Конец двухполюсного миропорядка

В сущности, холодная война пришла к своему естественному концу в реальностях, которые сделали устаревшими основополагающие условия, ее породившие, когда изменилась геополитическая конфигурация сил, осознавших невозможность действовать по правилам и императивам холодной войны. Поэтому было бы не совсем корректно рассуждать о том, что СССР сдался на милость своего противника в результате его военного устрашения.

Как отмечал Р. Гартхоф, холодная война была выиграна не предпринятым Р. Рейганом наращиванием вооружений, не выдвинутой им доктрины, как полагали некоторые. Победа «пришла к Западу, когда новое поколение советских руководителей поняло, насколько плоха их внутренняя система и что их внешняя политика провалилась» .

Советский Союз, по сути дела, совершил самоубийство, вызванное внутренней несостоятельностью империи. По удачному выражению одного корреспондента газеты «Le Monde», падение Берлинской стены — это «заочная победа капитализма над коммунизмом». Именно заочная, так как неизвестно, сколько еще потребовалось бы сил и ресурсов, если бы руководители самого Советского Союза, встав на путь реформирования, не подписали ему смертный приговор.

Симптоматично, что никто не предвидел такого оборота событий. По сути дела, можно сказать, что произошло саморазрушение исчерпавшей свои возможности системы, и здесь не надо искать козней будь то внешних или внутренних врагов. Хотя и те и другие и содействовали ее развалу, но не в них главная его причина.

Для многих аналитиков, считавшихся своего рода гуру по вопросам советской системы, распад СССР и, соответственно, окончание холодной войны оказались полной неожиданностью. Они исходили из убеждения, что СССР никогда не согласится с усилением влияния Запада в Восточной Европе и не допустит там неконтролируемые им изменения. «Если бы Москва поступила иначе, — писал профессор университета Джонса Гопкинса Дж. Лиска, — она допустила бы изменения мирового геополитического баланса без единого выстрела, не получив взамен никакой компенсации» .

Не кто иной, как 3. Бжезинский в 1986 г., т. е. в разгар перестройки, утверждал, что «американо-советский спор — это не просто временная аберрация, а историческое противоборство, которое продлится долго». Но время и ход событий распорядились по-иному. Не всегда адекватно оценивались возможные направления развития событий и внутри самого Советского Союза.

Тоталитарная система, сконструированная большевистскими вождями, представляла собой по-своему весьма совершенную и четко оформленную конструкцию, где каждый кирпичик, каждый элемент были строго подогнаны друг к другу. Но совершенство это было во многом иллюзорным и эфемерным. Стоило вынуть из нее только один-единственный кирпичик, как она могла (что, собственно, и случилось) рухнуть в одночасье.

Образно говоря, она не терпела возмущений как изнутри, так и извне. Идеальным состоянием для се нормальной жизнедеятельности и функционирования была изолированность от внешних влияний. Тоталитарная система может существовать только в условиях более или менее полной экономической, политической и идеологической автаркии, основанной на изоляции подавляющего большинства населения от процессов, разворачивающихся в остальном мире.

Начиная с 1970;х гг. данный принцип как в СССР, так и во всем социалистическом лагере стал подвергаться эрозии. Этот процесс стал особенно интенсифицироваться с развертыванием нового этапа научно-технической революции, ее информационно-телекоммуникационной фазы, воочию продемонстрировавшей, что советская система стала анахронизмом.

Несомненно, что заслугу в развязывании холодной войны после Второй мировой (вопреки мнению тех, кто возлагает вину исключительно на ту или иную — в зависимости от позиций — сторону) разделяют как США, так и СССР. Очевидно и то, что обе стороны внесли свой вклад и в завершение холодной войны.

Окончание холодной войны стало в некотором роде кульминационным пунктом того комплекса сдвигов, которые в мировом сообществе наметились уже в 60-х гг. минувшего века. К этому времени со всей очевидностью обнаружились те изменения в расстановке сил и влияния государств па международной арене, которые неуклонно аккумулировались в течение 70—80-х гг. XX в.

Экономические, политические, национальные или иные интересы всех без исключения классов и народов оказались сплетенными в единый узел с общечеловеческими интересами. Более того, эта взаимозависимость приобрела глобальный характер. Скажем, такие традиционные болезни, как холера, тиф и даже чума, при принятии соответствующих мер можно было локализовать национально-государственными границами, а чуму XX в. — СПИД — нет. Радиация, убивающая безмолвно, также не знает национально-государственных границ или иных преград.

Указанные и другие феномены настоятельно требуют осознания сущностного единства человечества. Стало очевидно, что в этих реальностях сосуществование государств, прежде всего сверхдержав, означает не некую передышку в их борьбе за гегемонию, а состояние их совместного сосуществования, при котором параллели во всевозрастающей степени пересекаются, создавая между ними все большую взаимозависимость.

Указанные сдвиги подробно проанализированы как па Востоке, так и на Западе. Здесь особо отметим лишь тот факт, что с рассматриваемой точки зрения немаловажное значение имели осознание и учет обеими противоборствующими сторонами реальностей ядерно-космического века. Со всей очевидностью ядерное оружие лишний раз свидетельствовало о недопустимости перенесения идеологического противоборства в сферу межгосударственных отношений.

Показательно, что периоды чрезмерной идеологизации или реидеологизации внешней политики, как правило, каждый раз сопровождались обострением отношений между США и СССР, Востоком и Западом. Так было в послевоенный период, в начале и в разгар холодной войны, так было в конце 70-х — первой половине 80-х гг. прошлого века. И наоборот, перевод на задний план идеологических соображений и межгосударственных отношений в чисто политическую и дипломатическую плоскость, определенная их деидеологизация неизменно сопровождались улучшением международного климата, в том числе и советско-американских отношений.

В связи с этим нельзя не отметить, что определенную роль в подготовке идейно-политической почвы для разрядки в 1970;х гг. сыграли концепции о «конце идеологии» и конвергенции между капитализмом и социализмом. Позитивное содержание этих концепций в их внешнеполитической части состояло в том, что они в определенной степени способствовали оценке Западом поведения Советского Союза прежде всего в геополитических категориях. СССР рассматривался как сверхдержава, за которой признавался статус законной и равноправной великой державы, способной отстаивать свои государственные интересы, соблюдая общепринятые правила в отношениях между государствами.

Опыт периода разрядки воочию продемонстрировал, что межгосударственные отношения, международная безопасность должны базироваться на экономических, политических, правовых, морально-этических и иных факторах и принципах. Поэтому важнейшим условием преодоления конфликтного состояния в мировом сообществе, военно-политического противоборства и гонки вооружений стали перевод отношений между государствами на рельсы конструктивного диалога и сотрудничества, культивирование взаимного доверия между Востоком и Западом.