Б. Значение добровольных ассоциаций

Основное число добровольных ассоциаций за небольшими исключениями концентрировалось в городах и ограничивало свою деятельность их рамками. Большинство ассоциаций возникало по инициативе снизу, без непосредственного вмешательства местной власти, и лишь некоторые при поддержке последней. Свидетельством спонтанного происхождения добровольных ассоциаций служит их высокая мобильность — большинство ассоциаций, просуществовав несколько лет, прекращали свою деятельность, уступая место новым, иногда возрождались и снова исчезали. Источниками их финансирования были добровольные членские взносы, благотворительные акции, частные пожертвования. Казенные дотации случались редко и предназначались на конкретные дорогостоящие проекты, имеющие государственную значимость.

Коронная администрация следила, часто формально и поверхностно, за деятельностью добровольных ассоциаций. Губернское по делам об обществах присутствие рассматривало и утверждало их уставы, контролировало их текущую работу, преследовало инакомыслие членов, требовало поддержки настроения казенного патриотизма, распространяло те формы организаций, которые казались ему полезными, — это касалось в первую очередь религиозных, благотворительных, военных организаций, обществ трезвости и потребителей. Кроме того, в ассоциациях на руководящих постах находились чиновники, включая профессоров, учителей, судей, а также и высокопоставленных государственных сановников, которые старались привнести в деятельность обществ государственные идеи и задачи. Несмотря на административную опеку, в крупных городах, где имелись многочисленная общественность и материальные средства, самодеятельная общественная жизнь в ассоциациях развивалась быстро и успешно. В большинстве же малых городов функции часто имели внешний, формальный, показной характер.

Число членов отдельных объединений колебалось от нескольких десятков до нескольких сотен человек. В городах Казанской губернии пореформенного времени было зафиксировано около 100 ассоциаций, включавших в свои ряды от 60 до 1157 человек. В губернском городе Тамбове в конце XIX — начале XX в. действовало 69 ассоциаций с количеством от нескольких десятков до тысячи членов. Во всей России только за 1906; 1909 гг. было основано примерно 4800 ассоциаций. Средняя численность двадцати казанских обществ в начале XX в. составляла 190 человек; все 100 обществ за 1861−1914 гг. вовлекли в свой состав менее 24 тыс. членов; при этом многие, в особенности почетные члены и учредители, участвовали одновременно в нескольких обществах. Даже в больших городах, например в Казани с населением 190 тыс., в начале XX в. в списках всех элитных клубов и обществ числилось лишь около 2 тыс. человек, т. е. менее 5 % совершеннолетнего мужского населения города. Это примерно соответствовало доле цензовых граждан, имевших избирательные права по выборам в земства, городские думы и Государственную думу. В Австро-Венгрии в 1856 г. насчитывалось 2234, а в 1910 г. — 85 тыс. ассоциаций. В США, которые считаются страной добровольных ассоциаций, в настоящее время более 75% взрослых американцев обоего пола входят по крайней мере в одну из них. Но в США первые добровольные ассоциации появились в начале XVII в. вместе с белыми колонистами. Уже в 1835 г. Алексис де Токвиль свидетельствовал, что ни в одной стране мира принцип ассоциации не применяется так успешно и не охватывает столько людей, как в Америке.

Нельзя не отметить слабую активность членов, большинство которых либо были «мертвыми душами», либо предпочитали пассивно пользоваться услугами, предоставлявшимися ассоциациями, но игнорировали организационные мероприятия — обсуждение устава, отчетные собрания и т. п. Часто общие собрания за неимением кворума, требовавшего присутствия лишь трети членов, отменялись. Низкая активность подорвала бы нормальную деятельность ассоциаций, если бы в уставах не было пункта, что заседания, не состоявшиеся из-за отсутствия кворума, назначаются вновь и независимо от числа собравшихся принимают обязательные решения. Вместе с тем значение добровольных ассоциаций в общественной жизни было намного бульшим, чем можно предположить. Проводимые ими публичные лекции, спектакли, вечера, состязания и т. д. повышали культурный, профессиональный и образовательный уровень участников, заполняли досуг большого числа горожан интересными и сравнительно недорогими мероприятиями. Например, в праздниках, устраиваемых в 1909;1914 гг. казанским «Новым клубом», — самой многочисленной ассоциацией города, принимало участие по 30−45 тыс. человек.

Деятельность большинства ассоциаций, будь то профессиональные, любительские, спортивные, медицинские или просветительские, была более разнообразной, чем следовало из их названия, а часто и из устава. Ассоциации взяли на себя некоторые общественные функции, которые до Великих реформ находились в ведении государства, — образовательную, просветительскую, социальную, благотворительную и др.; постепенно осваивали и политическую функцию. Политизация объяснялась тем, что по городскому законодательству юридические лица имели избирательное право, если они являлись собственниками недвижимости или располагали торговыми патентами (а все ассоциации являлись). С образованием Государственной думы правительство стало привлекать их для решения политических задач, правда, не прямо, а опосредованно, с помощью членов ассоциаций, лояльного в отношении существующего политического режима образа мыслей. К категории политизированной ассоциации принадлежал Русский национальный клуб, который появился в 1911 г. сначала в Петербурге, а затем и в провинции. Его основатели стремились консолидировать все лояльные правительству силы для победы в предстоящих выборах в Государственную думу IV созыва. Поле деятельности ассоциаций постоянно увеличивалось, и в первое десятилетие XX в. их активность вышла за рамки городской политики; они стали непосредственно формировать общественную жизнь городов.

В ассоциациях происходила надсословная, надэтническая и надрелигиозная социализация, которая не зависела от сословных дворянских, купеческих или мещанских взглядов и практик, что превращало общества в рассадники модернистской, прозападной культуры. Дворяне, чиновники, предприниматели и лица свободных профессий, интегрированные в объединения, формировали средний класс — элемент новой классовой социальной структуры, который не ориентировался больше на сословное определение социального статуса. Другими словами, ассоциации выполняли функцию тигля, где формировался средний класс — ядро гражданского общества.

В ассоциациях осуществлялась общественная деятельность (к которой, безусловно, следует отнести и досуг), не обусловленная ни принудительной принадлежностью к корпорации, ни государственными или корпоративными обязанностями, ни круговой ответственностью. Ассоциации играли важную роль образовательных учреждений; это были школы свободной, добровольной, индивидуальной деятельности в обществе. Поскольку все ассоциации в пореформенное время придержи ваз ись общих для всех принципов свободного членства, демократизма и гласности, то их члены имели постоянную возможность использовать принципиальные демократические процедуры, такие как участие в собраниях, баллотировка, публичные выступления, выборы, утверждение устава или бюджета, обязательная отчетность, контроль, отстаивание групповых интересов, поиски компромиссов и т. д. Конечно, некоторые демократические процедуры использовались и в принудительных корпорациях, однако не столь четко, ясно, правильно и формально. Знание демократических практик применялось членами ассоциаций, когда они начинали заниматься общественной деятельностью. Например, в Казани из 426 избранных в Городскую думу гласных в период между 1870 и 1913 гг. более 60% являлись членами ассоциаций, где они получили навыки общественной деятельности.

Но была и негативная для формирования гражданского общества сторона в деятельности ассоциаций — членство в объединениях было средством сегрегации. Ассоциации выделяли, теперь не по сословному, но по экономическому признаку, из огромной массы населения привилегированный слой, обособляли его и прививали ему прозападную культуру. Членами ассоциаций являлись главным образом образованные и состоятельные люди, а также учащаяся молодежь, происходившая в значительной степени из привилегированных слоев. Даже в составе самых демократических обществ взаимопомощи и хозяйственно-экономических ассоциаций крайне редко можно было встретить мещан, ремесленников, рабочих или крестьян по социальному происхождению — участие в обществах требовало средств хотя бы для уплаты членских взносов, грамотности, приличной одежды. Но если простолюдину удавалось проникнуть в элитную ассоциацию, путь в элиту был открыт. Однако пережитки сословности, низкий уровень образования и бедность тормозили вовлечение широких слоев населения в самодеятельные ассоциации и вынуждали их по-прежнему удовлетворяться принудительными корпорациями, в которых преобладала традиционная народная культура.

Закрытость и партикуляризм добровольных ассоциаций провоцировали конфликт культур, поскольку принудительные корпорации были бастионами народной культуры, а добровольные ассоциации — западной культуры, создавали новую сегрегацию в обществе, тормозили создание условий для возникновения массовой культуры, которая игнорирует особенности классовых, региональных или религиозных субкультур. Принудительные корпорации в пореформенное время деградировали и слабели, поэтому конфликтов между ними и добровольными ассоциациями не произошло.