Отношение к коррупции госслужащих в современной России

Проблема коррупции все чаще освещается в средствах массовой информации, особенно в предвыборные периоды, и используется как средство политической борьбы. В результате происходит мифологизация общественного сознания, базирующаяся на смеси достоверной, недостоверной и заведомо неполной информации, формируются иррациональные политические установки.

Рассмотрим некоторые из социально опасных мифов, которые препятствуют пониманию природы коррупции, ее причин и механизмов, создают иллюзии в общественном сознании и в конечном итоге являются серьезными препятствиями для устранения этого социального зла.

Миф 1: Коррупция является продуктом распада советской системы и связана с неготовностью новой элиты к управлению страной. Исторический опыт доказывает обратное: коррупция и в советское время была распространена в условиях постоянного дефицита товаров и услуг¹. Более того, «взяточничество — одно из старейших преступлений, известных уголовному законодательству». Не случайно вся история русского законодательства свидетельствует о том, что установление ответственности за получение незаконного вознаграждения (взяточничество и лихоимство) всегда находилось в зоне внимания правителей^[1][2].

Этот миф о коррупции опасен непониманием ее генезиса и как следствие — построением неэффективных стратегий антикоррупционной политики.

Миф 2: Коррупция процветает благодаря аморальности отдельных политиков или чиновников (победа над коррупцией сводится к замене одних политиков другими). Однако если признать печальный факт, что коррупция в России носит системный характер, то замена отдельных ее элементов без коренного изменения всей системы не приведет к желаемому результату. Для претворения в жизнь эффективной антикоррупционной программы необходим ряд комплексных мер, начиная с повышения уровня нравственной и правовой культуры гражданского общества и заканчивая «переориентацией стратегии государства с интересов элиты на интересы большинства граждан России»^[3], совершенствованием законодательства и реорганизацией системы государственной службы.

Этот миф о коррупции приводит к тому, что общественное внимание концентрируется не на устранении причин, порождающих коррупцию, а на грязных информационных баталиях, приводит к нежелательному повышению толерантности общества к проблеме коррупции.

Миф 3: Коррупция в России непобедима. Нельзя отрицать, что корысть, которая лежит в основании всех экономических преступлений, является одним из самых трудноискоренимых пороков. Однако это не повод поддерживать выгодный определенным кругам миф о естественности коррупции для России. В результате ослабляется инициатива гражданского общества, культивируется пассивность и парализуется «политическая воля» для победы над коррупцией. Результаты операции «Чистые руки», проведенной в 90-х годах XX века в Италии группой магистров под руководством прокурора Борелли убедительно доказывают возможность реализации эффективной антикоррупционной программы. «Победить коррупцию в России означает лишить ее системного характера»¹. Борьба с коррупцией — это борьба за контроль общества над государством.

Миф 4: Коррупцию можно победить только с помощью жестких репрессивных мер. Ужесточение уголовного наказания не может рассматриваться как панацея: антикоррупционные установки каждого конкретного чиновника должны опираться не на страх потерять работу или страх перед разоблачением и последующими санкциями, а на нормы государственной, служебной и личной морали. Установка на коррупцию — готовность прибегать к коррупции или, напротив, готовность противостоять ей — одна из важнейших субъективных характеристик личности, определяющая в чью пользу будет разрешен «конфликт интересов» между служебным долгом и личной выгодой. Чиновнику должно быть не выгодно совершать экономические преступления; его функция — обеспечение выполнения закона при минимуме возможностей для проявления своей личной воли. Это требует разработки процедуры допуска к должности и лишения чина, принятия морального кодекса чиновника и системы поощрений, более тщательного отбора и подготовки кадров.

Кроме того, социологические исследования показали, что взяткодатели прибегают к коррупции в первую очередь потому, что они не доверяют государству и вместо следования официальным процедурам стремятся найти «нужного человека» и «отблагодарить» его. Неопределенность законов и норм^[4][5] приводят к тому, что чиновник становится субъектом права, т. е. имеет возможность трактовать закон по-своему. До тех пор пока эта ситуация не изменится, применение репрессий будет иметь характер симптоматического лечения.

Распространение мифа о приоритете репрессивных мер в решении проблемы коррупции приводит к дальнейшему снижению личной ответственности чиновника за результаты своей деятельности, обезличивающей коллегиальности большинства административных решений.

Миф 5: Коррупция — средство сохранения равновесия в экономике и создания «среднего класса». Экономические потери от коррупции только за счет нелегального оттока капитала из России с 1988 по 2000 год составляли около 300—350 миллиардов долларов^[6]. К этим потерям можно прибавить последствия «дикой» приватизации, потери от развала системы ГКО, от извращения нормальных механизмов конкуренции и рыночной экономики, не говоря уже о политических, социальных и нравственных издержках общества. Вряд ли это является рациональным средством создания среднего класса и поддержания равновесия в экономике.

Поддержание данного мифа выгодно только для коррумпированной элиты и способствует укреплению коррупции как одной из сфер инвестиционной активности.

Для изменения коррумпированного аморального климата общества важнейшую роль может сыграть, с одной стороны — политическая воля высшего руководства государства, с другой стороны — средства массовой информации, которые должны информировать о каждом успехе в противодействии коррупции, способствовать развенчанию существующих мифов, а также оказывать сопротивление созданию новых информационных фантомов.

Социальные представления о коррупции предельно многозначны, границы морального/аморального, законного/незаконного, осуждаемого/одобряемого в значительной степени размыты. По нашим данным, социальные представления о коррупции различаются у респондентов с разным уровнем дохода, разного возраста, социального статуса и даже пола.

Интересно, что для группы молодых и обеспеченных респондентов проблема борьбы с коррупцией как будто бы и не стоит. Исходя из «рыночного происхождения коррупции», они принимают факт ее существования — необходимость платить, давать взятки, использовать связи и контакты — как некий атрибут рыночного общества. Дополнительным доказательством этого для них является существование коррупции во всех странах. Они оценивают коррупцию с точки зрения возможностей достижения собственных целей, и в этом контексте она рассматривается как один из возможных методов, поскольку вообще все, что делается за деньги, делается гораздо лучше.

Из этого следует, что для многих респондентов этой группы основными критериями оценки различных социальных явлений, в том числе и коррупции, являются польза, выгода, целесообразность. Как будто моральные и нравственные аспекты выносятся ими за скобки. Они рассматривают это явление, скорее, с утилитарной точки зрения — они готовы адаптироваться к реальности (в том числе и к коррупции) и использовать ее в своих интересах, не задумываясь особенно о моральной стороне вопроса. Коррупцию они воспринимают как приемлемый и удобный механизм социальной жизни.

В свою очередь, влияние социально-демографических характеристик на отношение к коррупции опосредовано такими психологическими переменными, как ощущение собственной адаптированное™/ неадаптированности, представление о возможности активного влияния населения на процессы развития в стране, базовые ценностные установки.

В общественном сознании формируется представление о беззащитности граждан и перед преступностью, и перед лицом власти. Коррупционность правоохранительных органов способствует укреплению организованной преступности. Последняя, сращиваясь с коррупционными группами чиновников и предпринимателей, усиливается еще больше с помощью доступа к политической власти и возможностям для отмывания денег.

Следует еще раз подчеркнуть, что явление коррупции сложное и многообразное явление. С одной стороны, оно включает неправовые этические коррупционные нарушения (этические проступки), с другой — коррупционные правонарушения (гражданско-правовые деликты; административные, в том числе дисциплинарные проступки, преступления). При этом границы этического осуждения коррупции очень подвижны. Нравственные стандарты гражданского общества могут не совпадать с этикой государственной и негосударственной службы. Даже самые честные правительства и корпорации могут восприниматься общественным сознанием как коррумпированные и наоборот. В этом проявляется одно из наиболее серьезных препятствий к созданию эффективных моделей противостояния коррупции.

Не следует забывать и о том, что в действительности очень тонкая грань отделяет непреступные коррупционные правонарушения от преступлений в силу, прежде всего, неопределенности правовых норм.

Естественно, что содержание коррупции не исчерпывается продажностью и подкупаемостью государственных и муниципальных служащих, а включает также различные проявления эксплуатации служебного статуса вопреки интересам службы сотрудниками общественных и даже коммерческих организаций. Российский законодатель достаточно точно «предугадал» коррупционную природу всех преступлений, совершение которых в принципе может быть связано с эксплуатацией служебного статуса в личных интересах. Число видов коррупционных преступлений (помимо названных основных) достигает тридцати (воспрепятствование законной предпринимательской деятельности; регистрация незаконных сделок с землей; контрабанда, совершенная должностным лицом с использованием своего служебного положения; организация преступного сообщества (преступной организации) для совершения любого из тяжких или особо тяжких коррупционных преступлений и др.). При этом коррупция в системе государственной и муниципальной службы традиционно рассматривается как качественно более опасное явление.

Одновременно следует признать несформированность правовой базы и в сфере экономики (неопределенность прав собственности, монополизм)^[7]. Невиданное по масштабам перераспределение общественной собственности, характер проведенной приватизации на фоне правовой неясности способствуют превращению коррупционной деятельности в повседневную практику. Таким образом, распределение и перераспределение национального, государственного бюджета для хозяйствующих субъектов стала приносить большие экономические выгоды, чем собственно производственная. Также в ходе приватизации возникли и устоялись неформальные связи между успешными предпринимателями, государственными чиновниками и финансовыми структурами, приводя, таким образом, к формированию финансовопромышленной олигархии, тесно связанной с верхушкой политической власти и коррумпированным чиновничьим аппаратом. В результате этого союза каждая седьмая преступная группировка для достижения своих замыслов использует подкупленных чиновников. На эту «статью расходов», по оценкам специалистов, организованная преступность расходует от 30 до 50% преступно нажитых капиталов. Если к этому добавить очевидную неэффективность правоохранительной системы и особенности российского менталитета, то вполне объяснимы масштабы разрастания коррупции.

В качестве основных направлений снижения уровня коррупции до приемлемого следует указать на дальнейшее развитие рыночных отношений и демократических институтов, культивирование в обществе ценности активного противодействия коррупции.

В условиях кардинальных реформ постепенно изменяются взгляды и позиции россиян. Сейчас около 70% экономически активного населения стало надеяться в решении своих проблем в большей мере на себя и свою семью. В то же время около 40% молодых людей одобрительно относятся к стремлению «делать деньги» любой ценой, даже в обход закона, а более 60% согласны, что сегодня нет нечестных способов зарабатывать денег, есть только «легкие и трудные их пути». Конечно же, такие явления, как злоупотребление властью, оказание услуг по знакомству, взяточничество, невозможно признать нормальными, однако большинство населения считает это не только допустимым, но и эффективным механизмом социальных взаимодействий и решения личных проблем.

Воспроизводству таких психологических установок в немалой степени способствует отсутствие развитого гражданского общества, в центре которого должна находиться суверенная и свободная личность, чье поведение определяется ее собственными потребностями и интересами.

Сейчас в России еще не сложились те базовые, институциональные условия, которые необходимы для преодоления коррупции. В то же время тот качественно иной тип динамики, который демонстрирует Россия последние 10—15 лет, позволяет надеяться, что если будет осуществляться целенаправленная государственная политика оздоровления общества, сферы нравственности и морали, то в отдаленной перспективе нормализуется работа всех институтов государства.

• [1] Важное отличие советской коррупции от нынешней в том, что при всех ее социальных издержках в советское время она не сказывалась на принятии решений государственной важности, в то время как нынешняя коррупция затрагивает уже системныерешения.
• [2] Судебник Ивана III 1497 года, Судебник Ивана Грозного 1550 года, Указ Петра I1714 года, Указы Елизаветы Петровны 1769 года, Указы Екатерины II 1762 и 1763 года, Указ Александра I 1802 года, Указ Александра II 1862 года, создание различных комитетов Николаем I и Александром II для изучения причин лихоимства и выработке мерпо его искоренению и т. д.
• [3] Коррупция и борьба с ней. — М.: Российская криминологическая ассоциация, 2000. — С. 124.
• [4] Кузьминов Я. И. Тезисы о коррупции. — М.: ГУВШЭ, 2000. — С. 24.
• [5] Недоведенность их до норм прямого действия.
• [6] Диагностика российской коррупции. Социологический анализ. Фонд ИНДЕМ. —М, 2001.
• [7] Римский В. Л. Коррупция как системная проблема российского общества и государства // Научно-практическая конференция «Социология коррупции» (20 марта 2003 г. ИНИОН РАН). — М., 2003. — С. 68—79.