Структура мира идей

Идея, по Платону, — это идеальный прообраз вещи, ее совершенный образец — эйдос. Для каждой вещи имеется соответствующий образ, выражающий самое существо данной вещи. Вещь, следовательно, есть несовершенная копия идеи, а идея — недосягаемый образец, к которому вещь стремится как к своему пределу, но никогда его не достигает. Точно так же существуют идеи моральных ценностей, идеи эстетических ценностей, идеи математических и геометрических формул, фигур, теорем и т. д. Все они существуют в идеальном мире в своем совершенном образе. Идеи могут быть более общими и менее, более абстрактными и менее. Значит, мир идей должен быть иерархически организованной системой, в которой идеи нижнего яруса подчинены более высоким и т. д., вплоть до самой вершины, на которой располагается самая общая фундаментальная Идея. Это высшее начало, по Платону, есть Благо. Оно ничем не обусловлено (выше него уже ничего не может быть), а все обусловливает собой. Оно же есть порождающее начало, поскольку от него происходят все остальные идеи во всем их множестве и многообразии. Но, чтобы порождение осуществилось, необходимы еще два условия. Во-первых, Благо должно быть не чем иным, как принципом единства, или Единым. Благо есть функция Единого. Этим Платон хочет сказать, что в Едином, понятом как Благо, заключается смысл всего идеального мира, мира чувственно воспринимаемого, и высший смысл каждой вещи. Во-вторых, рядом с Единым, но рангом ниже должно быть еще одно начало — начало множественности. Этот второй принцип получил название Диады или Дуальности (двойственности). Двойственность есть принцип множественности, которая включает в себя идею бесконечно большого и идею бесконечно малого. Платон мыслит некоторое состояние идеального мира в свете бесконечности, одинаково уходящей в противоположных направлениях — в сторону бесконечно малого и в сторону бесконечно большого. Диада и символизирует уходящую в противоположных направлениях бесконечность, или неопределенную бесконечность малого и большого. Сочетания двух принципов Единого и Дуальности (т.е. бесконечной множественности), по Платону, достаточно, чтобы возникло все многообразие мира идей: основными началами всего сущего представляются ему «Единое» и «неопределенная-двоица», т. е. «начало разделения, к которому сводится множество как отрицание единства»^[1].

Единое воздействует на неограниченное множество в смысле ограничения, обозначения границ, т. е. как принцип, формально стягивающий, обеспечивающий целостность, а значит, отграничивающий от всего другого. Принцип множественности выполняет роль субстрата, материала — ведь идея, подобно вещи, должна из чего-то состоять. Следовательно, каждая из идей и весь мир идей суть сочетания двух принципов — ограничения и безграничного. Определяя неопределенное, Единое тем самым оформляет бесформенное, поэтому выступает Благом. Идея, чтобы существовать, должна обладать единством, поэтому Единое есть принцип бытия. Чтобы быть познаваемой, идея также должна быть определенной, поэтому Единое есть принцип познаваемости. Наконец, чтобы быть совершенным, тоже необходимо единство, поэтому Единое есть принцип целостности. Единое, таким образом, выступает принципом упорядоченности и оформленности в противовес хаотичности и бесформенности.

В рассуждении о Едином и Множественном как верховных принципах бытия Платон обнажает и пытается решить весьма реальную и чрезвычайно важную проблему: к чему правомерно прилагать предикат бытия или, иначе, что существует подлинно, а чье существование является иллюзией, поскольку в любой момент это нечто, о котором идет речь, готово «растечься» по окружающей среде, неразличимо раствориться в ней. Платон находит важный признак, определяющий бытие, — внутреннее единство предмета и отграниченность от других. Однако очевидно, что этот признак необходимый, но недостаточный. Если нечто претендует быть, а не казаться, оно должно четко обозначить границу и быть стянутым воедино изнутри — без этого его самостоятельное существование невозможно. Как только единство ослабляется, граница становится все более неопределенной, размывается, предмет рассыпается, распластывается в окружающем, которое, в свою очередь, наплывает на него. Предмет как таковой гибнет. Эту взаимосвязь «отграниченности — единства» с проблемой бытия Платон отчетливо осознает. Однако остается вопрос об оправданности бытия именно данного предмета: если он не обладает своеобразием и не привносит в мир нечто, без чего в мире не прибавится разнообразия, то его существование не оправдано. Но у Платона подобной постановки мы не находим. Необходимый признак бытия — «отграниченность — единство» — он принимает за достаточный. Проблема оправданности бытия не может быть решена без введения понятия с особым содержанием — понятия лица, личности. Именно через него проблема оправданности бытия решается в послеантичной христианской философии. Платон же в своей теории идей воплощает особую направленность греческого духа, чрезвычайно высоко оценивавшего гармоничность, упорядоченность, меру. Мыслитель налагает пределы тому, что бесформенно и неопределенно. В этом выражается отношение к миру как к мастером выполненному художественному произведению, в котором «по идее» все пропорционально, гармонично, соразмерно.

Из принципов Единого и Диады рождаются все остальные идеи, подобно тому, как мысль рождает мысль, т. е. не во времени, а логическим путем. Но рождение имеет свой порядок, свою последовательность. Сразу после первоначал возникают общие идеи, которых пять: Бытие, Покой, Движение, Тождественность, Различие. Далее, еще рангом ниже — Равенство, Неравенство, Сходство, Непохожесть и т. д. Общие идеи являют собой условия мыслимости, прежде всего математических и геометрических объектов. В самом деле, помыслив бытие в его покое и движении, мы можем перейти к его количественному и геометрическому изображению, но только после того, как сможем представить себе мысленно, что есть равенство, сходство и их противоположности. Еще ступенькой ниже в иерархическом строении мира идей как раз и располагаются математические и геометрические объекты.

Мир идей вечен, не подвержен воздействию времени. Он неподвижен относительно чувственного мира, но в нем есть свое «движение» —движение логическое, мыслимое. Вечный и совершенный мир идей есть модель, образец космоса в целом, включая и чувственно воспринимаемую часть. В чувственно воспринимаемом мире все происходит по той же схеме, но в ином, огрубленном виде. Мир идей есть план, чувственно воспринимаемый — реализация.

• [1] Трубецкой С. Н. Учение о Логосе в его истории//Соч. М., 1994. С. 71.