Понятие закона природы и его основные трактовки

Закон природы как порядок существующего

Понятие природы связано с идеей упорядоченности мира. Способы упорядочения могут быть различными. Рассматривая этот вопрос более детально, мы увидим, что идея порядка практически всегда выражается в понятии закона. Порядок предполагает некоторое постоянство, неизменность объектов и отношений между ними. Но может ли такое постоянство быть абсолютным?

Все постоянства природы, которые мы фиксируем в ней, при ближайшем рассмотрении оказываются относительными, как, впрочем, и сами формы вещей, движений и отношений. Всякое постоянство формы можно представить себе как замедленный процесс, протекающий от своего возникновения или рождения до своего распада или превращения в другие формы. Космическое тело, дерево, русло реки, коралловый риф — все это суть постоянства, но постоянства относительные, и даже звездное небо — классический образец абсолютного постоянства — было иным во времена Античности. Можно сказать, что все постоянства природы подчинены некому фундаментальному закону изменчивости, который является, пожалуй, единственным непреложным законом природы. Но если мир постоянно изменяется, постижение природы как постоянства оказывается возможным только благодаря тому, что мы идентифицируем разделенные в пространстве, различные по качеству и количеству явления как многообразные формы обнаружения одних и тех же объектов (как, например, в уже упомянутом случае с яйцом, гусеницей, куколкой и бабочкой).

Все, что открыто нашему познанию, говорит о том, что неизменное (абсолютное) существует только в мысли, в культурном сознании и из сознания им же самим переносится на природу, в природе же как в существовании все изменчиво. Но как же тогда быть с законами природы? Быть может, то, что мы называем законами природы, следует отнести к явлениям культуры? Мы мыслим и требуем от мира абсолютного и постоянного, зная, что ничего абсолютно постоянного в мире существования нет. Без действующего в нашем мышлении логического закона тождества мы не постигали бы в природе никакого постоянства.

Далее, закон предполагает необходимость. Но как совместить необходимость с изменчивостью? Такое совмещение возможно только тогда, когда сама необходимость парадоксальным образом понимается как " ненеобходимая". Это означает, что все совершается с необходимостью, но сама необходимость подобна правилам игры, которые остаются непреложным законом лишь постольку, поскольку они принимаются всеми ее участниками. Иными словами, все происходящее могло бы происходить иначе, но, если бы все было иначе, то это иначе также осуществлялось бы с необходимостью. Ведь в природе нет никакой конечной цели, к которой как к некому Абсолюту были бы устремлены все происходящие в ней события, а потому нет и единой абсолютной необходимости. Развитие природы — скорее, дивергентный (расходящийся), а не конвергентный (сходящийся) процесс. Целенаправленность вносится в мир только через человека, поскольку он как мыслящее существо в своей деятельности может преследовать некую заранее определенную им цель; только человек вносит идею целенаправленности в природный процесс, и тогда начинает рассматривать его по аналогии с культурно-историческим процессом.

Анализируя представления об упорядоченности мира, мы встречаемся с достаточно разнообразными концепциями порядка: от Платона, Аристотеля и Эпикура до И. Ньютона, Г. Лейбница и А. Эйнштейна. Все эти концепции так или иначе концентрируются вокруг различных понятий закона, и было бы целесообразно ввести какую-то типологию законов, точнее, типологию различных пониманий закона. Возьмем за основу классификацию, предложенную известным английским философом Альфредом Уайтхедом (1861−1947).

Можно выделить четыре основные концепции законов природы: имманентную, трансцендентную, позитивистскую и конвенциальную.

? Имманентная концепция — это самая древняя из концепций, сформировавшаяся еще в античной Греции. Здесь закон понимается как нечто внутренне присущее самим объектам. Примером такого понимания может быть платоновская концепция закона: Платон рассматривает поведение тел как функцию их природы, которая понимается как геометрическая законосообразность, вытекающая из их пространственных форм (острые, режущие элементы огня).

Имманентная концепция предполагает, что порядок природы определяется характером реально существующих объектов, совокупность которых составляет основу этого порядка. Если установлено нечто общее в различных объектах, из этого с необходимостью следует и соответствующее тождество в их взаимосвязях. Иными словами, частичное совпадение природных объектов переходит в частичное совпадение взаимосвязей этих объектов с неким универсалъным образцом-эйдосом — «истинным объектом», который наиболее полно соответствует своей идее, или природе. Вот это совпадение и есть закон природы. И наоборот: закон служит средством объяснения характера идеализированных объектов, в совокупности образующих природу.

Ясно, что такая концепция исходит из существенной взаимозависимости объектов. Из этой концепции выводится ряд следствий:

• 1) цель познания состоит не просто в описании, а именно в объяснении явлений по схеме: «Несмотря на наблюдаемые неточности, в сущности, это есть…» ;
• 2) не следует ожидать точного совпадения природы с каким-либо законом во всех без исключения случаях, поскольку «образец» не совпадает с каждым отдельным случаем, а есть не более чем образец. Закон в таком понимании будет иметь не динамический, а только статистический смысл;
• 3) поскольку законы зависят от индивидуального характера объектов, составляющих природу, а сами эти объекты подвержены изменениям, могут меняться и законы. Следовательно, эволюционная концепция Вселенной должна рассматривать законы природы также как развивающиеся в соответствии с развитием объектной среды. Имманентная концепция несовместима с принципом актуализма, согласно которому Вселенная развивается по одним и тем же вечным законам, определяющим поведение любого объекта на сколь угодно отдаленный срок. Отсюда следует, что мы должны признать ограниченность наших возможностей познания будущего, поскольку неясно, как долго будут действовать законы, известные нам сегодня;
• 4) концепция имманентного закона была бы приемлема только в случае, если бы удалось получить достоверную метафизическую теорию, согласно которой характер природных объектов определяется их внутренней природой, т. е. мы должны обосновать или принять то, что ранее было рассмотрено как доктрина внутренних отношений.

? Трансцендентная концепция возникает позже имманентной. Здесь закон трактуется как нечто внешнее по отношению к объектам. Пример подобной точки зрения нам демонстрирует Демокрит, для которого специфика движения каждого отдельного атома не связана с его внутренней природой, а определяется внешними причинами — толчками и соударениями.

Данная концепция основана на альтернативной метафизической доктрине внешних отношений. Свойства каждого элемента рассматривается здесь не как его собственная характеристика, а как нечто привходящее. Согласно данной концепции:

• 1) объект не может быть понят в полной изоляции от других объектов, поскольку способ его существования зависит не только от него самого, но и от его окружения;
• 2) каждый объект вступает с другими объектами в отношения, характер которых как раз и определяется законами, вследствие чего законы не вытекают из природы самих объектов и, следовательно, знание законов ничего не говорит нам о самих объектах. И наоборот, из знания объектов мы не можем вывести закона их взаимодействия;
• 3) учение о внешнем источнике законов вытекает, с одной стороны, из деизма, предполагающего, что законы предписаны природе Богом и должны в точности выполняться, а с другой — из картезианского понятия протяженной субстанции, которая «не нуждается ни в чем другом для своего существования» .

Три вышеперечисленных положения образуют фундаментальные основания новоевропейской науки. В составе этих оснований мы обнаруживаем:

• а) понятийный аппарат картезианского деизма;
• б) субстанциальный материализм;
• в) концепция закона как внешнего по отношению к объекту.

Совокупность перечисленных постулатов вместе с редукцией физических отношений к системе взаимосвязанных пространственных перемещений и послужила основанием для разработки той упрощенной картины природы, на основании которой Декарт, Галилей и Ньютон начинают строить классическую науку как математизированное естествознание.

Справедливости ради, а также для более обстоятельной характеристики рассмотренных концепций закона следует отметить, что вера в некие универсальные законы, которым подчиняется все существующее, имела самое широкое распространение (в том числе и за пределами науки) задолго до Декарта. Возьмем, к примеру, мировые религии, охватывающие своим влиянием сотни миллионов людей: ислам, буддизм и христианство.

Мусульмане верят в неизменный закон, который установлен Аллахом и неотвратимо определяет судьбу каждого отдельного человека. По существу, закон ислама есть не что иное, как трансцендентный закон, признание которого склоняет человека к чувству предопределенности, фатализму.

Буддисты стремятся избежать мусульманского фатализма, полагаясь на безличный закон, вырастающий из самого порядка вещей, Закон, открытый в учении Будды, представляет имманентную концепцию, порождающую чувство отстраненности, спокойствия и невозмутимости.

Христианское понимание закона представляет собой определенный компромисс между трансцендентной и имманентной концепциями благодаря присутствию в его составе изрядной доли платоновского трансцендентализма.

? Позитивистская концепция исходит из того, что закон есть не более чем наблюдаемый порядок явлений. В античной традиции эта концепция представлена Эпикуром или Титом Лукрецием Каром (ок. 99−55 до н.э.). В современной философии к ней близки различные варианты позитивизма, акцентирующие внимание на необходимости точного наблюдения и ясного описания явлений. Такой закон ничего не говорит нам ни о сущности вещей, ни о причинах их возникновения. В нем выражено не объяснение того или иного порядка, а только лишь его описание без дальнейших рассуждений о том, откуда он взялся и каковы его смысл и цель.

Позитивистская концепция выглядит привлекательной и простой, в отличие от двух предшествующих она не нуждается в метафизических обоснованиях вроде доктрины внутренних отношений или деизма. Закон природы понимается здесь как некая тождественность, сохраняющаяся в ряде сравниваемых между собой наблюдений. Он относится исключительно к наблюдаемым явлениям, а это значит, что задача познания мира заключается в формулировании простых (атомарных) предложений, совокупность которых могла бы выразить содержание наблюдаемых регулярностей — и ничего более.

Таким образом, для позитивиста закон есть не более чем утверждение о регулярности повторения фактов. Учение это, как отмечалось, восходит к Эпикуру с его обращением к обыденному опыту, далекому от метафизики и математики. Наблюдай и наблюдай, пока наконец сама собой не вырисуется некоторая регулярность, — она-то и есть закон.

? Конвенциальная концепция закона формируется позже других, хотя предпосылки ее можно обнаружить во взглядах софистов, в частности в известном тезисе Протагора: «Человек есть мера всех вещей…» В соответствии с данной концепцией закон есть условное истолкование, конвенция (соглашение о господствующем в мире порядке). Несмотря на то что в истории философии к этой позиции были близки, пожалуй, только софисты, к середине XX века она получает широкое распространение. Ее возрастающая популярность обусловлена рядом факторов, обнаружившихся к этому времени как внутри самой науки, так и за ее пределами.

> Во-первых, изменяются представления о мире как объекте познания. Классическая физика была наукой о бесконечной Вселенной, которая, однако, понималась как замкнутая в себе и ограниченная и в своих проявлениях, и в способах ее познания. Вселенная рассматривалась как «повсюду одна и та же». Современные исследования в области термодинамики неравновесных систем (И. Р. Пригожин) склоняют к пониманию Вселенной как открытой системы, а изменения открытой системы допускают не только бесконечный перебор потенциально возможных комбинаций, но и возникновение принципиально новых ситуаций. Иными словами, происходит переосмысление происходящего не как явлений, но как событий. При таком подходе уже вряд ли можно говорить об исчерпывающем познании любого объекта или об универсальном методе, гарантирующем одно-единственно правильное решение той или иной проблемы.

> Во-вторых, меняются представления о познающем субъекте. В классической науке субъект рассматривался как незаинтересованный наблюдатель. Теперь же он выступает как активный участник событий, которого интересует не столько сам факт события, сколько та роль, которую оно играет в его собственной судьбе. В отличие от зрителя участник не может воспринимать происходящее отстраненно, «с точки зрения вечности». Познающий субъект не может ограничиться простой констатацией фактов: он непосредственно затронут происходящим, поскольку это происходит с ним, «достает» его, ставит под вопрос его счастье, а то и саму жизнь. И в решении этого вопроса вряд ли можно полагаться на холодную и трезвую рациональность методологических процедур.

В свое время датский философ Сёрен Кьеркегор (1813−1855) и особенно Зигмунд Фрейд прекрасно показали, что ни один психический опыт, насколько это касается нас, не может быть определен как " более рациональный" , чем другой. Наука в этом смысле нисколько не " рациональнее" , чем здравый смысл, а миф или ритуал могут служить сохранению жизни и отдельного человека, и социокультурного организма не менее эффективно, чем самая «продвинутая» научная теория. Как отмечал английский философ Майкл Полани (1891 -1976), действовать в конкретной жизненной ситуации, исходя из универсальных стандартных предписаний, — это и значит действовать неразумно!

> В-третьих, исторические, социокультурные и лингвистические исследования показали, что многообразие сосуществующих в пространстве и сменяющих друг друга во времени культур невозможно упорядочить в виде восходящего или нисходящего ряда. Из бесконечного многообразия культурно-исторических человеческих миров невозможно вывести идею единого универсального закона, годного «для всех времен и народов». Более того, сама идея универсума жизненных миров в принципе неосуществима из-за историчности опыта, на который она опирается. Идея исторического универсума несовместима как с бесконечностью исторического прошлого, так и с открытостью исторического будущего. Поэтому для современной рациональности более характерной является не идея завершенного порядка, а идея конструктивного хаоса, из которого рождаются многообразные человеческие миры. Каждый из этих миров живет в соответствии с законом, область определения которого ограничена историческим типом культуры. Закон выступает как конвенция, принятая данным сообществом и действующая в пространственных и временных границах этого сообщества, причем действие данного закона носит, скорее, не каузальный, а окказиональный характер.

Концепция конструктивного хаоса ставит пол вопрос само понятие причинности, на которое опирались традиционные концепции закона. Идея причины всегда была связана с понятием " того же самого" , которое было необходимо, чтобы придать причине операциональное значение. Иными словами, для того чтобы понятие причины «работало», должно выполняться условие: одна и та же причина производит одно и то же действие. Это значит, что если у нас есть две одинаковым образом организованные системы, они будут «вести себя» одинаково.

Физика имеет дело с абстрактными объектами, которые рассматриваются как полностью тождественные, их различия обычно игнорируются как «несущественные» (физическое тело). Но ведь и историк или социолог, когда они рассуждают о своих предметах в каузальной терминологии, тоже говорят о сходных системах как о тождественных, хотя абсолютно тождественных исторических ситуаций не бывает. Но существуют ли абсолютно тождественные физические объекты?

Точность слов, как и точность чисел, конечна. Любое словесное или числовое обозначение «огрубляет» действительность уже тем, что одно слово или число используется для обозначения разных объектов. Объекты, обозначаемые одним словом, признаются тождественными не потому, что абсолютно идентичны друг другу, а потому, что мы относим их к одному классу, обозначаемому одним именем. Более того, какова бы ни была точность определения состояния объекта, спустя некоторое время это определение уже не будет полностью адекватным. Иными словами, объект, рассматриваемый во времени, не может быть полностью тождествен даже самому себе. Конечно, применив определенные концептуальные средства, возможно «продлить» время, в течение которого мы можем считать объект «тем же самым» за счет «смягчения» критериев его идентификации, однако это неизбежно приведет к чрезмерному расширению класса систем, которые мы рассматриваем как " те же самые" . Какова бы ни была точность определения состояния, имеется определенное время развития, после которого это описание уже не будет адекватным, кроме случая гегелевской диалектики, которая есть попытка продлить существование классической концепции в динамическом мире.

Таким образом, мы приходим к следующему выводу: то, что мы называем естественным порядком, является, скорее, нашим представлением о порядке, которое мы проецируем на мир, получая в результате ту или иную «картину природы». Образ природы, созданный в рамках классической парадигмы, является не более чем одной из таких возможных «конструкций». Общим выводом из разочарования в классическом детерминизме становится убеждение в невозможности исключить субъективно-личностные компоненты из содержания нашего знания. Отсюда совершенно поновому начинает выглядеть традиционная проблема — проблема статуса человека в системе мироздания.