Средневековые политические представления

Западноевропейское Средневековье подразделяется:

• 1) на раннее (VI—X вв.) — оно отмечено хозяйственной автаркией и политической децентрализацией;
• 2) зрелое (XI—XIV вв.) — в это время феодальные институты достигают кульминационного развития, а сеньориальная монархия превращается в сословно-представительную;
• 3) позднее (XV—XVI вв.), когда феодализм вступает в полосу всеобщего кризиса.

Можно считать, что раннее Средневековье с его низким уровнем образованности, крайней военно-политической нестабильностью не оставило особого следа в развитии политической мысли. В известной мере в последней господствовали выводы, сделанные еще на закате античности Аврелием Августином (354—430), поставившим в центр мироздания Бога. Для него государство — следствие греховной природы человека. В своем главном произведении «О граде Божьем» он весьма критически отзывается о земных государствах, уподобляя их разбойничьим шайкам, и в то же время оправдывает их как неизбежных гарантов различных благ, прежде всего мира. При этом наиболее справедливое — это христианское государство, которое помогает церкви бороться с ересью. В дальнейшем идея Августина о Божьем царстве, или Граде Божьем, объединяющем людей праведных и богоизбранных, любящих Бога, использовалась средневековой церковью для оправдания своих претензий на доминирование над светской властью.

И все же наибольшее влияние на средневековую политическую мысль оказали взгляды более поздних авторов — Фомы Аквинского (XIII в.), Марсилия Падуанского (XIV в.), Н. Макиавелли (XVI в.), творивших во времена, когда феодальный строй достиг своего наивысшего развития.

Фома Аквинский (1225/1226 — 1274) жил в эпоху максимального усиления католической церкви, когда римские папы нс без успеха подчиняли себе светских правителей, и распространения университетского образования, плодами которого выдающийся идеолог церкви пользовался первоначально как студент, а затем как преподаватель теологии. В произведениях «О правлении государей» и «Сумма теологии» он синтезировал философию Аристотеля и католицизма, во многом восприняв от древнегреческого мыслителя трактовку человека, государства и государственных форм правления, хотя в главном — в вопросе о сущности и происхождения государства — Фома Аквинский оставался на позициях христианской религии. Выделяя в качестве форм правления монархию, тиранию, аристократию, олигархию, политию, демократию, лучшей он считал первую, исходя из целостности управления, эффективности единоначалия. Причисляя к правильным формам монархию, аристократию и политию, а к неправильным — олигархию, демократию и тиранию, последнюю он расценивал как наихудшую. При этом Фома Аквинский допускал возможность сопротивления тирану в том случае, если тот предпринимает греховные (по сути, антицерковные) действия или обременяет общество налогами (что фактически препятствовало исполнению налоговых обязательств перед церковью — уплате десятины). Но неподчинение тирану может носить коллективный, а не индивидуальный характер, а тираноубийство порицалось. Разграничивая сферу влияния светской и церковной власти, безусловный приоритет он отдавал церкви, которой светские правители призваны оказывать помощь в борьбе с ересями. Фома Аквинский благодаря своей позиции, оправдывавшей амбициозные притязания римских пап, после смерти был причислен к лику святых, а в конце XIX в. его теория была объявлена официальной концепцией католицизма.

В XIV в., когда в Европе начались процессы национальной государственной консолидации, международные позиции папства ослабели. Римские папы становятся почетными «гостями-пленниками» французских королей: с 1309 по 1378 г. их резиденцией являлся г. Авиньон. В этой ситуации естественным было появление учения, которое отдавало приоритет светской, а не церковной власти. Марсилий Падуанский (1280—1343) в работе «Защитник мира» порицает священнослужителей за их попытки вмешательства в дела светских государей, которые провоцируют войны. Как уроженец Италии, на территории которой были распространены города-республики, он показывает себя приверженцем идеи народного суверенитета (т.е. право на принятие законов должно принадлежать народу) и верховенства законодательной власти над исполнительной. Для него оптимальной формой правления является выборная монархия, поскольку «потомки даже достойного короля часто портятся властью отца. А если они впитали его лучшие качества, благоразумны и доброжелательны, такие сыновья сами способны оказаться избранными на высокую должность»^[1]. Отрицая божественное происхождение государства, Марсилий Падуанский суживает прерогативы церкви, высказывая мысль о необходимости контроля верующих над церковью, о решающем значении церковных соборов, т. е. предвосхищает концепцию протестантизма.

Окончательный разрыв с политической традицией Средневековья произошел в условиях позднего феодализма, когда торжествует идеология Возрождения, а духовную монополию католической церкви подрывают новые протестантские верования. Новые, нерелигиозные взгляды на мир и политику получили развитие прежде всего в наиболее экономически и социально продвинутой в XIV— XV вв. европейской стране — Италии. Николо Макиавелли (1496—1527), занимавший длительное время должность секретаря Флорентийской республики, на которой он ведал международными и военными делами, обратился к политической философии, будучи в опале после захвата власти во Флоренции знатным тираном Медичи. В произведениях «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», «Государь», «История Флоренции» Макиавелли претворил новый, многофакторный подход к политике, сведя ее не к воле Божьей, а к множеству реальных обстоятельств: экономических, географических, этнических, психологических и т. д. По его мнению, в основе жизни лежит фортуна (судьба), которая наполовину определяет наши поступки, а остальной половине позволяет управлять нам самим. Макиавелли не был строгим приверженцем католицизма: для него формы религии время от времени изменяются по велению божественной воли, но в результате деятельности самих людей.

Макиавелли полагал, что религия играет чисто политическую роль, т. е. призвана укреплять государство, обеспечивая его легитимность. Он критикует христианство за его созерцательную природу, воспитание покорности и положительно отзывается о язычестве в Древнем Риме, развивавшем активную жизненную позицию.

Придерживаясь традиционной для античности классификации на шесть государственных форм (три правильных и три неправильных), Макиавелли фактически признает наилучшей ту, которая больше соответствует конкретным историческим условиям. В «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия» он подчеркивает преимущества республики, а в «Государе», который был написан с позиций политической обстановки Италии XVI в., он полностью на стороне единовластия и монархии.

Кстати, именно «Государь» принес Макиавелли всемирную, отчасти даже скандальную известность своими откровенными, реалистично-циничными рекомендациями в отношении оптимального осуществления политики. Не оправдывая автора (ибо он в этом как великий политолог, теоретик и практик прошлого не нуждается), все же следует отметить, что это произведение не предназначалось для широкого круга читателей, а самое главное, исходило из условий раздробленной и униженной этой раздробленностью Италии — наиболее развитой страны Европы, отягощенной многочисленными иностранными интервенциями и амбициозно-авантюристической политикой римских пап. Макиавелли искал способы объединения родины и предлагал потенциальному объединителю практические советы. Их множество. Приведем лишь некоторые: «ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки», «государя уважают также, когда он открыто заявляет себя врагом или другом, т. е. когда он без колебаний выступает за одного против другого — это всегда лучше, чем стоять в стороне». И в то же время: «лучше избегать союза с теми, кто сильнее тебя, если к этому не понуждает необходимость», «государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности». В конце концов «из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капкан, и льву, чтобы отпугнуть волков»^[2].

Новаторский подход к государству в XVI в. был свойствен и Жану Бодену (1530—1596), чьи «Шесть книг о государстве» появились в момент временного ослабления французской монархии в результате религиозных войн. Однако формирующийся французский абсолютизм не мог допустить размывания своих позиций как со стороны ревностных католиков — крупных сеньоров, так и со стороны дворянского протестантского лагеря и выдвинул собственного идеолога. Боден, характеризуя государство как «правовой способ управления суверенной властью многими семьями и тем, что принадлежит им сообща», выступил автором концепции государственного суверенитета. Для него он — «наиболее верховная, абсолютная и вечная власть над гражданами и подданными в государстве»^[3]. Не признавая смешанной формы государства, являющейся синтезом монархии, аристократии и демократии, мыслитель считал наилучшей и наиболее устойчивой формой монархию, причем монархию наследственную, а не выборную. Хотя Боден и допускал возможность превращения монархии в тиранию, он не исключал возможность убийства тирана, захватившего власть насилием, а не наследственного деспота. Для поддержания устойчивости государства он считал полезным придерживаться религиозной терпимости.

Как раз ее-то в XVI столетии и не хватало. Реформация, начавшаяся с провозглашения в 1517 г. немецким проповедником Мартином Лютером (1483—1546) 95 тезисов против индульгенций, отвергла ключевой для католицизма догмат о том, что церковь не является посредником между человеком и Богом в спасении души. А уже в 1530 г. соратник Лютера Филипп Меланхтон в Аугсбургском исповедании — первом систематическом изложении лютеранства — говорил о том, что не римский папа, а светский правитель является главой церкви. Этот же принцип возобладал в Аугсбургском религиозном мире 1555 г., которым закончилось столкновение лютеранских и католических князей — курфюрстов: Cujus regio, ejus religio (кому принадлежит власть, тот и определяет вероисповедание).

Если лютеранство преимущественно приветствовало монархическую форму правления и отрицательно относилось к протесту масс против власть предержащих, то позиция французского проповедника Жана Кальвина (1509—1564), обосновавшегося в Швейцарии, и его последователей была более сложной. Выдвинув концепцию божественного предопределения, которая заставляла каждого индивида напрягать силы в профессиональной деятельности (ибо неудача трактовалась как показатель греховности его исходных намерений), основатель кальвинизма построил свою церковную организацию на чисто республиканских принципах. Проповедники, не имевшие специального священного сана, и выборные старшины — пресвитеры составляли консисторию, и этот простой и экономичный подход лег в основу и местного самоуправления. Кальвинисты, по сути, считали необходимым подчинить государство новой церкви, но при этом порицали протест против государственной власти, если только он не носил коллективного характера, выраженного через официальных представителей. Кальвин, выступавший за жесткое регулирование личной жизни верующих, отдавал предпочтение аристократической форме организации власти (а точнее, аристократической теократии), что позднее выразилось в многочисленных попытках в разных странах утвердить замкнутые общины, отличавшиеся религиозной тиранией и нетерпимостью.

Наконец, наиболее консервативный вариант бунта против католицизма представляло англиканство. Стимулированное к появлению преимущественно нежеланием королевской власти повиноваться Риму и стремлением заполучить материальные богатства церкви, оно было поддержано дворянством и другими слоями населения, но сохранило сложную иерархию и пышный культ. Англиканство, будучи однозначно королевской церковью, безоговорочно поддерживало монархию.

Все религиозные течения, составившие в первой половине XVI в. Реформацию, в конце концов породили и Контрреформацию. Первоначальным ответом католицизма стала организация в 1530-е гг. ордена иезуитов. Затем Тридентский собор (1545—1563 гг.) предал анафеме все сочинения протестантских авторов, а во второй половине столетия под знаменем борьбы за католическую веру начались внутренние и внешние религиозные войны. Все это усложнило идеологическую ситуацию в Европе и одновременно способствовало обогащению политической мысли.

В политической мысли XVI в. появляется и утопическое направление. Его родоначальник — английский гуманист Томас Мор (1478—1535) — описал в своей «Утопии» фантастический остров, на котором практикуется обязательный всеобщий труд и равное распределение общественного продукта. Утопическое государство представляет собой федерацию из 54 городов, управляемую сенатом, куда делегируются по три представителя от каждого города. В свою очередь, города управляются 200 филархами — выборными представителями от 6000 патриархальных семей и протофилархами — учеными. Филархи избирают главу города — князя из числа кандидатов, предложенных народом. В отличие от идеального государства Платона в утопическом обществе сохраняется институт семьи.

Несколько по-иному видел фантастическую модель государства итальянский монах Томазо Кампанелла (1568— 1639), автор произведения «Город Солнца». В рисуемом им христианском обществе, где также распространены всеобщий труд и равное распределение благ, имеет место общность жен в интересах эффективного деторождения. Глава государства, избираемый из числа 24 жрецов, имеет трех соправителей, руководящих соответственно ведомствами военных дел, науки и по воспроизводству людей и животных. Наряду с еженедельными собраниями должностных лиц в островном государстве каждые две недели собирается форум всех жителей старше 20 лет, где высказываются конкретные предложения по улучшению государственного управления.

Таким образом, в развитии политической мысли XVI в. стал своеобразным водоразделом между средневековой эпохой ограниченности, примитивности взглядов и формирующейся богатой палитрой политического многообразия, в которой оказались представлены и гуманизм, и чисто государственнический подход, и новые религиозные каноны, и утопические воззрения.

• [1] Лупарев, Г. П. Политико-правовые взгляды Марсилия Падуанского /Г. П. Лунарсв // Право и политика. — 2008. — № 7. — С. 17—42.
• [2] Антология мировой политической мысли. Т. 1. Зарубежная политическая мысль: истоки и эволюции. — М., 1997. — С. 256, 260.
• [3] Цит. по: Козлихин, И. 10. История политических и правовых учений: учебник / И. Ю. Козлихин. — СПб., 2005. — С. 153, 157.