, выходящий за рамки индивидуального, на идеал сообщества:

" Идеал может быть самого разного рода. Он может быть чисто духовным — блаженство, близость к Богу, отрешение от всех земных уз либо знание — логическое или мистическое: знание естественной природы, знание своего «я» и духа, знание божественной природы. Идеал может быть общественным: честь, благородство, почет, власть, — но все это всегда — по отношению к обществу. Он может быть экономическим: богатство, благоденствие либо гигиеническим — здоровье. Для носителей культуры идеал всегда означает " благо" . «Благо сообщества, благо здесь или где-то, теперь или потом». Имеется ли в виду потусторонняя жизнь или ближайшее земное будущее, мудрость или благосостояние, условием для стремления к этому идеалу или для его достижения всегда служит безопасность и порядок. Требование порядка и безопасности повелительно предписывается всякой культуре самой ее сущностью, ее свойством быть тенденцией, стремлением к чему-либо, направленностью на что-то. Из требования порядка вырастает все, что относится к власти, из потребности в безопасности — все, что относится к праву" .

Однако все мы прекрасно понимаем, что идеал недостижим и реальность от идеала бесконечно далека. Каким же образом соотносятся идеал и реальность?

Рассмотрим это на примере высших нравственных, идеальных требований, сформулированных практически во всех развитых религиях. Так, люди часто и по разным поводам апеллируют к известным Моисеевым заповедям. Но не всегда помнят их все, выхватывая то одно, то другое. Напомним их:

Первая — «Я — Бог Всесильный твой, Который вывел тебя из страны Египетской, излома рабства» .

Вторая — «Да не будет у тебя иных богов, кроме Меня. Не делай себе изваяния и всякого изображения того, что на небе наверху, и того, что на земле внизу, и того, что в воде ниже земли. Не поклоняйся и не служи им, ибо Я — Бог, Всесильный твой, Бог-Ревнитель, Карающий за вину отцов детей до третьего и до четвертого поколения, тех, кто ненавидит Меня, и Творящий милость на тысячи поколений любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» .

Третья — «Не произноси имени Бога, Всесильного твоего, попусту, ибо не простит Бог того, кто произносит имя Его попусту» .

Четвертая — «Помни день субботний, чтобы освятить его. Шесть дней работай и делай всю работу свою, а день седьмой, суббота, — Богу, Всесильному твоему: не совершай никакой работы ни ты, ни сын твой, пи дочь твоя, ни раб твой… ибо шесть дней творил Бог небо и землю, море и все, что в них, и почил в день седьмой, поэтому благословил Бог день субботний и освятил его» .

Пятая — «Чти отца своего и мать свою, дабы продлились дни твои на земле, которую Бог, Всесильный твой, дает тебе». Шестая — «Не убивай». Седьмая — «Не прелюбодействуй». Восьмая — «Не кради» .

Девятая «Не отзывайся о ближнем своем ложным свидетельством» .

Десятая — «Не желай дома ближнего своего; не желай жены ближнего своего, ни раба его, ни рабыни его. ни быка его. ни осла его и ничего, что у ближнего твоего» .

Вряд ли найдутся несогласные с тем, что в реальной жизни эти идеальные правила, социальный смысл которыхв согласованности человеческого отношения и поведения, в родовом единстве и взаимной ответственности, повсеместно нарушаются. Это было очевидным и во времена написания заповедей. Поэтому они дополнены законодательством, которое составило правовую основу нравственности, и где каждая из заповедей была подкреплена соответствующим законом с указанием наказания. Например: «И тот, кто ударит отца своего или мать свою, предан будет смерти» .

Но человечество не напугать — и практически вся мировая художественная культура — от Еврипида до Шекспира, от Достоевского до Гринуэя и «мыльных телевизионных опер», культура как зеркало реальной жизни рассказывает о страшных злодеяниях, творимых людьми. При этом идеал единства — единства человека с природой, с согражданами, со всем человечеством и с самим собой — продолжал провозглашаться и предполагаться в качестве высшей нравственной идеи па всех этапах исторического прошлого и настоящего человечества. Нравственный идеализм отражает веру человека в то, что в этом мире есть нечто святое, непоколебимое, значимое для всех честных людей. Нравственный идеализм противостоит материализму, или меркантилизму, т. е. воззрению, согласно которому все в жизни подчинено материальным интересам и стремлению людей к собственной выгоде.

Следование такому идеалу обретает разнообразные культурные формы. Назовем две, на наш взгляд, крайних, оговорившись, что диапазон поведенческих стратегий достаточно широк.

Одна из них — это индивидуальное самосовершенствование, формирование способности человека к духовному овладению внутренними и внешними обстоятельствами жизни.

Другая проявляется в стремлении усовершенствовать мир вокруг себя с позиций социального идеала, интерпретируемого через призму идеологической и / или политической доктрины. Здесь возникает понятие идеологии, которое, как мы видим, также восходит к идеалу.

В чем заключены опасности следования и той, и другой стратегии?

Первая, которая все более распространяется в европейско-американской и современной отечественной культуре посредством обращения к восточным практикам, занятиям йогой, медитациями, имеет следствием отказ от социальной активности, ограничение ее рамками своей личности или корпорации («каждый должен делать свое дело»). А это может вести к невольному делегированию своих социальных функций бюрократии, которая распорядится общим социальным капиталом по своему усмотрению. На уровне личности такая позиция может быть чревата в конечном счете нигилизмом. В свою очередь, современный нигилизм, как утверждал А. Камю, начинается со слов Ивана Карамазова «все позволено», раз Бога нет.

Вторая стратегия, опирающаяся на представление о том, что путь к нравственному идеалу лежит через разумное изменение общественных форм в соответствии с определенным идеологическим проектом, обретает характер утопии. При определенных исторических обстоятельствах утопическое, мифологемное сознание овладевает массами и проект реализуется в социальной практике. Требуется немало времени, чтобы сама практика опровергла правильность такого пути.

Образец подобного мышления, пропущенный через остро пародийную художественную форму выдающимся русским писателем Е. Замятиным, как нельзя лучше демонстрирует его специфику.

" Я просто списываю — слово в слово — то, что сегодня напечатано в Государственной Газете:

" Через 120 дней заканчивается постройка ИНТЕГРАЛА. Близок великий, исторический час, когда первый ИНТЕГРАЛ взовьется в мировое пространство. Тысячу лет тому назад ваши героические предки покорили власти Единого Государства весь земной шар. Вам предстоит еще более славный подвиг: стеклянным, электрическим, огнедышащим ИНТЕГРАЛОМ проинтегрировать бесконечное уравнение вселенной. Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах, — быть может, еще в диком состоянии свободы. Если они не поймут, что мы несем им математически-безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми. Но прежде оружия — мы испытываем слово. От имени Благодетеля объявляется всем нумерам Единого государства:

Всякий, кто чувствует себя в силах, обязан составлять трактаты, поэмы, манифесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства.

Это будет первый груз, который понесет ИНТЕГРАЛ. Да здравствует Единое Государство, да здравствуют нумера, да здравствует Благодетель!" .

Я пишу это — и чувствую: у меня горят щеки. Да: проинтегрировать грандиозное вселенское уравнение. Да: разогнуть дикую кривую, выпрямить ее по касательной — асимптоте — по прямой. Потому что линия Единого Государства — это прямая. Великая, божественная, точная, мудрая прямая — мудрейшая из линий…

Я, Д-503, строитель Интеграл а, — я только один из математиков Единого Государства. Мое. привычное к цифрам, перо не в силах создать музыки ассонансов и рифм. Я лишь пытаюсь записать то, что вижу, что думаю — точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «МЫ» будет заглавием моих записей)" .

Идеология — это система идей, лежащих в основе социальной и политической деятельности. Более узкое значение этого понятия — оправдывающая или узаконивающая подчинение одной группы другой. Убеждение — это осмысленное отношение к ценностям, в том числе идеологическим, проявляющееся в поведении человека. Крупный отечественный философ М. Мамардашвили в середине 1980;х гг. минувшего века писал, размышляя о том, что представляют собой убеждения: «Можно ли назвать „убеждениями“ или „идеями“ нечто, не находящееся в какой-либо связи с личной совестью?». Совесть он называет «органом „шестого чувства“, чувства единственно вечного и идеогенного». И если всякая связь с этим органом оказывается перерезанной, то убеждения становятся выражением групповой дисциплины и идеологически определяемой целесообразности — вместо глаз и способности суждения.

К. Маннгейм (1893−1947) выделяет несколько типов идеологизированного мышления, обращая внимание на то, что «ложным теоретическое сознание является в том случае, если оно в своей „мирской“ жизненной ориентации мыслит категориями, которые вообще неприменимы для последовательного ориентирования на данной стадии бытия. Носителями этой „идеологической“ функции могут в первую очередь оказаться устаревшие и потерявшие свое значение нормы и формы мышления, а также интерпретации мира; они не только не уясняют совершенные действия, данное внутреннее и внешнее бытие, но скрывают их подлинный смысл», то есть маскируют бытие. К. Мангейм доказывал ошибочность рассмотрения точки зрения одного класса как неправильной, а других — как правильной, подчеркивая, что в социологическом плане более ценно учитывать все системы убеждения, отражающие интересы социальных групп.

И, наконец, трудно не согласиться с отечественным философом И. Бердяевым, писавшим: ничто так не искажает человеческую природ), как маниакальные идеи типа «все зло в евреях, масонах, большевиках, еретиках, буржуазии». В этом случае самый добрый человек превращается в дикого зверя.