Инкорпорация новых членов в структуру НАТО

Рассмотренные выше мотивы были согласованными, то есть, они дополняли друг друга в фокусировании первой волны расширения на странах Вышеградской группы, и таким образом, их мощность складывалась.

Рассмотренные мотивы позволяют дать иллюстрационную оценку мощности первой волны расширения. Расширяя НАТО страны, определяющие этот процесс, «покупают» дополнительную безопасность за цену расширения. Очевидно, чтобы покупка состоялась, ценность расширения НАТО для ее покупателя должна быть большее цены расширения. Существует множество количественных оценок последней. Однако какова сила мотивации? Исходным предположением для количественной оценки может быть взгляд на расширение как на страхование определенных экономических интересов, прежде всего товарооборота и инвестиций на прогнозируемый период (в нашем случае десять лет).

Ставка такого страхования может быть оценена на основе следующего соображения: государства, не имеющие существенных внешних военных обязательств, несут военные затраты ради гарантии безопасности валового внутреннего продукта (ВВП), то есть процент ВВП, идущий на военные нужды, отражает приемлемую для государства ставку страхования экономических интересов. Там, где расширение НАТО является не единственным механизмом страхования, можно применить экспертное взвешивание различных механизмов. Применим эти рассуждения к исследованию конкретных мотивов.

Представление о заинтересованности Германии в Польше, Чехии и Венгрии можно получить, оценив ее товарооборот с этими странами. По данным ежегодника ЦРУ, в 1998 году он составил примерно $ 47,7 млрд. В расчете на десять лет это $ 477 млрд. Приведенная цифра отражает нижнюю оценку, не учитывающую инвестиции и косвенные интересы. Если предположить, что Германии самостоятельно пришлось бы обеспечивать безопасность своих интересов, она могла бы потратить на это около 1,6% этой суммы (нижняя оценка затрат на оборону Германии в 90-х), или $ 7,6 млрд. Принимая во внимание иллюстративный характер подобной оценки, можно говорить о мотивации порядка $ 10 млрд. Поскольку безопасность интересов Германии обеспечивается НАТО, то оцененная в эту сумму восточная политика Германии сублимируется в мотив Альянса к расширению.

Инкорпорация в НАТО формирующейся европейской идентичности в области безопасности и обороны может быть оценена исходя из заинтересованности США в сохранении военного контроля над континентом. Доклад США, посвященный стратегии США в отношении НАТО, подготовленный к моменту принятия решения о расширении, указывает на масштаб мотивации США, в том числе:

• — на Европу приходится 50% прямых внешних инвестиций США;
• — Европа занимает второе место во внешнем торговом обороте США.

Товарооборот США с Западной Европой в 1998 году составил около $ 303 млрд., прямые инвестиции США в Западную Европу на 1997 год составляли $ 1 914 млрд. Суммарный товарооборот на прогнозируемый период в десять лет можно оценить суммой в $ 3 030 млрд.

Таким образом, экономический интерес, требующий гарантий безопасности составляет порядка $ 5 000 млрд. Далее, США тратят на оборону более 3% ВВП, однако, эта цифра уже включает внешнеполитические интересы. Если сравнить военный бюджет США с совокупной величиной ВВП и внешнеэкономических интересов, процент страхования окажется меньше. Предположим, что он равен 2%, которые, можно считать допустимыми для членов НАТО. Отсюда получаем оценку заинтересованности США в сохранении военного контроля над Западной Европой — $ 100 млрд. Это не значит, что США ежегодно тратят такую сумму на свое военное присутствие в Европе, это означает, что таков масштаб мотивации США в поддержании их доминирующей военной роли в Европе на прогнозируемый период в десять лет.

Очевидно, мотивация США не ограничивается НАТО. Безусловно, НАТО — это наиболее эффективный инструмент, однако реальное военное присутствие может быть обеспеченно на основании, например, двусторонних соглашений и способности США к проекции силы. Кроме того, проблема взаимодействия НАТО с европейскими структурами безопасности решается не только путем расширения Альянса, но и через другие организационные мероприятия, такие как МОС. Экспертное ранжирование, проведенное в рамках исследования дает следующие результаты: соотношение приоритетов европейской военной политики США в выборе между механизмами НАТО и механизмами вне НАТО составляет 80% против 20%, а соотношение эффективности организационных мероприятий и расширения Альянса при решении проблемы инкорпорации в НАТО европейской оборонной интеграции — 70% против 30%. Умножив 0,8 на 0,3, получим 0,24. Следовательно, мотив к расширению в связи с реализацией европейской идентичности в области безопасности и обороны составляет около 25% от $ 100 млрд, или $ 25 млрд.

Рассмотрим теперь мотив к обеспечению натоцентричности новой системы европейской безопасности. Натоцентричность призвана исключить возможность появления государства или союза государств, способных представлять масштабную угрозу. Значит, мотив может быть оценен исходя из стоимости для НАТО возрождения такой угрозы. Здесь необходимо отметить следующее. Принципиальное решение о расширение НАТО было принято под давлением двух обстоятельств — появлением новых восточных интересов объединенной Германии и реальным прогрессом независимой от США европейской оборонной интеграции. И то и другое требовало быстрой реакции. НАТО — приходилось либо определяться со своей новой политикой в Европе, либо уступать инициативу. Натоцентричность не являлась первичным мотивом, скорее она возникла в результате стремления встроить расширенное НАТО в новую систему европейской безопасности. Таким образом, оценивая силу этого мотива мы можем исходить из оценки стоимости возрождения масштабной угрозы уже расширенному Альянсу. Для этого имеет смысл воспользоваться анализом стоимости различных вариантов обеспечения безопасности трех новых членов, которые производились в разное время в США.

Оценки, делавшиеся на ранних стадиях Министерством обороны США, Бюджетным комитетом Конгресса и RAND и варьировали от $ 10 до $ 125 млрд в зависимости от исходных предположений и методик. Поздняя согласованная цифра в $ 1,5 млрд отражает только совместно финансируемые затраты (соответствующая им цифра в более ранних исследованиях — $ 4,9…6,2 млрд) и основана на следующих предположениях:

• — уровень внешней угрозы не измениться существенно в течение планируемого периода;
• — фокусом военного планирования будут скорее региональные конфликты, чем столкновения на театре военных действий;
• — предварительного размещения сил НАТО на территории новых членов не потребуется;
• — на территории новых членов не будет создаваться штабы НАТО.

Такой режим обеспечения минимально необходимой обороны, возможно, будет адекватным уровню угрозы в течение ближайших 10 лет, однако в случае возникновения сколько-нибудь серьезных военных угроз со стороны России он станет явно недостаточным. Традиционно Россия понимала гарантии безопасности НАТО как результат присутствия на территории государств, которым даются гарантии, сил США. Вряд ли она придает такое же значение самому по себе факту наличия соответствующих подписей под Вашингтонским договором. Если российский вопрос действительно станет актуальным, НАТО потребуется прибегнуть к мероприятиям, которые продемонстрировали бы России необратимость принятых НАТО обязательств.

В исследовании RAND 1996 года рассматривалось четыре варианта обеспечения безопасности новых членов: поддержка самообороны (фактически реализованный вариант), переброска ВВС, переброска объединенных сил и передовое присутствие. Суть последней альтернативы — возможность выполнения крупных военных операций в условиях кратковременного предупреждения, и о ней имеет смысл упомянуть только для теоретической полноты картины. В то же время стоимости переброски ВВС и переброски объединенных сил можно использовать для оценки стоимости возрождения масштабной угрозы для НАТО.

RAND оценила стоимость развертывания на территории новых членов десяти авиакрыльев НАТО в $ 10 млрд, а стоимость передислокации десяти дивизий на Восток — $ 22 млрд. Сумма этих цифр должна быть последовательно умножена на вероятность возрождения масштабной угрозы в случае нового раздела зон влияния и на «долю» расширения среди мероприятий, предотвращающих такой раздел. Вероятность возрождения угрозы оценена нами в 40%, а значение расширения — 75% (остальные 25% приходятся на «Партнерство во имя мира» и другие мероприятия). Произведение этих цифр дает 0_,3. Таким образом, получаем оценку мотива порядка 30% от $ 32 млрд, или $ 10 млрд.

Создание дополнительных рынков для оружия, производимого в США и Западной Европе, может быть важным фактором. Суммарный военный бюджет Польши, Чехии и Венгрии в 1998 году составил около $ 5 млрд, в расчете на десять лет это $ 50 млрд. Если предположить, что новые члены будут тратить на техническое перевооружение порядка 20% своих военных расходов, емкость дополнительного рынка составит около $ 10 млрд.

Таким образом, энергию первой волны расширения НАТО можно оценить суммой $ 55 млрд, и эта величина превосходит большинство оценок необходимых затрат. Ценность расширения НАТО оказалась больше цены расширения, что и сделало его неизбежным.

Расширение НАТО было вызвано взаимоотношениями внутри самого трансатлантического сообщества, оно было обусловленным внутренне, и, как таковое, не было направлено против кого бы то ни было. Наиболее важным фактором, определившим принятие решения о расширении было стремление США сохранить приоритет трансатлантических структур безопасности. Мощный импульс независимой от США европейской обороной интеграции мог оставить НАТО не у дел и обречь ее на постепенную деградацию. Реакция США состояла в том, чтобы превратить этот процесс во внутреннее дело Альянса. Расширение не было основным механизмом инкорпорации ESDI в НАТО, но оно позволило сместить акцент интересов европейских стран к трансатлантическим механизмам.

Еще одним фактором, требовавшим быстрой «территориальной реакции» НАТО, было расширение германской вовлеченности в Центральной и Восточной Европе. Гарантия безопасности интересов Германии — это одна из основных функций НАТО, и если организация стремилась сохранить свою активную роль, она обязана была действовать.

Политика НАТО в отношении других стран, в том числе России, формировалась исходя из внутренних императивов Альянса к расширению. Основным выражением этой политики стало провозглашение открытости процесса расширения и формирования концепции ключевой роли НАТО в обеспечении безопасности пространства ОБСЕ. В результате, демаркационные линии, сложившиеся в Европе после второй мировой войны, были сломаны.