Классическая социология о специфике традиционного и капиталистического предпринимательства

Для представителей классических теорий предпринимательства характерно признание того факта, что капиталистическая рыночная экономика и феномен капиталистического предпринимательства является уникальным в истории человечества явлением, которому соответствует уникальный тип личности и уникальная социокультурная система. В этом сходятся взгляды К. Маркса, В. Зомбарта и М. Вебера, хотя сущность экономической и социокультурной системы капитализма, ее отличия от добуржуазных и незападных цивилизаций, а также генезис они понимают по-разному.

Предпринимательство докапиталистических обществ М. Вебер и В. Зомбарт называют традиционным.

Под традиционализмом социологи понимают такой строй мышления и образ действия, при котором человек ориентирован на воспроизводство своего устоявшегося образа жизни и не стремится его изменить; работает лишь для того, чтобы удовлетворить свои привычные потребности и не стремится заработать сверх необходимого для этого: «хозяйственная жизнь в докапиталистическую эпоху действительно находилась под воздействием принципа покрытия потребностей» .

В добуржуазных обществах также существовали крупные предприятия, например, плантации, каменоломни, мастерские и т. п., в которых применялись вполне рациональные методы организации труда, достижения рентабельности, подсчета прибыли. Однако М. Вебер не рассматривает их как капиталистические. Отличия он видит в том, что их целью являлось удовлетворение конкретных практических потребностей, в том числе и потребности в богатстве, а не развитие производства. Они еще были ориентированы на удовлетворение конкретных вещественных или социальных потребностей людей, значит, носили традиционный характер. Предприятие еще не было как физически, так и по принципам организации отделено от домашнего хозяйства, а используемая рабочая сила организовывалась на основе личной зависимости, внеэкономического принуждения.

Кроме того, докапиталистическое предпринимательство связано с тем типом стремления к богатству, к наживе, который существовал всегда и во все времена и основывался на присущей самой природе человека «жажде золота»: «„Стремление к предпринимательству“, „стремление к наживе“, к денежной выгоде, к наибольшей денежной выгоде само по себе ничего общего не имеет с капитализмом. Это стремление наблюдалось и наблюдается у официантов, врачей, кучеров, художников, кокоток, чиновников-взяточников, солдат, разбойников, крестоносцев, посетителей игорных домов и нищих…» .

Поэтому предпринимательские способности в докапиталистических обществах проявляются в первую очередь не в сфере хозяйства, которое целиком подчинено практическим потребностям людей: «всякая страсть к наживе, всякая жажда денег стремится к удовлетворению за пределами процесса производства благ, транспорта благ и даже большей частью и торговли благами. Люди бегут в рудники, копают клады, занимаются алхимией и всякими волшебствами, чтобы добыть деньги, потому что их нельзя добыть в рамках обыденного хозяйства» .

Для высших сословий традиционного общества рациональная хозяйственная деятельность считалась недостойным занятием, столь же не соответствующим их социальному статусу, как и бережливость. Управление имениями редко интересовало благородных рыцарей и, как правило, перепоручалось управляющим, старостам и т. д. Часто возникающий вследствие установки на расточительность дефицит возмещался не за счет хозяйственных усовершенствований, а путем увеличения поборов с крестьян, а порой прямого разбоя и грабежей. Такое «предпринимательство» часто принимало формы насилия, обмана и спекуляций. В интерпретации В. Зомбарта это было проявлением «предпринимательского духа», носителями которого выступали разбойники и пираты, феодалы, крупные спекулянты.

Добуржуазный предприниматель, согласно В. Зомбарту, это организатор, завоеватель, торговец в одном лице. И в Европе на пороге Нового времени, и в Азии первопроходцами, путешественниками, раздвигающими пределы привычного мира, были купцы, отправляющиеся на поиски неизведанных сказочно богатых стран. Так европейцы проникали в Азию и Африку, так была открыта Америка. В то же время купеческие экспедиции часто были не только связаны с риском разбойных и пиратских нападений, но и сами предполагали наживу путем насилия. Для коренных жителей Нового Света и многих стран Востока и Африки торговые предприятия европейских купцов обернулись не только ограблением, но и безжалостным геноцидом. Восточные купцы также следовали за войсками завоевателей. Одним из самых доходных предприятий, основанных на насилии и разбое, была работорговля, являвшаяся источником обогащения не только отдельных лиц, но и целых государств.

Наряду с хозяйственным традиционализмом, М. Вебер противопоставлял современному капиталистическому предпринимательству авантюристическое: «Представители такого рода предпринимательства — капиталистические авантюристы — существовали во всем мире. Их шансы на успех (вне торговых, кредитных и банковских операций) либо носили обычно чисто иррационально-спекулятивный характер, либо были ориентированы на насилие, прежде всего на добычу; эта добыча могла извлекаться непосредственно в ходе военных действий или посредством длительной фискальной эксплуатации государственных подданных». М. Вебер подчеркивал самую яркую особенность авантюристического предпринимательства: это стремление к сиюминутной выгоде, а не к рациональному постоянному ведению дела, к обогащению и изъятию денег из хозяйственного оборота, а не к его методичному расширению.

Авантюристическое предпринимательство продолжает существовать и в самых развитых странах наряду с рациональным производственным капиталистическим предпринимательством. Разница в подходах к нему М. Вебера и В. Зомбарта состоит в том, что М. Вебер выводит его за рамки «капитализма», а В. Зомбарт считает важнейшей составляющей самого «капиталистического духа» .

В целом традиционное хозяйство, ориентированное на потребление и привычный образ жизни, воспроизводство стабильных социальных связей, на «уверенный покой» противопоставляется социологами капиталистическому предпринимательству как бесконечному, имеющему цель лишь в себе самом накоплении и расширении производства. Такое стремление к прибыли не ограничено практическими потребностями человека и далеко превосходит пределы не только обычного, но и престижного потребления.

В. Зомбарт считает, что до XVIII в. капитализм еще «стоял на ногах», т. е. был соразмерен нуждам и потребностям живых людей и соответственно поддавался нравственной и религиозной регуляции. После XVIII в. он «встает с ног на голову», т. е. «живой человек с его счастьем и горем, с его потребностями и требованиями вытеснен из центра круга интересов и место его заняли две абстракции: нажива и дело. Человек, следовательно, перестал быть тем, чем он оставался до конца раннекапиталистической эпохи, — мерой всех вещей». Сущность позднего, зрелого капитализма составляет рациональное стремление к развитию дела, никак не связанное с реальными потребностями людей, ориентированное на самого себя. Предпринимательство приобретает вид самоценной деятельности, вызывающей у В. Зомбарта аналогию с «дурной бесконечностью» .

Таким образом, классики социологии предпринимательства выявили принципиальные отличия традиционного предпринимательства от рационального капиталистического. Затем важнейшей темой их исследований стал анализ социокультурных предпосылок становления рационального капиталистического предпринимательства.